— Эээйв! — раздалось умоляющее сзади. Я обернулся. Два моих приспешника, с высунутыми на плечах языками, тащились за мной, еле передвигая ноги. Да что за молодёжь пошла неспортивная. Четыре квартала осилили и сдохли.
— С этого дня пробежки станут регулярными. — неумолимо сказал им. — К экзаменам мы должны подойти в лучшем виде. Крепкое физическое тело, стержень несгибаемого морального духа.
Это была известная цитата от нашего тренера по физподготовке и команде по футболу в гимназии. Они оба вытаращили на меня глаза, шумно отдуваясь.
— Зачем нам всё это? — простонал Винст.
— Вы поступаете со мной в Оксфорд. — огласил перед ними свой план.
— Что? Оксфорд? — удивился Клайв. — Я после гимназии в магазин к отцу продавцом иду работать.
— А я на водяную мельницу у «ДД» устроюсь. — добавил Винст. Двойной «Д» называют реку Дамерджог у Нью-Лана.
Новый Лондон стоит на месте земного африканского Джибути. Во время «Южного похода», европейцы, плохо знавшие Африку, расселялись и захватывали места на побережье. Британцы и тут подсуетились, обеспечив себе плацдарм рядом с Ближним Востоком, отстроив здесь себе столицу, несмотря на имя, всё же ставшей только второй, ведь была еще британская Калькутта, затем Нью-Дели. Британская инфраструктура в Индии была развитее. Нью-Лан смог стать только второй столицей.
В то время Джибути не существовало, пустая точка на карте. Оазис, прикрытый с двух сторон пустынями, пара сотня человек из местного племени, которых британцы сразу согнали в строительную команду по возведению форта.
Я бы ничего не знал о Джибути и не понял, где находится Новый Лондон по сравнению с реальностью моей Земли. Но Катя уехала туда на строительство Джибутийских башен от питерского архитектора. Со своим новым спутником. Моя бывшая жена. Так что Джибути я знал. На обеденной скатерти разглядел: Новый Лондон на месте Джибути.
Иронично, Катенька. Выкуси теперь: ты всего лишь строишь здание, а мне предстоит построить Новый мир!
Я вернулся в настоящее и оглядел своих сопляков.
— Надо стремиться к большему. — приподнял аристократически бровь. — Толку с того, что вы устроились на фабрику или мельницу. Принудительный набор объявят, не повезет и рядовым в армию или на флот. Если воевать, то в штабе или в рохете.
Рохет — это облачение англиканского епископа. Не самую патриотичную вещь я им высказал, но в народе все эти войны, наборы, налоги всех давно задолбали. С одной стороны, иллюзия спокойной жизни. С другой — херак! — у нас Америка помощи просит от мексиканского Повелителя молний. Или русские полфлота потопили. Или партизанский отряд эсперов из джунглей центральной Африки, где теперь не пустыня, а заросли похлеще Амазонки, город захватил. Или цунами морского пирата-эспера два города снесло. Кого угодно такое достанет.
США, кстати, британцы помочь не смогли. Америка сейчас — тёмное пятно. Никто не знает, что там происходит после победы эсперов. После того как немного «пошалил» Йеллоустон, извергнувшись, к счастью для человечества, по эффузивному типу: многокилометровыми лавовыми потоками, без взрывов. Желание высадиться в центре Америки (ледник заканчивался где-то в Техасе), проверить что там и как, пропало у самых безбашенных.
— Да мой батя «откупные» уже приготовил. — раскрыл семейный план Клайв.
— И мой. — солидно добавил Винст.
Откупными называли деньги, отданные любому желающему и подходящему по здоровью рекруту, который вместо тебя записывался в набор. Плюс небольшой налог государству, всё официально. Понятно почему эти двое карманных денег никогда не имели.
Вообще я для отмазки им это говорил. Просто если они не имеют смелость устремиться к высокой цели, за которую я их агитирую и тащу за шиворот со страшной силой, то у меня все основания от балласта избавится. Для окружающих картина будет выглядеть именно так.
Репутация в обществе самая важная вещь для настоящего англичанина. Валлийца. Ирландца. Шотландца.
— Парни, — проникновенно выдохнул я, — наше братство создано, чтобы мечты воплотить в явь. Поэтому давайте хотя бы не опоздаем!
Пришлось резко закруглить речь ввиду непредвиденных и опасных обстоятельств. Возле ворот гимназии, вместе с Джонсом, стояла извечница Джулия, пытливо вглядываясь в лица школяров.
*Речь идет о спецназе УФСИН и попытке захвата ваххабитами Нальчика 2005 года. Потому место службы отдел. Хотя само боевое подразделение это отряд.
Глава 4
— Добрый день, мистер Джонс, добрый день, леди…
— Джулия Робертс. — произнесла она мягко и вкрадчиво. — Эйвер, ты тоже был на причащении тёмного, вчера на Трафальгарской площади?
Ловко братство казнь называет причащением. Чистейшая вежливость течет в венах настоящих англичан. А как они чтут традиции: даже памятник Карлу Первому с Трафальгарской площади Лондона, давно скрывшейся под ледниками, перевезли и поставили на площадь новой, хотя и второй, столицы. Вот Колонну Нельсона перевезли, слегка подержали в Калькутте и водрузили в Нью-Дели.
— Да, миледи, — ясными глазами, глядя на мочку её уха, ответил я. — Душновато было в толпе, куда только наш вечерний мордувинд подевался. Жар от заклинаний ордена «Извечного света» достигал задних рядов, печень тёмного под конец прожарки источала неприятный запах, словно ферма дядюшки Хоука поменялась местами с площадью. Не помогал даже кислый леденец, закинутый мной…
— Всё, Эйвер, свободен. — потеряла Джулия терпение, безрезультатно пошарив глазками по моему глупому, доброму лицу. — В эссе опишешь свои впечатления.
На Клайве и Винсте она задержалась больше. Невнятно блеющие и вспотевшие, еще во время пробежки, мои валеты* под прицелом сумасшедших глаз сестры магического братства, изрядно растерялись и отупели.
За это время я сорвал незаметно листок декоративного хмеля, который обвивал фасад нашей гимназии на входе и засунул в карман пиджака. Вынул перьевую ручку, снял колпачок, и подрисовал маленький треугольник прямо на входной двери, под ручкой, удостоившись яростного взгляда от подошедшей в это время школьной «принцессы».
Наша принцесса — это Глэдис Беллингем. Она препостор гимназии, этим традиционным британским термином обозначают человека, контролирующего дисциплину среди гимназистов. Более адекватно, было бы наверно назвать её председателем школьного дисциплинарного комитета. Но вы не понимаете: за препостором века традиций, триллионы нервных клеток и килолитры аристократического пота. За председателем — только аниме.
Красивая девчуля с золотым отливом волос, беспорядочно и художественно, кудряшками обрамляющие строгое, правильное лицо. Под тонкой линией бровей, прекрасные серые глаза. Под небольшим, вздернутым носиком, пухлые губки. Сантиметров на пять ниже меня и на километры выше по социальному статусу.
Глэдис семнадцатилетняя дочь лорда Беллингема, того самого, построившего красное, двухэтажное здание гимназии, с широкими высокими окнами, ризалитом с арочным проёмом для красивых, двустворчатых дверей из дуба. Бывший губернатор провинции и столицы Новый Лондон Эндрю Беллингем, обладатель нескольких титулов, ушел со своего поста месяц назад и по слухам ожидал назначения то ли в Морское министерство, то ли в Палату лордов вместо своего престарелого отца. Версии разнились в зависимости от степени опьянения собеседника.
— Мистер Эйвер Дашер. — строгим тоном обратилась ко мне эта заноза. — Знаешь ли ты цену этим изящным дверям из слоев африканского сейба и испанского дуба, пропитанных специальной водоотталкивающей краской и декорированных роскошными серебряными элементами?
Обе её подружки по бокам, получившие кличку Анна-Мария Беллингемские, грозно поджали губы, неодобрительно глядя на меня. Декор серебром на дверях — это герб гимназии. Щит из двух половинок: правая красная, с двумя мечами, их венчает буква «Б». Левая из наглого мужика в тунике с венком на голову. Снизу девиз: «Величие возрастает с усердием».
Издав внутренний рык, точнее стон, я ласково улыбнулся. Угораздило. Поначалу, три года назад, наша принцесса вела себя со мной довольно мило. Улыбалась приветствуя, хлопала забитым мячам на футбольном поле, даже любезно позволяла сидеть на соседней скамье в школьной столовке. Это я доложу кошерное место: зимой потрескивает камин, даря тепло, когда на улице слякоть и выше десяти тепла градусник не поднимается. Летом через открытое широкое окно задувает морской бриз, обвевая прохладой.
Откуда такие полномочия распоряжаться местами в столовке? Обычная, негласная, британская традиция. Школьная принцесса сидела на именном месте с табличкой «Эту гимназию построил Эндрю Беллингем, граф Беллингемский, граф Котнэмский, барон Уэлдона…» и далее несколько титулов.
Поскольку здание нашей гимназии по форме напоминает букву «Т», а столовая расположена на первом этаже, занимая и горизонтальную и вертикальную черты в букве, то место Глэдис запрятано от остальных взглядов, за изгибом стены.
Соседнее место никто, никогда не занимал. Кроме меня. Вначале сделавшего это по ошибке, просто в поисках укромного уголка. Испугавшегося содеянного, но после загадочной улыбки Глэдис, нахально захапавшего фартовую «жёрдочку».
Но через год что-то пошло не так. Футбольная сборная гимназии с треском продула финал школ Великобритании. Тренер наорал на Эйва, начавшего чудить на стадионе. Пацан вышел из себя и начал забивать не голы, а на футбол. Связался не с той компанией. Стал побухивать, пытался даже начать курить, но его стошнило, навсегда привив вкус отвращения к табаку. Оценки упали, зато появился стояк на Маргери. Типичная трагедия неправильного подросткового взросления.
Милоту с принцессы сдуло, как шквальный ветер шапку одуванчика. На Эйва она смотрела с тех пор словно на насекомое. А тут такой косяк.
— Вероятно очень дорого, леди Глэдис. — искренне ответил я. В груди неприятно заныло, пришлось начать нагло врать. — Это мой маленький знак любви к дорогой моему сердцу гимназии. Пробил час расставания, я безмерно буду скучать…