м направлении, и Иной сразу вычислил Луиса. Выкачав из него всю информацию, Иной остановил ему сердце.
«И правильно сделал, — заметил Серж. — Низший, ослушавшийся Иного или Высшего, теряет право на жизнь. И твоему Косте нужно было остановить сердце девять лет назад».
Тим ничего не ответил.
Отчет канадского ваби о сканировании Луиса Стоуна был очень подробным и весьма помог поискам. Уже на следующий день по всей Канаде висели портреты Кости и его сообщников, а Иные проводили тотальное сканирование сознания всех местных homo naturalis, особенно в районе города, где выпускали диски. Информацию собирали по крупицам, анализировали и обобщали. Приют беглецов обнаружили через две недели. Это оказалась совершенно новая деревня из пяти срубов, явно построенная за последний год и расположенная глубоко в лесу, к северу от Великих озер.
Но, когда Высшие вошли в нее, там уже никого не было. На столе в одной из изб Тим нашел придавленную булыжником записку:
«Тим, умоляю, оставь нас в покое! Мы никому не причиним зла. Мы только хотим быть свободными!
«И после «Homo liberalis» он еще смеет о чем-то просить?» — помыслил Серж.
Тим молчал.
Маленький отряд был обнаружен в лесу еще спустя сутки. Выследили с вертолетов. Обстреляли. Но без особого успеха. Здесь у повстанцев были выстроены укрепления с окопами и подземными укрытиями, и взять их оказалось не такой уж простой задачей. Что ж, это только несколько отсрочивало результат. Позади у них лежало обширное болото. Отступать некуда. Однако болото на всякий случай оцепили. Бунтовщики могли знать тайную тропу.
Серж обратился к Косте по радио и предложил сдаться.
— Константин, в данной ситуации это наиболее разумный выход. Я обещаю сохранить жизнь твоим людям.
Ответа не последовало.
Осада продлилась недолго. Все-таки у Кости было очень мало сторонников. Утром укрепления взяли. Но повстанцы уже покинули их — ушли по болотной тропе. Оставалось только ждать. С болота им некуда было деться. Но двое суток оттуда никто не выходил, и Высшие уже решили, что они погибли, когда на связь с Сержем по рации вышел Костя.
— Твое предложение насчет жизней моих людей еще в силе?
— Да.
— У меня еще одна просьба. В отряде много раненых. Обещай, что ты вылечишь всех. Всех, понимаешь, как бы ни была безнадежна рана. Тогда я сдамся.
— Костя, не смей торговаться! Мы сейчас тебя вычислим по пеленгу.
— Только меня там уже не будет.
Связь прервалась.
Как выяснилось, Костя говорил не с болота. Каким-то чудом ему удалось просочиться через кордон. Место, с которого он вышел на связь, оказалось заурядной поляной, и там, конечно, уже никого не было.
Через несколько часов Костя снова с ними связался.
— Ну, что, Серж? Вы так до скончания века и будете за мною бегать? Принимаете мои условия?
— Хорошо, выходи.
— Ты вылечишь раненых?
— Да.
— И никто не будет убит?
— И никто из твоих людей не будет убит. Всем им будет сохранена жизнь. Я держу слово, ты это прекрасно знаешь.
— Ждите.
— Серж, ты уверен, что поступаешь правильно? — спросил Тим. — Ты же сам сказал, что они потеряли право на жизнь.
— Без Кости они не опасны. А право да, потеряли. То, что я сейчас делаю — это милость.
Прошло менее часа. Костю заметили, только когда он уже подходил к лагерю, спокойно, не спеша. У него не было оружия. Он подошел к Сержу и встал напротив него. Увидел рядом с ним Тима, небрежно бросил:
— Здравствуй, Тим.
— Наручники! — скомандовал Серж.
На запястьях у Кости сомкнулись и щелкнули браслеты. Низший равнодушно посмотрел на них.
— Серж, ты помнишь про три дня? — спросил он.
— Помню, сегодня девятнадцатое мая. Где остальные?
— На острове, на болоте.
— Так вы и не выходили оттуда?
— Конечно. Как бы мы вынесли раненых по трясине? Пробрался я один. Чтобы сбить вас со следа.
— Много у тебя раненых?
— Все.
— Ты проведешь нас на остров?
— Лучше на вертолете.
Вертолет завис над крошечным клочком сухой земли посреди огромного болота. Тим спустился к раненым и оказал им первую помощь. Потом их подняли на борт. Костя ревниво наблюдал за этим процессом. Чтобы никого не бросили!
Не бросили. Вертолет поднялся над лесом.
— Теперь куда, Тим? — спросил Костя у своего товаби.
Тим отвернулся.
— Серж? — Костя посмотрел на другого Высшего.
— На Сейби.
— Зачем?
— Там лучшие условия для вскрытия. Надо же довести эксперимент до конца.
— Серж, какой ты добрый!
Костя поймал на себе испуганные взгляды своих людей, которые давно уже сочувственно посматривали на его наручники.
— Все в порядке, ребята. Вам сохранят жизнь, — тихо сказал он. А потом обратился к Сержу: — Слушай, у меня к тебе одна просьба.
— Ковер? Канделябр? Шкаф красного дерева?
— Не успею насладиться, — улыбнулся Костя. — Нет, другое. Я сейчас не хочу говорить, при ребятах. Мы ведь с тобой еще встретимся до того, как?..
— Еще как встретимся!
Это произошло на Сейби сразу в день возвращения Кости. Его привели в маленькую комнату с белыми стенами. Посадили на железный стул, приковав к нему наручниками. Напротив, справа и слева, сели Тим и Серж.
— Тим, я хотел бы с тобой поговорить, — начал Костя.
— Не сейчас, — ответил за Тима Серж. — Мы тебя не за этим пригласили. Помалкивай и сиди смирно.
Тим и Серж начали сканирование. Глубокое. Вдвоем. Одновременно. Через минуту Костя схватился за голову свободной левой рукой и застонал. Из носа у него пошла кровь.
— Что это? — прошептал он.
— Помолчи! — прикрикнул Серж.
Операцию не прекратили. Спокойно и слаженно довели до конца менее чем за час. Только тогда Костю отпустила боль, и он смог поднять голову. Вся одежда и пол около него были закапаны кровью.
— Серж! Что вы со мной сделали?
— Ничего особенного. Глубокое сканирование.
— Сканирование?
— Да, сканирование обычно безболезненная операция. Но если его проводят несколько Высших одновременно, причем глубоко, это может вызвать головную боль и носовые кровотечения. В данном случае это было совершенно необходимо.
— Зачем?
— Чтобы получить наиболее полную информацию.
— Я бы вам сам все рассказал.
— Очень хорошо. Расскажешь. Твой рассказ тоже представляет интерес, но не сможет заменить результатов сканирования.
— Не сейчас.
— Хорошо. У нас еще два дня.
Серж встал, подошел к Косте и бросил ему носовой платок.
— Спасибо, товаби.
— О чем ты хотел меня попросить?
— Можно я поговорю с Тимом?
— Тим не хочет с тобой разговаривать.
— Гневается на меня?
— Высшие не гневаются.
— Ну, обижается.
— Высшие не обижаются.
— Тогда в чем дело?
— Ему неприятно с тобой общаться. Ты для него — свидетельство его ошибки.
— А-аа. Жаль. Лучше бы он гневался. Я бы тогда попросил у него прощения. Подвел я его. Ну не мог больше в клетке! А свидетельству ошибки нет смысла просить прощения! — И он выразительно пожал плечами.
Тим встал, и вышел из комнаты.
— О чем ты хотел меня попросить? — повторил Серж, когда они остались вдвоем.
— Я хотел тебя попросить не останавливать мне сердце.
— Что?!
— Ты не так понял. Я не прошу сохранить мне жизнь. Понимаю, что бесполезно. Нет. Но я хотел бы умереть по-другому.
— Ты исключительно привередлив.
— Все-таки выслушай.
— Да.
— Я хочу почувствовать момент смерти. Чтобы это происходило постепенно, понимаешь? Медленное погружение. Как в океан. Как во тьму. Как во Вселенную. Вы можете сделать так, чтобы эффект был, как от большой дозы морфия?
— Да.
— И я хочу, чтобы это сделал Тим. В конце концов, это его обязанность как товаби. Скажи Тиму. Ему не впервой усыплять белых лабораторных крыс. Думаю, он мне не откажет.
— Какая тебе разница? Ты все равно не поймешь, кто это сделал.
— Глупое желание глупого homo naturalis.
— Ладно, я ему передам, но ничего не гарантирую.
— И на том спасибо.
— Да, у меня для тебя новость. С тобой хочет проститься твой брат.
— Игорь? Он теперь Высший?
— Стал совсем недавно. Завтра он будет здесь.
Костя сидел в саду. Том самом, куда девять лет назад Тим приказал пересадить розовые кусты. Розы очень разрослись за эти годы и были хорошо ухожены. Тим приставил к ним садовника. А у белой каменной стены даже появилась золотистая деревянная лавочка. Эту лавочку и облюбовал Костя. Все, как девять лет назад. Почти. Только гитары у него теперь не было. Да он и не просил. Какие-то два дня!..
Игорь подошел к брату и сел рядом. Он не знал, что сказать. За девять с половиной лет они успели стать чужими. Да, Игорь мог бы просканировать ему сознание и точно узнать, чего хочет его брат, о чем он сейчас думает, и совершенно безошибочно выбрать тон и направление разговора. Но он не хотел.
— А ты ничего не говори, Игорь, — ответил Костя на его мысли. — Я буду говорить. А ты просто слушай, как слушал когда-то мои песни. О моем первом побеге и восстании ты знаешь. Мне до сих пор больно об этом вспоминать. Я погубил стольких людей. Я увел их за собой к смерти, а сам единственный остался жив. Как же тяжело мне было с этим жить! Тим бы меня понял. Я знаю историю о том, как он стал Высшим. Он сам мне рассказал. Не веришь? Он мне много чего рассказывал. Но еще тяжелее памяти была несвобода. Абсолютная несвобода! Ты даже не в состоянии понять, что это такое. Я чувствовал себя куклой на веревочке, безвольной игрушкой. А за веревочки дергал Тим. Нет, я ему очень благодарен. Передай ему это! Он подарил мне лишних девять лет жизни. Точнее, отсрочил мою смерть на девять лет. Все-таки тридцать один год — это не двадцать два. Спасибо! Это были не такие уж плохие годы. Тогда я научился быть свободным, несмотря ни на что. Я сочинял песню, и они не видели меня. Веревочки рвались, кукла оживала и вставала во весь рост. Только тогда я жил по-настоящему! Но вдохновение проходило, и я возвращался в свою тюрьму. Теперь она была больше и комфортабельней и называлась «город». А другие такие же заключенные слушали мои песни и сходили от них с ума.