Девушка снова завопила.
Чёрт.
Двое солдат, облизываясь, развязывали пояс. Жертва брыкалась изо всех сил, вертелась, кусалась, поэтому всё никак не удавалось освободить её от одежды.
Остальные раздавали скабрезные советы, смеялись и шутили, мол, двое остолопов с одной девкой справиться не могут. Наконец одному из них надоело возиться с узлом. Он взялся за ворот, приготовился рвануть…
Но тут позади него вспыхнул огненный шар. Он и ахнуть не успел, как пламя охватило его. Радостные возгласы превратились в вопли боли. Солдат с криками махал руками, принялся бегать, устраивая суматоху среди своих же товарищей, когда кидался в их сторону в поисках помощи. Резко завоняло палёной плотью.
Второй солдат отшвырнул девушку и потянулся за оружием, но ему не удалось даже вскинуть ружьё — второй огненный шар врезался ему прямо в лицо.
Жители деревни разбегались, чтобы не попасть под удар, а я тем временем напал на ближайших солдат. Одному выбил колено, вырвал ружьё, которым саданул по второму прикладом, а затем выстрелил в третьего. Тот хотел сам подстрелить меня, но не успел.
Однако эффект неожиданности иссяк. Бегающего «факела» прикончили свои же, а затем повернулись в мою сторону, нацелили ружья. Офицер, перебивая гвалт и шум, кричал стрелять по мне, пока сам отходил подальше, прячась за спинами подчинённых.
Но солдаты не успели открыть огонь. Перед ними вдруг с рёвом выскочил страшный, здоровенный человек, покрытый шрамами, и сходу обезвредил троих британцев.
— Медведь! — обрадовался я.
— Р-р-р-р-ра-а-а-а-а! — ответил он, выхватывая ружьё у падающего противника.
Ещё несколько вспышек, выстрелов, переломанных костей. Мы накинулись стремительно и жестоко, пока враг не успел оправиться. Устрашающий вид Медведя повергал их в ужас, а я проходился от одного британца к другому, вырубая их.
И скоро от отряда остались только двое бедолаг, побледневших от страха.
— Бригадир! — рявкнул Медведь, указывая на ворота деревни.
Офицер решил сбежать. Я погнался за ним, швыряясь вслед огнём, но гадёныш успел запрыгнуть в машину и дать по глазам, понимая за собой пыль.
— Зараза! — я остановился, провожая его взглядом и пытался придумать, как теперь поступить.
Когда вернулся на место бойни, отец с дочерью рыдали в объятиях друг друга. А Медведь беседовал с выжившим солдатом, да так, что тот обделался от страха.
— Фу, скотина! — отпрянул Медведь.
Пленник, хныкая, на заднице попятился к толпе японцев, но те расступились. Кажется, нас они боялись ещё больше, чем британцев.
— Ушёл, гад, — ответил я на немой вопрос товарища.
А затем сходу придавил ладонь пленника пяткой. Да так, что он взвыл от боли, попытался выдернуть руку, но делал себе только хуже.
— Сколько вас⁈ — рявкнул я на английском. — Как далеко находитесь⁈
Пленник ответил не сразу, заколебался. Но покрытый кровью его погибших товарищей Медведь злобным оскалом мотивировал его говорить.
И пленник начал лепетать что-то очень быстро, сбивчиво и заикаясь, да ещё на таком жутком английском, что я едва понимал одно слово из трёх. Бедолаге пришлось повторить всё несколько раз, чтобы стало понятно — британцы расположились неподалёку.
Мы находились в деревушке на небольшом полуострове. До военной базы на материке примерно три километра. Гарнизон небольшой, но его хватит на нас с лихвой.
— Ты всё узнал? — поинтересовался Медведь.
— Да. Думаю, у нас около получаса.
— Хорошо. — Он ловким движением свернул бедолаге шею и огляделся.
Улица опустела. Посреди дороги сидели только избитый японец со своей дочкой. Она, всхлипывая, вытирала кровь с его лица и что-то шептала.
— Храбрая девушка, — задумчиво сказал Медведь.
— Согласен. — Никто, кроме неё, не осмелился пойти против британцев. Однако… Когда нас не найдут, злость сорвут на этих двоих несчастных. — Может, и зря я вмешался?
— Зря, — кивнул Медведь. — Я хотел уже за тобой идти. Там лодка у пристани, думал, уйдём по-тихому. Но ты уже удрал из спальни, а потом начал бойню.
— И ты остался, чтобы помочь?
— Мы теперь повязаны, Бригадир, — осклабился Медведь. — И нам пора уходить. Тот сучёныш приведёт отряд, верно?
Я кивнул. Жители начали понемногу вылезать из нор и осторожно подбирались к нам.
При себе у нас имелись боевой пояс с единственным рабочим блоком, пистолет, который держал при себе Медведь, и дюжина ружей с полными патронташами. Вполне неплохо, но воевать с регулярной армией не стоит. Лучше, если они вообще нас не опознают.
— Господин!
Я обернулся, услышав русскую речь. Дочь побитого японца кланялась мне, а её отец держался позади. Ему даже стоять было тяжело.
— Господин, меня зовут Аико Кодзия, — с акцентом залепетала девушка. — А это мой отец Ханма Кодзия. Спасибо вам! Вы спасли нас!
Японец тоже заговорил, но русским он, похоже, не владел. Девушка выслушала и перевела:
— Отец хочет отблагодарить вас. Просит следовать за ним.
Мы с Медведем переглянулись и решили не отказывать. Время ещё было. Чуть поодаль от дома стояла кузница. Отец с дочерью провели нас туда и без лишних разговоров вытащили из ящика свёрток, в котором лежал длинный, слегка изогнутый меч в чёрных ножнах и с чёрной рукоятью.
Японец с поклоном заговорил:
— Мой отец один из знаменитых мастеров Японии, — переводила дочь. — Британский генерал приказал ему сделать самый лучший клинок. И отец сделал.
У девушки были красивые чёрные глаза, слишком большие для японки — наверное, в роду были европейцы, и милые маленькие губки. Кажется, она уже отошла от произошедшего и выглядела на удивления спокойной. Однако подобному хладнокровию можно только позавидовать.
Медведь смотрел на неё пристальным взглядом. Тоже не понимает, что происходит?
— Отец сделал, — продолжала девушка. — Но генерал оказался плохим человеком. Бесчестным. Такому он не мог отдать своё лучшее творение.
Ханма ловким движением вынул клинок из ножен, словно его раны вдруг исцелились. Лезвие с лёгким звоном рассекло воздух и остановилось кромкой ко мне.
— Вы — достойный человек, — сказал Ханма. — Пусть этот меч служит вам верой и правдой.
Мне не оставалось ничего, кроме как принять дар и ответить поклоном. Я был не в курсе традиций, но решил, что стоит это сделать.
Меч завораживал. Клинок переливался на солнце тёмными линиями. Я чувствовал в нём присутствие магии. Отклик, будто меч признал меня.
— А мне меч? — нахмурился Медведь. — Я ведь тоже сражался!
Аико перевела отцу. Ханма выслушал и, немного подумав, ответил.
— Господин сражался, чтобы защитить нас, — уважительным тоном сказала Аико. — Вы же сражались, чтобы защитить господина. Не нам вас благодарить.
— Он мне не господин! — взбеленился Медведь.
Я его притормозил, положив руку на плечо. Убрал меч обратно в ножны, огляделся. Жители уже набрались смелости и приближались к нам. Один из них что-то крикнул Ханме. Тот ответил. Началась небольшая перебранка, но быстро закончилась, когда Медведь рыкнул в их сторону.
А затем Ханма что-то сказал дочери. Та испугалась, начала возражать, но Ханма остановил её резким словом. Аико тут же замолкла и только хныкнула, не смея перечить отцу.
Но после недолгого молчания Ханма ласково взял её за плечи, посмотрел в глаза и вкрадчиво сказал несколько слов.
По щекам Аико потекли слёзы.
— Что-то не так?
Время поджимало. Оставлять их на растерзание британцам мне не хотелось, но как уберечь раненого старика, который еле ходит?
Ответ он знал сам.
— Отец просит… просит… — Аико было трудно говорить. Глаза часто хлопали из-за влаги. — Он просит вас забрать меня с собой.
— Идёт! — вдруг воскликнул Медведь.
Я с удивлением посмотрел на него и заметил лёгкий румянец на грубом лице.
— Пусть он тоже идёт с нами, — сказал я. — На лодке хватит места, а там доберёмся до границы, и ублюдки нас не станут преследовать дальше, даже если пустятся в погоню.
Кажется, Ханма догадался, о чём я говорил, поэтому ответил. Аико было тяжело переводить, она путала слова, но всё же справилась:
— Когда они вернутся, потребуют мести. Если мы с отцом уйдём вместе, пострадают наши соседи. А отца не тронут. Он известный мастер.
Ее отец кивнул в знак подтверждения слов дочери.
— Хороши соседи, — буркнул Медведь. — Ни один даже пальцем не пошевелил, когда над вами издевались.
Хорошо рассуждать о смелости, когда сам — грозный, опытный боец. Эти самые соседи, которые сейчас поглядывали на нас издали, боялись даже подойти, хотя от нас угрозы не было вообще.
Но Медведь вообще сейчас не очень хорошо чувствовал ситуацию, но зато помнил, что времени у нас мало.
— Скорее, красавица, — подгонял он. — Прощайся с отцом и пошли. Нам нужно уходить.
Они обнялись и стояли так около минуты. В кузнице нашлась наша одежда, и мы переоделись. Меч я повесил на пояс и с удивлением отметил, что он будто всегда там висел.
Жители волновались, но, когда Ханма объявил, что останется в деревне, они успокоились. Мы втроём сели в лодку, Медведь взялся за вёсла и размашисто, с явным опытом погрёб прочь, в сторону русской границы. Она начиналась за другим полуостровом, замыкающим залив длиною километров пять. Доберёмся, и британцы нам не страшны.
Но не успели мы отойти и на полкилометра, как с берега донёсся гул автомобилей. Несколько транспортёров въезжали в деревню, заставив Аико затаить дыхание и пристально наблюдать за тем, что там происходит.
Я тоже наблюдал. Однако по другой причине. Надеялся, что удача наконец-то нам улыбнётся, и солдаты нас не заметят.
Но не повезло.
Глава 2
Аико сидела на корме лодки и не спускала глаз со своей родной деревни.
В небо поднимались чёрные клубы дыма. Горел её дом. Горела отцовская кузница.
Девушка не шевелилась, и только солёный морской ветер развевал чёрные волосы, словно скорбный флаг нашего маленького судна.