— Быть по сему! — рявкнул он на очередном междусобойчике, где сидели только свои — я, Брюс, Меншиков да Апраксин. — Экспедиции в Лапландию — быть! И чтобы чтобы швед раньше времени не пронюхал, что мы там задумали. Яков Вилимович, на тебе — всё общее руководство и чтоб никто не чихнул без твоего ведома.
Здесь пришлось вмешаться в монолог Государя. Я боялся, что это дело провалят и напросился в экспедицию. Царь был удивлен. Честно говоря, я и сам был немного встревожен. Но я знаю, что без металлов здесь и сейчас война продлится долго. А так убивали сразу двух зайцев: и себе забирали удобное месторождение железа, и врага его лишали.
И Государь с небольшим скепсисом, но согласился, правда, обязал Брюса охранять мою головушку пуще прежнего. Я от Якова Вилимовича получил очень много обещающий взгляд. Кажется, ему не понравилась моя импровизация.
Начал я, понятное дело, с команды. Взял своих самых надежных и башковитых пацанов — Федьку да Гришку. Они хоть и желторотики еще, но уже и в чертежах кумекали, и с инструментом на «ты» были, да и за них я был спокоен — не продадут. У Орлова выклянчил десяток бойцов покрепче, из тех, кто уже пороху понюхал и в трех соснах не заблудится. А для самой «геологической» части Брюс откопал мне пару тертых калачей-поморов, которые на Севере не один пуд соли сожрали, каждую тропинку знали, да и в рудах тамошних немного разбирались.
Дальше — снаряга. Тут уж пришлось мне самому репу почесать. Какие там тебе буровые или геофизика всякая — и в проекте не было, само собой. Пришлось выкручиваться тем, что под руку попало. Чтобы пробы руды брать, я придумал такие ручные буры — по сути, длиннющие сверла с нарезкой, как штопор, которые можно было в землю ввинтить на порядочную глубину. Чтобы понять, магнитится руда или нет — обычный компас, только стрелку я там подшаманил, чтоб почутче была. Для химии самой простецкой (чтобы хоть примерно прикинуть, что за руда, какая там дрянь еще намешана) — несколько пузырьков с кислотами да реактивами (актуальными для начала 18 века), которые мне Брюс по своим «колдовским» каналам достал. Ну и, само собой, лопаты мои фирменные «смирновские», кирки, топоры, верёвки, палатки, жратвы месяца на два, да стволы — фузеи наши прокачанные, пистолеты, порох, свинец. Всё это добро мы грузили на несколько легких, но крепких лодчонок-карбасов, на которых нам и предстояло пилить до тех диких, Богом забытых мест.
А пока вся эта суматоха с подготовкой к экспедиции шла полным ходом, расследование по шпионажу и взрывам на Охте тоже не буксовало. И тут-то, как гром среди ясного неба! Тот самый хмырь из Адмиралтейств-коллегии, на которого у Брюса зуб был, вдруг — бац! — и «скоропостижно преставился». Официально — «кондрашка хватила». Но Брюс, когда мне об этом сказал, только криво так ухмыльнулся.
— Убрали лишний язык, — шепнул он, когда мы остались с ним с глазу на глаз в его кабинете. — Концы в воду. Решили ему пасть заткнуть. Наглухо. Это значит, мы идем в нужную сторону, и вражина у нас — влиятельный, и пойдет на всё.
Новость, конечно, была — хуже не придумаешь. Смерть этого типа означала, что главные кукловоды так и остались за кулисами, и распутать весь этот шпионский гадюшник теперь будет в разы сложнее. Но Брюс и не думал вешать нос. Его ребята продолжали рыть землю, и через пару-тройку дней он снова меня к себе дернул. Вид у него был еще более замороченный, чем раньше.
— Вот, Петр Алексеич, — он сунул мне несколько листков, исчирканных мелким, как бисер, почерком с какими-то каракулями шифрованными. — Это мы взяли у одного из слуг того предателя.
Я взял эти бумажки, вчитываюсь. И чем дальше, тем сильнее охреневал. В этой писульке упоминались какие-то «новые способы для нарезки стволов», «патроны-унитары с усиленным зарядом», «системы для штамповки оружия» и даже, чтоб мне провалиться, «летучие огненные змеи» (ну, это явно про мои ракеты). Это же были мои самые первые, самые сырые, но и, пожалуй, самые крышесносные идеи, которые я когда-то, еще на Охте, в самом начале моей «карьеры», нацарапал в ту самую тетрадку, которую у меня потом при аресте отжали.
Ох, чувствую, что швед только сильнее станет, если мы будем тянуть с нововведениями. Неужели мое появление сделало только хуже?
Ваши лайки — мотивируют, жмякайте их, дайте жизнь новому тому цикла)))
Глава 2
Бумажки, которые тогда Брюс мне подсунул, до сих пор перед глазами стояли. Мои же идеи по рукам пошли, еще и не по нашим. Гаденькое такое чувство в душе копошилось, будто в душу кто плюнул.
Но раскисать времени не было. На кону стояла Лапландия, а с ней — и независимость страны от заморского металла. Так что, засунув свои подозрения и душевные терзания куда подальше, я с головой ушел в подготовку экспедиции.
Отряд сколотили небольшой. Брюс глядел на всю эту затею с изрядной долей скепсиса, но в помощи не отказал. Десяток солдат из орловской роты, да пара моих учеников — Федька с Гришкой. Этих я брал как технических спецов, да и проверить их в деле хотелось, в настоящих, полевых условиях. Ну и два мрачных помора, которые в тех краях каждую тропку знают. Вооружились до зубов: мои фузеи, охтинские, с целиками, порох, свинец — все как положено. Легенду придумали благостную — идем новые торговые пути на Север искать, да быт местных народов изучать, для просвещения государева.
Путь на Север выдался — врагу не пожелаешь. Сначала еще куда ни шло, по обжитым местам, а потом началось… Болота бездонные, где лошади по брюхо вязли, а люди чуть ли не вплавь передвигались. Бездорожье такое, что приходилось чуть ли не на себе весь скарб тащить. Бурные реки, через которые переправляться — целая история, с плотами и веревками. А холоднющие ночи, зуб на зуб не попадал. Мои «изыскатели», особенно Федька с Гришкой, городские ребята, поначалу скисли, конечно. Но ничего, втянулись. Я их гонял нещадно, спуску не давал, но и сам от них не отставал, примером показывал, как тяготы переносить. Я себя в этой экспедиции почувствовал настоящим командиром. Приходилось и маршрут прокладывать, и за дисциплиной следить, и конфликты мелкие разруливать, и даже пару раз от лесных разбойничков отбиваться, которые на наш скромный обоз позарились. Этих мы шуганули парой метких залпов, больше не лезли. Так, с боями и трудностями, мы и продвигались все дальше на Север, в дикие, неизведанные края.
Добрались мы до тех мест, которые я на карте прикинул, недели через три, не раньше. Места и впрямь дикие, глухомань первозданная. Сопки, поросшие низкорослым, корявым лесом, озера с темной, как деготь, водой, да болота, куда ни глянь. Тишина такая, что в ушах звенит, только ветер в верхушках сосен воет да изредка какая-нибудь птаха пискнет. Но что сразу бросилось в глаза — это магнитные аномалии. Стрелка компаса тут с ума сходила, плясала, как шальная, показывая то на север, то на юг, то вообще крутилась волчком. Значит, не ошибся я в своих «геологических» прикидках, есть тут железо, и много.
Мы разбили лагерь на берегу одного из озер (где должно было находится самое крупное месторождение, которое помнил), и я отправил Федьку с Гришкой на разведку, с моими самодельными бурами да «модернизированным» компасом. Сам тоже не усидел, пошел с ними, не терпелось своими глазами увидеть, что там за руда такая лапландская. И то, что мы обнаружили, превзошло все мои самые смелые ожидания. Серная руда, тяжелая, с металлическим блеском, буквально выпирала из-под тонкого слоя мха и земли, лежала целыми пластами, как слоеный пирог (не зря я запомнил месторождения металлов в той жизни). Взяли первые пробы, на скорую руку, прямо на месте, провели простейший анализ — содержание железа зашкаливало, процентов семьдесят, не меньше!
Радости моей не было предела. Мы наткнулись на настоящее сокровище, на неисчерпаемый, казалось, источник богатства и мощи для страны. Я уже мысленно представлял, как здесь, на этом диком Севере, вырастут заводы, задымят домны, как потечет рекой русский металл… Но тут эйфорию мою как рукой сняло. Осматривая один из рудных выходов, я наткнулся на свежие, четкие отпечатки сапог на влажной земле. И сапоги эти были явно не наши, не русские. Судя по характерному рисунку подошвы, это были европейцы. И побывали они здесь совсем недавно. А рядом — следы от кострища, тоже свежие. Значит, не мы одни пронюхали про эти лапландские богатства. Кто-то еще рыскал здесь, вынюхивал, высматривал. И этот «кто-то» явно не собирался делиться своей находкой. Гонка за ресурсами, похоже, уже началась. И мы в ней были далеко не первыми.
Мало того, что мои самые идеи по оружию уже утекли к вражине, так теперь и за этим лапландским железом, похоже, не мы одни охотимся. Либо мы, либо они. И если «они» окажутся проворнее, то вся эта канитель с экспедицией — коту под хвост. А Россия так и останется на голодном металлическом пайке пока на Урале производство не развернется. Ну уж нет, хрен им по всей морде, а не лапландское железо!
— Так, орлы, — собрал я своих людей, — приехали. Похоже, гости тут у нас уже побывали. Времени у нас в обрез. Разворачиваем лагерь по-тихому, без лишнего шума и дыма, и немедленно приступаем к делу. Задача — в кратчайшие сроки оценить запасы, взять пробы, составить подробные карты. И чтобы ни одна собака не пронюхала, чем мы тут занимаемся. Понятно?
Мои ребята — Федька, Гришка, десяток солдат Орлова да двое молчаливых, как истуканы, поморов — слушали, нахмурившись. Вид у них был сосредоточенный. Понимали, что дело пахнет керосином. Легенда наша про «поиск новых торговых путей» и «изучение быта северных народов» тут уже не прокатит, если наткнемся на других «изыскателей». Тут уже не до этнографии будет.
Работа закипела. Разбили мы несколько шурфов — неглубоких ям, чтобы добраться до коренной породы, посмотреть, как она залегает, какова ее мощность. Земля тут, на удивление, была податливой, не то что наша питерская глина. Руда лежала чуть ли не на самой поверхности. Тяжелая, зараза. Магнитная — компасная стрелка тут с ума сходила, плясала, как на ярмарке.