Остаток пути до Питера мы проделали уже без особых приключений, хотя и с предельной осторожностью, опасаясь новых засад. Измотанные, грязные, раненые, мы наконец-то добрались до Питера. Возвращение было тайным, без лишней помпы. Брюс встретил нас на одной из застав и лично сопроводил в свои апартаменты.
Доклад Государю состоялся той же ночью, в узком кругу. Петр Алексеевич, увидев наши трофеи — мешки с лапландской рудой, карты, трофейное шведское оружие, — и выслушав мой сбивчивый рассказ о наших злоключениях, пришел в неописуемое состояние.
Сначала — ярость.
Ярость на предателей, которые слили информацию шведам, на тех, кто пытался сорвать экспедицию. Он сыпал проклятиями, обещал всех найти и покарать самой страшной карой.
Потом — восторг.
От того, что мы выжили и привезли такие бесценные сведения. Он вертел в руках куски руды, цокал языком, прикидывая, какую пользу это принесет государству.
— Ай да Смирнов! — гремел он, хлопая меня по здоровому плечу так, что я едва на ногах устоял. — Вот это служба! Вот это преданность! Да за такие дела…
Немедленно был отдан приказ: готовить военную операцию по «защите русских интересов» в Лапландии. То есть, попросту говоря, оттяпать у шведов эти богатейшие земли, пока они не опомнились. И одновременно — усилить поиски предателя, который слил информацию шведам. Брюсу работенки навалило много.
А я, слушая все это, чувствовал себя как выжатый лимон. Радость от успеха смешивалась с осознанием того, что главная битва еще впереди. Да, мы привезли руду, мы прорвались. Но шведы теперь знали о наших планах. И они наверняка сделают все, чтобы нам помешать.
Гонка за ресурсами, гонка технологий, гонка вооружений — все это только начиналось. И я, Петр Алексеевич Смирнов, капитан от артиллерии, инженер и, как оказалось, неплохой тактик, снова оказывался на самом ее острие.
Когда Государь уже под утро отпустил меня, я брел к себе в домик в слободе. Рука ныла, все тело ломило от усталости, но мысли в голове крутились совсем не об этом. Лапландская руда, военная операция, предатели в столице… Все это было так масштабно.
И тут такая шальная мысль в голову стукнула, от которой аж мороз по коже продрал. А не слишком ли я тут наследил? Не слишком ли круто меняю ход истории? Одно дело — станки какие-то придумать, пушки улучшить, это, в конце концов, и без меня бы рано или поздно случилось, может, чуть позже, может, по-другому. Но вот эта Лапландия… Это же уже геополитика чистой воды! Захват новых территорий, потенциально — новый виток войны со шведами, а то и с кем покруче. А если бы я не сунулся со своими «дедушкиными» рассказами про руду, может, все бы шло своим чередом, потихоньку, без таких вот резких движений?
Я ведь не просто так сюда попал, наверное. Может, у меня какая-то миссия есть, о которой я и не догадываюсь? Или я тут, как слон в посудной лавке, все рушу, все меняю, не понимая последствий? Эти «бабочки», о которых так любят фантасты рассуждать, — одно неосторожное движение в прошлом, и будущее может измениться до неузнаваемости. А я тут не просто бабочек давлю, я тут целые горные хребты сдвигаю, новые войны провоцирую, судьбы государств решаю.
Стало как-то не по себе. Одно дело — отвечать за себя и своих ребят, за качество своих изделий. И совсем другое — чувствовать, что от твоих решений может зависеть будущее целой страны. И ведь спросить-то не у кого, посоветоваться некому. Я тут один такой, «попаданец» хренов, со своими знаниями из будущего.
И что теперь делать? Забиться в угол, сидеть тише воды ниже травы, стараться не отсвечивать? Так ведь не получится. Государь уже в меня поверил, Брюс поддерживает, дела закрутились такие, что обратного хода нет. Да и не по мне это — в кусты прятаться, когда можно что-то по-настоящему важное сделать.
Значит, придется идти до конца. Делать то, что считаю нужным, что подсказывает совесть и инженерная логика. А там — будь что будет. Может, и впрямь я тут не случайно. Может, и впрямь от меня что-то зависит.
Главное — не наломать дров еще больше, чем уже наломал. И стараться, чтобы мои «прогрессорские» замашки шли на пользу этой стране, а не во вред. Задачка, прямо скажем, посложнее, чем новый станок придумать. Но кто сказал, что будет легко?
Глава 3
Государь носился по своему кабинетику в еще недостроенном дворце, который и дворцом-то назвать язык не поворачивался — так, домина добротная. По лицу Петра Алексеевича такая буря ходила, что стены, гляди, и зашатались бы. Яков Вилимович Брюс, мой покровитель и, чего уж там, сподвижник по многим затеям, застыл у карты, разложенной на столе, и мрачно пялился на Ингерманландию.
— Не уймутся шведы, гады! — рявкнул наконец Петр, так грохнув кулаком по столу, что чернильницы подпрыгнули. — Нарву им вынь да положь! Только-только кровью отбили, а они опять лезут! Донесения верные, Карлуша самолично войско собирает, за конфузию отомстить хочет.
Я помалкивал. Ну а что тут скажешь? Новости из Разрядного приказа, да и от наших «языков», шли одна другой хуже. Карл XII был в ярости от потери Нарвы и, похоже, решил кинуть на ее отвоевание все, что было под рукой. А это, если учесть его репутацию и как шведы умели воевать, было делом серьезным.
Петр замер передо мной, буравя взглядом так, будто дырку во мне просверлить хотел.
— Ты, Петр Алексеевич, — заговорил он, — Нарву знаешь. Идеи твои я помню. Потешный бой показал — дело говоришь. А шведы, супостаты, тоже не лаптем щи хлебают. Могли и подсмотреть чего, и лазутчики ихние, как крысы, по углам шныряют.
Я мысленно кивнул. Мои «потешные» тактические штучки, а особенно показ работы Охтинского завода с его новыми станками и композитными пушками, даром пройти не могли. И если шведы хоть краешком уха что-то пронюхали, это меняло расклад кардинально.
— Посему, — продолжил Царь, переводя взгляд на Брюса, — Яков Вилимович, тебе, как человеку в фортификации понимающему, общее командование обороной Нарвы. А ты, — он снова уставился на меня, — поедешь с ним. Но не как капитан Смирнов, которого шведы уже в лицо знают, а… скажем, как кондуктор артиллерийский, Петр Михайлов. Легенду тебе состряпают, не переживай. Твоя задача — все задумки по обороне там на месте провернуть. Чтоб Нарва стала крепостью, каменным мешком для Карлуши, образцом новой русской военной мысли! Понятно излагаю?
— Так точно, Ваше Величество! — отрубил я, инстинктивно выпрямившись. Кондуктор — это, конечно, такое себе прикрытие, да и власти официальной никакой. Впрочем, если сам Царь приказывает, да еще и Яков Вилимович под боком, который меня в обиду не даст…
Брюс посмотрел на меня ободряюще. Уж он-то знал цену моим идеям, и наша совместная работа это только подтверждала.
— Не впервой нам дела военные сообща тянуть, Государь, — проговорил он. — Думаю, сдюжим.
— Вот и славно! — Петр хлопнул его по плечу. — А теперь за дело. Смирнов, что у тебя там по Нарве на уме? Без всяких экивоков, как есть. Что думаешь?
Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. А чего думать? У меня давно созрели мысли по оборонительной тактике. Момент истины, как говорится. Сейчас нужно было втолковать, что мои задумки сработают против такого тертого калача, как шведская армия — как надо.
— Ваше Величество, Яков Вилимович, — вздохнул я. — Обычные укрепления, даже если их подлатать, против серьезного штурма и артиллерии могут и не выстоять. Нам нужна оборона не такая, чтоб сидеть и ждать, а активная, целая система связанных между собой укреплений, чтобы противника измотать, урон ему нанести еще на подходах и огневые ловушки ему на каждом шагу устроить.
Я подошел к карте, где изображалась Нарва с ее бастионами и равелинами.
— Во-первых, нужно сделать несколько линий обороны. Внешний контур надо по максимуму нашпиговать земляными сооружениями, связанными траншеями в полный рост. Они первый удар на себя примут, нашей пехоте дадут из укрытий прицельно бить. Во-вторых, маскировка. Все главные артиллерийские позиции, особенно те, что по флангам бьют, надо как следует запрятать, да ложных батарей наделать, чтобы вражеский огонь отвлекали. В-третьих, капониры и полукапониры, чтобы рвы простреливать и мертвые зоны, куда обычная артиллерия с валов не достает. В-четвертых, система отвесных стенок на внешней стороне рва, чтобы штурмовым колоннам было труднее к главному валу подобраться и в ров спуститься. В-пятых, и это самое важное, — быстрые резервы и толковая логистика, чтоб быстро можно было силами и средствами внутри крепости маневрировать. Ну и, само собой, гарнизон новым приемам боя в таких условиях обучить.
Я говорил, а сам уже видел эту будущую крепость — то, что в мое время назвали бы современным, по меркам даже Первой мировой, укрепрайоном, способным выдержать долгую и серьезную осаду. Затея, конечно, чертовски смелая для 1704 года, но я верил, что провернуть это можно, особенно с поддержкой Петра и хваткой Брюса.
Царь слушал, насупив брови, иногда бросая взгляд на Брюса, тот одобрительно кивал моим предложениям, подтверждая их дельность.
— Земляных работ тут — немеряно, — заметил Государь, когда я закончил. — И времени…
— Время — наш главный враг, Ваше Величество, — согласился я. — Но если поднять весь гарнизон, горожан, пустить в дело улучшенный шанцевый инструмент, который мы на Охте освоили, да грамотно все организовать, то за несколько недель можно очень многое успеть. Главное — начать не откладывая.
Брюс добавил:
— Замысел у капитана хотя и с размахом, но толковый. С точки зрения артиллерийского прикрытия и инженерного дела, придраться не к чему.
Петр прошелся по кабинету.
— С размахом… — он усмехнулся своей знаменитой широкой улыбкой. — Быть по сему! Отправляйтесь в Нарву немедленно. Всем необходимым обеспечу. Тебе, Яков Вилимович, разрешаю действовать от своего имени. А ты, «кондуктор Михайлов», — он подмигнул мне, — смотри, не оплошай.
Дорога до Нарвы показалась мне целой вечностью. Голова пухла от расчетов, планов, прикидок. Сколько народу на каждый участок, сколько шанцевого инструмента, леса для фашин и туров, пороха, свинца. Уже в Нарве, едва успев бросить вещи в доме коменданта, который после недавних боев выглядел, мягко говоря, не очень, мы с Яковом Вилимовичем, не теряя ни минуты, отправились на рекогносцировку. Крепость, только что пережившая штурм, выглядела потрепанной. Однако мои инженерные «глаза