Все мои «продвинутые» идеи разбивались о суровую технологическую реальность. А значит, решение нужно было искать не в химии или термодинамике, а в старой доброй механике. Голь на выдумки хитра, как известно. Если движок нельзя засунуть внутрь торпеды, значит, он должен остаться снаружи.
И тут в закоулках памяти всплыли обрывки информации о каких-то полузабытых проектах из моей реальной истории. Об оружии, которое считалось тупиковой ветвью, но для меня здесь и сейчас было единственным шансом. Механическая торпеда с внешним приводом.
Идея была простой до гениальности. Я начал мысленно ее конструировать. Берем деревянный сигарообразный корпус, тщательно просмоленный, герметичный, для лучшего скольжения можно и медью обить. Внутри, занимая почти все место, — огромный барабан. На него туго, виток к витку, намотан длиннющий, прочный трос. Конец этого троса остается на пусковой установке — на берегу или на катере.
При запуске торпеда сбрасывается в воду, а дальше начинается цирк. Мощный привод на берегу — в идеале стационарная паровая машина, а для начала сойдет и простой ворот, который крутит шестерка дюжих матросов, — начинает с бешеной скоростью выбирать трос. Трос тянет торпеду, заставляет бешено вращаться барабан внутри нее. А вращение барабана через простейший редуктор передается на винты в корме.
Винтов, естественно, два, и крутиться они должны в разные стороны. Это азбука, иначе торпеду будет просто крутить вокруг своей оси. Два контрвращающихся винта этот момент гасят и обеспечивают стабильный курс.
А как рулить? Тоже решаемо. С помощью дифференциала, знакомого мне по любому автомобилю. Вместе с основным тросом к торпеде идут два тонких управляющих тросика, связанных с рулями. Наводчик на берегу, глядя в подзорную трубу, может, подтягивая тот или иной тросик, корректировать курс, ведя смертоносную сигару прямо в уязвимый борт вражеского корабля.
Я так увлекся, что не заметил, как каляска чуть не перевернулась на ухабе. Механика была ясна и, главное, реализуема. Шестерни, валы, корпус — все это мои мастерские осилят. Но, как всегда, весь фокус был в деталях. А точнее, в одной, от которой зависело всё.
Трос.
Вся эта красивая концепция держалась на нем. Он должен был быть невероятно прочным, чтобы не лопнуть от дикого натяжения. И при этом достаточно тонким и гибким, чтобы на барабан его влезло как можно больше — сотни метров, а лучше километр. Дальность — вот ключ. Из чего его делать? Пеньковый канат? Слишком толстый, порвется. Цепь? Слишком тяжелая, негибкая. Ответ был один — сталь. Мне нужен был тонкий, прочный стальной трос, сплетенный по особой технологии. А для этого, черт возьми, опять нужна была качественная сталь… Круг замкнулся.
И ведь не сделаешь конвертер — проблем в производстве уйма.
Я настолько ушел в свои размышления о стали, тросах и торпедах, что очнулся, только когда каляска резко затормозила. Скрипнули колеса, устало фыркнули лошади. Я встрепенулся — приехали. Ворота Игнатовского.
Даже в мутном утреннем свете было видно, как изменилось мое имение. Оно все меньше смахивало на мирную усадьбу и все больше — на какой-то укрепрайон. Там, где раньше торчал жиденький частокол, теперь росла добротная каменная стена, окружая самое сердце моего производства — литейку и мехцех. Кладка еще не везде была закончена, но вид уже внушал. Перед стеной чернели свежевырытые широкие и глубокие рвы. Тимоха проникся моментом и не стал сачковать. Я про себя одобрительно хмыкнул. После разговора с английским послом и его прозрачных намеков вся эта фортификация явно не паранойя. Моя маленькая промышленная империя должна уметь огрызаться.
И да, после успешного (а я надеюсь он будет успешным) похода в лапландию, нужно серьезно поговорить с Государем о создании кампании. Да, с участием государственного капитала, но, главное, под моим руководством. А там, глядишь и появятся лишние деньги на собственные задумки. А сейчас все жалование и доходы я трачу на постройку имения и закупку дорогостоящих материалов.
У самых ворот меня ждала странная картина, от которой я даже нахмурился. У караулки, перегородив вход, стоял капитан Орлов. Сложив на груди ручищи, он выглядел как гранитный истукан, которого и тараном не сдвинешь. Перед ним, явно чувствуя себя неловко, мялись двое. Одного я узнал сразу — Магницкий. Рядом с ним стоял незнакомый парень. Лет двадцати, худощавый, жилистый, в простом, добротном дорожном кафтане. Он, в отличие от старика, не выказывал никакого страха перед грозным видом Орлова, а с живым, неподдельным любопытством разглядывал меня. В его глазах так и плясали умные бесята.
— Петр Алексеич! С прибытием! — Орлов поприветствовал меня.
— Здравствуй, что за митинг? — я перевел взгляд на Магницкого.
Старик виновато кхыкнул в кулак.
— Петр Алексеевич, простите великодушно, что беспокоим в такую рань, — произнес математик. — Мы уж с час как прибыли. Да вот капитан Орлов, в точности исполняя ваши распоряжения, на территорию нас не пускает без личного вашего дозволения. И должен заметить, я с ним полностью согласен. Порядок прежде всего.
Я покосился на Орлова. Тот лишь едва заметно дернул плечом.
— Леонтий Филиппович может проходить, — спокойно произнес он, косясь на спутника Магницкого.
Ну да, приказ есть приказ: посторонним вход воспрещен, хоть ты папа римский. И ведь абсолютно прав.
— Все верно, Леонтий Филиппович, — ответил я, подходя ближе. — Рад вас видеть. Стряслось-то что?
Мой взгляд скользнул по парню. Тот выдержал его спокойно, без тени подобострастия, лишь слегка склонил голову в знак уважения. Было в нем что-то такое, основательное, рабочее. Руки, чуть крупноватые для его фигуры, с въевшейся в кожу металлической пылью, выдавали в нем человека, который привык держать в руках инструмент, а не гусиное перо.
— Не то чтобы спешка, Петр Алексеич, — продолжил Магницкий. — Скорее, следствие нашего с вами давнего разговора. Я ведь не один прибыл.
Он положил руку на плечо своему спутнику.
— Барон, — торжественно, с едва скрываемым триумфом в голосе, продолжил Магницкий. — Я давно говорил вам, что ищу себе в помощники человека с золотыми руками и светлой головой, способного и чертежи читать, и металл чувствовать. Кажется, я его нашел.
Он говорил медленно, с расстановкой, явно наслаждаясь моментом.
— Я выписал его из Навигацкой школы. Он был там лучшим. Не по арифметике или навигации, правда. По части механики и работы со станками. Он одержим идеей создания таких хитроумных машин, что смогут обрабатывать металл с точностью, доселе невиданной. Позвольте представить…
Магницкий сделал театральную паузу, подталкивая своего протеже чуть вперед. Молодой человек шагнул, выпрямился и посмотрел на меня.
— Его фамилия — Нартов.
На мгновение мир вокруг замер. Шум утреннего ветра, фырканье лошадей, даже далекий стук молотов из моих цехов — все это пропало, растворилось. В ушах звенело только одно это слово. Нартов. Для Орлова, для Магницкого, для любого другого человека в этой эпохе это была просто фамилия. Обычная, ничем не примечательная. Но для меня, человека из будущего, это имя — нечто.
Андрей Константинович Нартов.
Я смотрел на этого худощавого парня и видел перед собой титана. Будущего гения русской инженерной мысли. Личного токаря Петра Великого. Человека, который изобретет первый в мире токарно-копировальный станок с механизированным суппортом — машину, опередившую свое время на десятилетия.
В один миг из головы вылетело все. Англичане с их флотом, шведы с их гарнизонами, торпеды, даже образ прекрасной Изабеллы, так занимавший меня всю дорогу, — все это отошло на второй, даже на третий план, стало мелким и незначительным. Передо мной стоял ключ ко всем моим идеям.
Мои проекты, амбициозные планы до этого момента были лишь набором красивых, труднореализуемых идей. Я мог придумать конвертер для выплавки стали, но кто построит для него точный поршневой компрессор, способный качать воздух под огромным давлением? Я мог разработать механическую торпеду, но кто изготовит для нее сложный дифференциальный механизм и станок для плетения прочнейшего стального троса?
До этого дня ответ был — никто. Или я сам, потратив на это годы мучительных проб и ошибок. Но теперь ответ стоял прямо передо мной.
Я смотрел в живые, умные глаза Андрея Нартова. Судьба только что вручила мне главный козырь. Этот парень был недостающим звеном в моей технологической цепочке. Он был фундаментом, на котором можно было построить целую промышленную революцию.
На моем лице, видимо, отразилась такая гамма чувств, что Магницкий с Орловым уставились на меня с откровенным недоумением. А я еле сдерживал улыбку, которая так и рвалась наружу. Это было то самое чувство, когда ты годами бьешься над нерешаемой задачей, а потом вдруг находишь простое и гениальное решение.
— Что ж, — я наконец смог взять себя в руки. — Если Леонтий Филиппович вас рекомендует, значит, парень и впрямь стоящий. Добро пожаловать в Игнатовское…
Я чуть не проболтался назвав его по имени, а ведь Магнитский только фамилию сообщил. Я запнулся.
— … Андрей, — подсказал он сам, низким и уверенным голосом.
— Добро пожаловать, Андрей, — повторил я. — Кажется, у нас с вами будет очень, очень много работы.
Глава 5
Первым делом я подхватил под локоть Андрея Нартова и потащил его на экскурсию по своему Игнатовскому. Хотя какая к черту экскурсия — это были самые настоящие смотрины. Я не усадьбу ему показывал, а свое детище, и заодно прикидывал, тот ли это парень, которому можно доверить ключи от будущего.
Начали мы с литейки. В нос сразу ударил густой, жаркий воздух, пропитанный запахом раскаленного металла и угольной пыли. Грохот молотов и шипение остывающего чугуна для меня давно стали музыкой — а работа кипит, хотя только-только рассвет наступил.
Нартов замер на пороге, как гончая, которая взяла след. Он не глазел по сторонам, а буквально вбуравился взглядом в детали, на которые другой и внимания бы не обратил.