И отказываться от этого странного пристрастия не собирались, причём ладно бы только боевики, хотя и им не всегда это шло на пользу. Но и специалисты, что шло откровенно во вред: мало того, что перегар и подбитые глаза не слишком способствовали рабочему процессу, так ещё и часто случались травмы, просто пропитые деньги…
Короче, выходило что раз не получается бороться — надо контролировать. В результате в Гараже появился весьма приличный бар, с весьма приличным ассортиментом. Прада довольно дорогой даже для Гаражных… после определённой «нормы», за которой приглядывала Икси, а если совсем точно — то специально созданная программа контролируемого пьянства.
И выходило, что пить те же миньоны стали более качественное пойло, да и не так часто. А тот же Семёныч, которого считал чуть ли не трезвенником, пропускал кружку пива вечером. И, что занятно — стал более счастлив, что я как менталист прекрасно ощущал.
Ну да ладно, важно то, что бар в Гараже был, так что наша троица засела там за столик, ну и стала потягивать весьма достойное пиво, под весьма достойных кальмаров и креветок. Я даже некоторое удовольствие от неспешной, расслабленной беседы получал… Ну а после любовался посапывающими сокружечниками.
— Сволочь ты, Икси, — вздохнул я.
— Позволю себе с вами не согласиться, Марк.
— Да я тоже не вполне с собой согласен, — честно ответил я. — Но сама ситуация мне неприятна. А человек, даже я, старается найти виноватого в неприятном. Ну не себя же мне винить⁈ — хмыкнул я.
— Да, с точки зрения психологии — оправданно. В таком случае готова побыть сволочью, Марк.
— Не стоит, — отрезал я.
Икси и так не подарок, а если она станет «осознанной сволочью», пусть и ограничено по времени… Ну мне перспектива почему-то не улыбается.
Тем временем в бар завалились миньоны с носилками, ну и под моим чутким руководством подхватили парочку, доставив их в зал имплантологии.
— С кого начнём, Марк? — поинтересовалась Лета, готовясь к операции, проверяя оборудование через терминал, и делая тестовые исследования пациентов.
— С Фёдора, — ответил я. — Это попроще, но в себя он будет приходить дольше.
Феде мы, как я и собирался, устанавливали имплант на память и многозадачность. И это действительно было проще всего. Конечно, это был не чисто алхимический имплант, который можно было просто слопать, как я делал в своё время. Но сложностей с установкой не возникло вообще: трепанация в виде трёхмиллиметровой дырочки и размещение импланта автохирургом прошла штатно и без проблем.
Правда сам имплант был мной несколько доработан и процесс его развёртки проходил не штатно, но на работу по установке это не влияло.
А вот с Кирпичом, бывшим у нас на очереди, было… Не то, чтобы сложно. Но работы было ГОРАЗДО больше. К счастью, эфирных ошибок его имплант не давал: вариант действия на такой случай был только один: извлечение и реабилитация, с последующей установкой нового и рабочего импланта. Но это было бы делом на недели…
И, к счастью, таких проблем не было. А вот с подключением к мозгу — были. Как выяснили мы с Летой уже в процессе работы, ставил его Кирпичу сломанный автохирург, с пьяным в умат имплантологом. Подозреваю это были десятки подопытных, на выживание которых корпораты не рассчитывали.
Так вот, проблема подключения выходила даже не с мозгом, а с имплантом, который был на два миллиметра ближе к коре, чем нужно. Фиксировал нехватку нейромедиатора рецептором… Только нехватки-то не было: он просто снимал данные не там, где надо. Так что в условиях дефицита он стимулировал выработку, что приводило к проблемам Кирпича.
А удары врубали естественную реакцию мозга, угоманивающую имплант, награждающего Кирпича этаким болевым аналогом эпилептического припадка. И вроде бы всё было неплохо… кроме работы. Нам с Летой надо было оставить сам имплант на месте: он покрылся мозолью, развернул алхимическую составляющую и вообще — работал там, где он есть сейчас.
Смещение его могло привести к массе неприятных последствий, особенно учитывая, что сам имплант был экспериментальным.
И, соответственно, перед нами вставали два, оба по-своему чертовски сложные, выхода. Переместить сенсор импланта в нужную область мозга, разделив кибернетическую часть и сохранив функциональность.
Либо переместить часть мозга к импланту. Что, несмотря на бредовость на первый взгляд, было гораздо проще… Но я, всё же, решил пойти не живодёрским, а техническим путём.
И около двух часов я, можно сказать на коленке, да ещё и на микроуровне, клепал этакий переходник-удлинитель-адаптер, для того чтобы сенсор импланта оказался там, где нужно. Вымотался, но был доволен: решение было красивым, техничным… Ну и рабочим, само собой.
— Уф, — довольно заключил я. — Умница, Лета.
— Я, признаться, всё меньше верю, что у вас не было профильного образования, Марк, — сделала и она мне своеобразный комплимент.
На что я пожал плечами: один раз сказал, а что-то доказывать… А оно мне надо? Пусть верит или не верит во что хочет, главное, чтобы работала хорошо.
— Пойди, отдохни. У нас на сегодня запланировано ещё два пациента.
— Я знакомилась с историями. Но там же чисто алхимические импланты, Марк! А вы хотите…
— Добавить кибернетическую составляющую, добавив парням возможность эффективно функционировать. И сложность у нас не в установке, Лета.
— А в калибровке и настройке, потому что никто подобного, насколько мне известно, ещё не делал.
— Именно. Так что ты — отдыхать.
— А вы, Марк?
— Отдыхать. И общаться с нашим исполнительным директором и главой службы безопасности, когда они очнутся, — хмыкнул я.
После чего связался с Эскулапом, выслушал немного бодрящего матерка, немного ответил медику его же языком. А через четверть часа был в реанимационной палате, где Эскулап и его команда обтыкивали Федю и Кирпича капельницами, сканировали их. Ну и в лице Эскулапа действовали мне на нервы расспросами, процентов на пятнадцать — по делу. А в остальном — просто действуя на нервы.
Бывшая Автомастерская, штаб-квартира корпорации Гараж, Нижний город, Новгород, Теодор
Фёдор проснулся, не понимая, как он тут оказался. Паники не было — то, что он в Гараже он понял с первого взгляда. Однако, посему он находится в медицинском крыле — он совершенно не понимал. Последние воспоминания были о баре, но… Вроде и не болит ничего, помотал головой Фёдор, увидев накрытого простынёй под горло Кирпича.
Последний спал причём с удивительно довольным выражением на физиономии. И даже причмокивал во сне, но был явно день. И явно нужно было понять, что случилось и как они оказались тут.
— Кирпич! — позвал друга Фёдор.
— А… Что? Здоров, Федь. А чего это мы в больничке? — недоумённо заозирался Кирпич.
— Мы пили пиво…
— Это я помню. А больше — нихера… — задумался Кирпич.
— Палёнка? — предположил Федя, поморщившись. — Надо в баре разобраться…
И тут послышались шаги, ширма отодвинулась и явила за собой Эскулапа. Ехидного, благоухающего своеобычным перегаром. И, кстати, у стены на банкетке обнаружился Марк, который, похоже, дремал.
— Вы — квасили! — с видом ставящего диагноз медика указал на Фёдора и Кирпича Эскулап.
— Ну… да. А тут мы из-за чего?
— Вроде пару пива выпили, — дополнил Кирпич.
— А вас Марк опоил, — широко улыбнувшись выдал Эскулап.
Фёдор и Кирпич ошарашено переглянулись, посмотрели на дремлющего Марка, и буквально в один голос вскричали:
— Зачем?!!
— Нахера?!!
— Операцию вам сделал, конечно, — как ни в чём не бывало ответил Эскулап. — Имплантологическую, — дополнил он. — Тебе, — ткнул он папкой в Фёдора, — имплант чтобы ты задницей, которая у тебя на плечах, лучше думал. Или больше пердел — хрен знает, о чём этот псих думал, — задумчиво произнёс Эскулап. — Но вроде всё в норме. Даже в себя пришли как он сказал, а я и не поверил.
— А мне⁈ — вскричал Кирпич.
— Дерьмо в башке поправил, как говорит.
— Ты что-нибудь понимаешь? — уставился на Фёдора Кирпич.
— Нет.
— Точно. Херовый имплант, — издевался Эскулап. — Ладно, недолеченные, вам полный список огласить? — помахал он папкой.
— Да!!!
— Так, — распахнул папку Эскулап. — Имплант на многопотоковость сознания, плюс дополнительные каналы к памяти… Модификация сенсоров боевого импланта… Замена пола… Всё успешно! — радостно помахал он папкой в гнетущей тишине.
— ЧТО?!! — раздался ужасающий по силе хоровой рёв.
В панике Фёдор и Кирпич вскочили, и не обращая ни на что внимание принялись проверять реальность последних слов Эскулапа. И к моменту, когда они убедились, что в другие двери туалета им заходить не придётся, став более или менее воспринимать реальность, они услышали смех. Буквально гогот!
Это Марк, очевидно проснувшийся, неудержимо смеялся, почти сложившись на стуле.
— МАРРРРК!
— И нечего… гыг… так орать…гы-гы!
— Это ни хера не смешно!!!
— А это и не шутка, — ответил Марк, поднимаясь. — Эскулап, я тебе подарю второй блокнот. Чтобы ты не пугал пациентов…ха-ха-ха!
— Дари. А я пошёл, — деловито ответил Эскулап. — Вы — здоровы. Одевайтесь и валите, — через плечо бросил он.
— Марк!
— Ну что «Марк»? Это не я, а Эскулап. Ему сегодня пол в этой палате меняли, я его вчера… немного повредил. А блокнота у него, похоже, нет. И… ха-ха-ха! Ну что вы так зыркаете, смешно же! — смеялся Марк.
— Тебе бы такие шуточки… — буркнул Кирпич.
— Ну это было бы не слишком удобно. Но не критично.
— Ты серьёзно?
— Для высокоорганизованного разума важно лишь его существование. А подобные мелочи… Могут быть неприятны, но не принципиальны. Да и вообще пол — вещь меняемая. Хоть кафель, хоть паркет… — на этом пафосная речь Марка опять прервалась смехом.
К которому, наконец, присоединились Кирпич с Фёдором — в том числе и с облегчением. А, отсмеявшись, Кирпич задал вопрос: