[165], сооружена баррикада из мебели, которую явно притащили из корпусов училища. За баррикадой виднелись двое курсантов, вооружённые автоматами.
— Сразу видно нашего брата летуна, никакой подготовки для обороны. Что за придурок велел пацанам баррикаду из мебели соорудить, такая даже пулю из автомата не удержит, про крупный калибр я даже вспоминать не буду. Будь здесь пехотинцы, они бы мешки с песком или землёй уложили, — высказался капитан Мыскин.
Василий не обратил внимания на реплику Мыскина, он подошёл к самым воротам и пнул несколько раз в нижнюю часть ворот, создавая грохот. Из будки КПП выглянул сержант, с погонами курсанта, но с сержантскими лычками на погонах.
— А ну назад! Стрелять будем, — крикнул старший курсант.
— Прямо так в генерал-лейтенанта стрелять станешь, сержант? Я, Василий Сталин, надеюсь в вашем училище не забыли, что есть такой известный лётчик? — сказал Василий, улыбаясь самой доброжелательной улыбкой.
Сержант смутился, растеряно закрутил головой. Двое курсантов, что присели за баррикадой зашептались между собой. Только шёпот был слышен Василию и капитану с майором.
— Точно сам Василий Сталин, я его фотографию в газете видел, да и не только в газете, он кажется в школе лётчиков-испытателей командует, — громко шептал один другому.
— Ну что, воины, откроете ворота? Мне с вашими командирами поговорить хочется, — Василий не стал оттягивать то, зачем пришёл.
Сержант курсантов вновь растерянно посмотрел на своих сокурсников. Василий заметил его сомнения.
— Сержант, ты будущий боевой лётчик и сомневаться в принятии решений тебе не полагается. Вызывай сюда офицера, ну или кто там командует у вас постами, — поторопил сержанта младший Сталин.
Сержант оправил одного из курсантов за начальником караула. Через десять минут курсант вернулся в сопровождении прапорщика[166]. Василий разглядывал подходящего к воротам прапорщика, думая о том, что такое звание в ВС СССР ввели в 55-ом году, а на флоте ввели звание мичман. Подойдя к воротам, прапорщик явно узнал Сталина, сразу подтянулся.
— Начальник караула прапорщик Сергеев, — представился подошедший начальник караула.
— Кем служишь в училище, прапорщик Сергеев? — доброжелательно спросил Сталин, вновь широко улыбаясь.
— Старшиной, товарищ генерал-лейтенант, — бодро ответил Сергеев.
— Офицеры в училище есть? — задал очередной вопрос Василий.
Прапорщик Сергеев рассказал, что офицеры, как педагоги отказались участвовать в бунте, потому были взяты под стражу. Часть курсантов также отказалась браться за оружие, сейчас сидят под охраной в казарме. Распоряжаются всем в осадном училище десяток оперативников из местного Управления МГБ. Прибыл генерал-лейтенант Щёлоков, 2-ой заместитель Хрущёва. С ним приехал редактор журнала «Октябрь» Братунь.
— Ну а ты что же не под арестом, прапорщик? — спросил майор Летучий.
— Пацанов не смог оставить без присмотра, наделают глупостей, у них порой ветер в голове свищет, а то и пальнут в кого с дуру, — спокойно ответил Сергеев.
— Ну хорошо, прапорщик Сергеев, веди нас к Щёлокову, — распорядился Сталин.
Прапорщик велел своим подопечным открыть ворота и впустили парламентёров на территорию училища. По пути в административный корпус Сталин объяснил Сергееву, что Вождь всех народов и большой друг пионеров жив и здоров, более того сам прибыл в Киев. В дельнейших событиях прапорщик Сергеев сыграл значительную роль. Он сразу и бесповоротно поверил Василию Сталину. Пока Сталин разговаривал с Щёлоковым в кабинете директора училища, Сергеев приказал курсантам взять под стражу сотрудников МГБ и редактора журнала. По всей видимости авторитет старшины Сергеева в училище был непререкаемым. Курсанты арестовали оперативников и реактора, предварительно их разоружив. После разговора с Василием Сталиным, Щёлоков сам сдал сой пистолет. С Киевского авиационного училища сняли осаду.
С Киевским танкотехническим училищем получилось по-другому. Герой Советского Союза гвардии полковник Быков настоял на том, что в училище к танкистам он зайдёт один. Офицеры, которые его сопровождали остались за воротами училища. Быкова провели к тем, кто возглавил бунт курсантов танкового училища. Ситуация была похожей, часть курсантов отказались взять оружие и были помещены в казарме под арест, здесь же находились часть преподавателей и директор училища. Заправляли здесь всем Кириленко и Черненко, играя роль идеологических вдохновителей. Быков не стал с ними уединяться для разговора, а при курсантах и некоторых преподавателях предложил выбрать группу тех, кому остальные доверяют, чтобы выборные могли лично встретиться с Главнокомандующим, так как он находится в Киеве. Что и было сделано. Встреча со Сталиным произошла, а через час после возвращения парламентёров от училища, все забастовщики сложили оружие. Обошлось без крови, даже Кириленко и Черненко сдались, утверждая, что Хрущёв их обманул. Оставался гарнизонный полк, который нёс комендантскую службу в городе. Позже Кириленко и Черненко охотно давали показания о своих связях с Хрущёвым.
В отличии от военных училищ гарнизонные сдаваться не торопились. Здесь находились почти все заговорщики во главе с Никитой Хрущёвым. Позже узнали, что не было только Горбачёва и Шеварнадзе. Они должны были поднять на демонстрацию протеста комсомольцев в Тбилиси и в Ставрополе. Разговаривать в виде парламентёра ходил сам Василевский, но ничего не добился. Его просто арестовали, обвиняя в пособничестве Берии. От перебежчиков знали, что тяжёлого вооружения у гарнизонных не было, даже крупнокалиберных пулемётов. Жуков посоветовал Чуйкову ввести танковые батальоны в город, что и было сделано, к танкам добавили бронетранспортёры с вооружением автоматических пушек и КПВТ. Огонь сразу открывать не стали дали три часа на размышления. По истечению времени бунтовщики сдались.
Интерлюдия
Никита Сергеевич Хрущёв понял, что проиграл, как только узнал, что снайпер промахнулся. Но, к сожалению, о том, что Сталин жив и здоров, ему передали поздно, когда он поднял на бунт два военных училища и Киевский гарнизонный полк. Можно было, конечно, все действия самому остановить. Вот только Никита хорошо знал Вождя. Не пощадит, в этом нет никаких сомнений. Наверное, в сотый раз Хрущёв пытался понять себя и свои действия. Может оправдаться перед собой? Врагом своей страны и Советской власти Никита не был по своим убеждениям. Более того, он желал всей душой победы коммунизма во всём мире. А главное он свято в это верил. Что случилось с Вождём, что он так резко изменил политику внутри страны? Если не подмена, то что? Народ в стране стал жить лучше, сытнее, здесь не поспоришь. Но как же борьба с мировым империализмом? Настоящий коммунист не должен нежиться в своём благополучии, иначе расслабится и станет слабым. Зачем Вождь заигрывает с американцами? Они наши враги, а с врагами можно только силой разговаривать. Хрущёв вздохнул. Мысли вернулись к семье. Что будет с женой и детьми? Пощадит Сталин их или нет? Мрачные мысли Никиты Сергеевича прервал вошедший Леонид Мельников.
— Никита Сергеевич, что будем делать? Город блокировали войска Киевского ВО. По радио и телевиденью показали обращение Сталина к жителям Киева. Предлагают не покидать свои дома. Похоже, что нас будут атаковать, — сообщил бывший секретарь ЦК Компартии Украины.
Никита Сергеевич не успел что-либо ответить, как в дверь постучали и в кабинет вошёл Пётр Шелест, до событий он был директором Киевского авиазавода.
— Капец нам всем. Только что сообщили, что военные училища сдались, не принимая бой. Я так и знал, что на молоденьких курсантов надежды нет. Никита, почему войска в других военных округах не поднялись? Ты же обещал, что военные нас поддержат, — зло проговорил Шелест.
Хрущёв налил в стакан воды и хотел выпить, но передумал. Выплеснул воду из стакана прямо на пол. Достал ещё два стакана и бутылку водки из стола. Налил по половине стакана, взял свою порцию и резко выплеснул в рот. Занюхал рукавом и кивнул соратникам на водку. Они тоже выпили.
— Сдаваться надо. Одним полком ничего не сделаем. Сейчас подгонят танки и раскатают нас по Киеву. Только зря солдатиков погубим, если они не откажутся принять бой, — принял решение Хрущёв.
— Говорил я тебе, что надо было Берию убрать. Зачем было стрелять в двойника? Глупо просрали свой шанс, не додумались, — зло произнёс Мельников.
Никита Сергеевич промолчал, вновь наполнив свой стакан водкой. Резко выпил и посмотрел хмурым взглядом на соратников. Почему-то алкоголь не приносил желаемого облегчения. В душе надёжно поселилась пугающая тревога.
— Нет! Бой принимать не будем. Могут пострадать гражданские и сам город, а я Киев люблю. Надо сдаваться, может кого-то и пощадят. Всех к стенке не поставят, такое моё решение, а ваша обязанность выполнять, — решительно произнёс Хрущёв.
Шелест смачно выругался матом, а Мельников только сплюнул на пол. В дверь кабинета постучали и вошла секретарь Хрущёва, Светлана Мишурина. Хрущёв не понимал, почему она осталась с заговорщиками, хотя он предлагал ей уехать.
— Никита Сергеевич, только что сообщили, полковник Дрищев застрелился, командование принял майор Брызгалов, — ровным голосом произнесла секретарь.
— Ну не сука этот Дрищев? — выругался Шелест.
— Зато его семью не тронут, — мрачно произнёс Мельников.
Хрущёв махнул рукой, и секретарь вышла. Вскоре сообщили, что заговорщиков окружили бронетехникой. Сопротивление потеряло всякий смысл. Почти через три часа заговорщики сдались.
Никиту Сергеевича не повезли после ареста в тюрьму. Неожиданно его привезли к Сталину, в здание районной Администрации, на окраине Киева. В кабинете главы района Сталин сидел один. Хрущёва ввели и сняли наручники, охрана тут же вышла. Сталин кивнул на стул возле стола, за которым сидел Вождь. Хрущёв сел, а Сталин, не отводя взгляда смотрел на него пару минут.