жий дом постепенно сам разваливаться стал. А вот деревеньки, которые к нему прилегали, успели уничтожить. Жителей переселили куда-то.
– Дождь начинается! – воскликнул Кузя.
– Не сахарные, не растаем, – возразила Алла Николаевна.
Прогремел гром.
– Гроза, – отметил Леня. – Глядите, яблоня старая. Откуда она здесь?
– Только что рассказала про поселения, которые уничтожили, – напомнила Алла Николаевна. – При них, думаю, сады были… Ой, мама! Ливень прямо!
– Бежим в укрытие, – пробубнил Кузя и помчался к развалинам.
Я поспешила за ним. Через считаные секунды мы оказались в церкви.
– Тут нет света, – поежилась Алла Николаевна.
– Зато сухо, – парировал Кузя.
– Нам здесь не жить, – улыбнулся Леня. – Проливной дождь обычно недолгий. Скоро стихнет, пойдем назад… Дашуня, надо показать платок родителям Юркиной. Если он принадлежит Вере, значит, она тут шла.
– Или кто-то отнял его у нее, – заметил Кузя.
– Это возможно, – согласился Леня.
Я начала рассуждать вслух:
– Если платочек попал к постороннему человеку, то, вероятно, он контактировал с Верой и помог ей устроить побег.
– Невозможно, – фыркнула Алла Николаевна. – У вновь прибывшего забирают все его вещи и выдают форму. И у нас исключительные меры предосторожности.
– Все ваши меры разбиваются о подземный ход, – возразил Леня. – Можно предположить, что Алевтина помогала Вере. Вероятно, ваша воспитанница не один раз выбиралась из тщательно охраняемого места. А все думали, что она в мастерской шарфики вяжет.
Заведующая опустила голову и промолчала.
– Вон та скамейка выглядит крепкой, – обрадовался Кузя. – Пойду сяду. Ходить могу долго, а стоять не люблю. Лучше в кресле устроиться.
– Или лечь на диване, – рассмеялась я. – Кузя, у лавки валяется куча. Похоже, это грязные тряпки. Тебе там отдыхать не понравится – небось аромат от них не как от французских духов.
– Может, лавка не приделана к полу, тогда отпихну ее, – пробормотал Кузьмин и направился вглубь помещения.
– Ливень не утихает, наоборот, усиливается, – заметила владелица воспитательного учреждения.
– Послушайте, – закричал Кузя, – это не куча тряпок, а два халата! И они в крови!
Алла Николаевна взвизгнула и спряталась за мою спину. Я обернулась и обняла женщину.
– Спокойно, вы не одна.
– Так. Оставайтесь здесь, пойду посмотрю, – произнес Леонид и отправился к скамейке.
– Спокоен, как танк, – прошептала Алла Николаевна. – Кто-то жизни лишился, а он… он…
– Леонид – судмедэксперт, – тихо объяснила я. – Он на своем веку многое повидал, это его работа.
Леня вернулся.
– Там два рабочих халата светло-зеленого цвета, по виду ими мало использовались. На них пятна несвежей крови. – Он протянул Алле Николаевне телефон. – Посмотрите, вероятно, одежда вам знакома.
– Боюсь… – прошептала та.
– Это просто фото и просто халаты, – успокоил ее эксперт.
Алла Николаевна зажмурилась, потом приоткрыла один глаз, заморгала и закричала:
– Да! Это спецодежда для мастерской! Девочки и Алевтина ее надевают, дабы не запачкаться, когда работают с красками или с глиной!
Глава двенадцатая
На следующий день в полдень мы с Дегтяревым сидели в кабинете Кавериной. Там же находились родители Веры.
– Платок! – произнес Максим. – Господи!
– Он мой, – тихо объяснила Олеся. – Я купила его в Париже, в бутике «Hermes». Очень люблю этот бренд.
– Вы гуляли в лесу около заведения, куда поместили Веру? – осведомился Дегтярев.
– Нет, – тихо ответила супруга певца. – Дочь часто брала мои вещи. Мы с ней рано одного размера и роста стали. У Веры полно своей красивой одежды, но нравилось ей у меня все брать. Платок этот я увидела в Париже в витрине бутика и сразу купила. Вера вечером стала смотреть мои приобретения.
Хозяйка показала на грязный кусок ткани, который лежал на столе.
– Эта моя покупка ее прямо околдовала. Она захотела ее себе забрать. Обычно я всегда все Вере отдавала, не жалко мне для нее ничего. Но в этом случае…
Олеся протяжно вздохнула.
– Пожадничала. Не отдала дочери, запретила брать. Сама носила, в прихожей платок лежал, в шкафу. А потом, когда Вера уже в гимназии жила, хотела его повязать, а нет платка! И я поняла, что девочка его у меня стащила.
– Да забудьте про это дерьмо! – закричал Максим. – Нашли о чем болтать! Верка в тот день, когда я ее из дома увез, ухитрилась спереть у матери фигню на голову? И что? Не знаю, куда она ее запихнула! В трусы! В задницу! Мне велели привезти поганку с пустыми руками, отдали мне ее джинсы, рубашку и кроссовки, этой дряни из шелка не было! Леся! Иди завтра в ЦУМ, купи себе сто штук этого дерьма, двести, все с прилавков смети, только прекратите чушь обсуждать! – Юркин резко повернулся к Алле Николаевне. – А вы пообещали мне: «Стопроцентная уверенность, что наши воспитанницы никогда не убегут!» Деньги нехреновые получали! И что?
– Простите, простите! – заплакала Каверина. – Впервые такое! Деньги верну!
Юркин стукнул кулаком по столу.
– Ты, коза тупая, лучше верни мне дочь!
– Макс, пожалуйста, не надо, умоляю! – зашептала Олеся. – Алла Николаевна не виновата!
– Кто про подземный ход не знал? – зашипел певец. – Да я эту… убью! Лично задушу!
– Слышь, мужик, прикуси язык, – произнес спокойный баритон. – Не у себя дома. Заткни пасть.
Мы все резко обернулись. В дверях стоял высокий стройный брюнет, возле него маячили два охранника, оба с оружием в ру– ках.
– Котик! – воскликнула Алла Николаевна и вскочила.
– Сидеть! – скомандовал ей муж и повернулся опять к Юркину. – Короче, хамло, еще раз рот разинешь – тебя отсюда в мешке унесут и так зароют, что черви не найдут. Пацаны, я прав?
– Так точно, Константин Львович, – ответил один из секьюрити. – Только кашляните, и никого в живых здесь не будет!
– Короче… – решил продолжить муж Аллы Николаевны и вдруг осекся. – Макс? Это ты?!
Юркин кивнул и уже другим тоном сказал:
– Привет! А ты не меняешься! Как всегда, петардой взлетаешь.
– А ты, как всегда, сразу орешь, – улыбнулся Константин Львович. – Парни, отбой, идите в машину. Все нормально.
Охрана вмиг испарилась.
– Александр Михайлович, Дарья, Алла Николаевна, познакомьтесь, пожалуйста, – пробормотал Юркин, – мой хороший приятель Костик. Давно с ним не виделись… Ох! Алла Николаевна, вы же его знаете!
– Ага, – подтвердила владелица исправительного центра, – это мой муж.
Каверин подошел к Юркину.
– Ну прости, не выношу, когда на мою жену нападают.
– Все нормально, – кивнул Максим, – сам напросился. Крышу сбросило. Дочь пропала, а она у тебя жила.
Алла Николаевна вскочила.
– Давайте чаю выпьем или кофе, кто что хочет! Коньяка глотнем! Костя, это Дарья и Александр Михайлович. Кстати, он полковник полиции.
– Сейчас владелец частного сыскного бюро, – спокойно пояснил Дегтярев. – Алла Николаевна права, надо кое-что обсудить.
– Ну и нервы у вас, сыщики, – покачал головой Юркин, опускаясь в кресло. – Тут такой базар, а вы молча сидите.
– Разве это базар? – улыбнулся полковник. – Если кто кого в самом деле к праотцам отправить собрался, он так себя вести не станет. Дверь распахнет и молча с порога всех уложит. Просто покричали, пар выпустили. Бывает.
– И Дарья тоже глазом не моргнула, – не умолкал певец.
Я старательно улыбнулась. Верно! Я не моргнула и не завопила, потому что у меня от страха все мышцы парализовало, веки не двигались, голосовые связки не работали. И, на мое счастье, нижний этаж тела тоже заморозился. Исключительно по этой причине я не описалась от ужаса.
– А, – махнул рукой Дегтярев, – Дашенцию я лично выучил. Она огонь. Железная женщина. Никогда не впадает в панику.
Я чуть не вывалилась из кресла. Ну и ну! Полковник меня похвалил? Да быть такого не может! Но дальше случилось нечто невозможное – Александр Михайлович обнял меня.
– Умница она. На французском, как на русском, шпрехает. Моя правая рука… Ну, давайте поговорим о деле.
– Хорошее предложение, – согласился Константин и сел рядом с Аллой Николаевной. – Жена все про подземный ход рассказала. Мы ничего про него не знали.
– А мы и подавно не владели этой информацией, – кивнул Юркин.
– Да, – прошептала Олеся.
Потом она вынула из сумки носовой платок, прижала его к лицу и тихо заплакала.
– Давайте успокоимся, – произнес Дегтярев, – забудем про эмоции. Пока у нас одни размышлизмы. Похоже, Вера сумела близко подружиться с Алевтиной Николаевной Воробьевой, так?
– Да, – подтвердила Алла Николаевна. – Девочка первое время от всех дистанцировалась. У нее… Простите, Максим и Олеся, но знаний у подростка ни по одному предмету почти нет. И… ну… извините, скажу правду. Наш психолог…
В дверь постучали.
– А вот и она! Наконец-то! – обрадовалась Алла Николаевна. – Входите, входите, ждем вас с нетерпением!
Глава тринадцатая
В комнату вошла стройная брюнетка в очках. В первое мгновение мне показалось, что ей лет тридцать. Но когда женщина села в кресло, стало понятно, что она значительно старше.
– Звонарева Виктория Павловна, – представила даму Алла Николаевна, – кандидат психологических наук.
– Вы попросили меня рассказать о Вере, – сразу схватила быка за рога Звонарева. – Хочу предупредить: то, что клиент говорит на сеансе, является тайной. Ни за какие деньги разглашать ее не стану. Могу лишь рассказать, какое впечатление на меня произвела девочка во время первой встречи.
Виктория посмотрела на Олесю.
– По правилам воспитательного центра я никогда не общаюсь с родителями. Но сейчас особый случай. Вы, наверное, мать?
– Да, – кивнула жена Максима.
– Вера описала вас как женщину, которая в молодости вытворяла всякое дерьмо. Это ее слова, «всякое дерьмо». Далее девочка продолжила: «Баба потом сообразила, что денег у нее нет, и сумела удачно выйти замуж. Теперь ужас, как…» – Психолог вынула из кармана брюк записную книжку и продолжила: – «…боится опять стать…» – далее нецензурное слово, которым называют женщину, которая продает свое тело за деньги.