1. Предательство Нортана(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)
Сначала я подумал, что Нортан вот-вот взорвется. Он разинул рот и выпучил глаза от гнева и изумления. Выпустив руку Армандры, он начал спускаться по ступеням, но когда увидел, как я одет — сандалии на ногах, легкие штаны из мягкой кожи и куртка с меховым воротником, — хитро прищурился, приостановился на долю секунды, что-то обдумывая, а затем вдруг разъярился и изумился вдвойне против прежнего.
К тому времени глашатай тоже спустился; крик Нортана остановил его на полдороге из расчерченного мелом поля предусмотренного поединка.
— Эй, старейшина! Неужели ты не видишь, что этот тип смеется над Женщиной Ветров и издевается над нашим древним ритуалом? Он только-только попал к нам, но держит себя совсем не так, как подобает в его положении! Больше того, он осмеливается даже подрывать мой авторитет как полководца Плато! Посмотрите на него! Он даже не оделся для боя, хотя, если бы и был одет подобающе, я все равно не унизился бы до того, чтобы принять его вызов. Ему еще нельзя претендовать даже на последнюю шлюху из казарм, а он приперся сюда и нагло предлагает себя в супруги Женщине Ветров! Это не просто насмешка, — последние слова он оглушительно проревел, вложив в них весь свой наигранный гнев, — это оскорбление! Издевательство!
Я хорошо понимал, чего добивался военачальник, тем более что, едва он умолк, как его прихвостни дружно закивали. Похоже, что с ним согласились и один-другой старейшины — к очевидному неудовольствию остальных, в том числе Чарли Такомаха. Ладно, Нортан сказал свое слово, теперь моя очередь. Так что, прежде чем старейшина, к которому обращался военачальник, успел открыть рот, я заговорил.
— Старейшина, — начал я, обращаясь к тому же старику, — в Материнском мире я командовал людьми и никогда не сносил оскорблений от всяких кичливых псов. И не намерен менять свои обычаи здесь, на Борее. Как ни противно мне марать руки схваткой с таким, как этот ваш предводитель, я пойду на это, раз это единственный способ заработать себе приемлемое положение.
Я немного помолчал, чтобы мои слова отложились в сознании слушавших, и продолжил:
— Но куда важнее всяких там положений и статусов то, что я люблю Женщину Ветров. И потому не могу стоять и смотреть, как она без всяких споров достанется Нортану. Если она — приз в этом поединке, то я не могу представить себе более желанного приза. Она станет моим вечным и бессменным сокровищем.
И снова я сделал короткую паузу.
— Мне дали понять, что все мечтают о том, чтобы у Армандры были дети, что Совет старейшин давно подталкивает ее к замужеству. А теперь я хочу задать один вопрос: в чем больше заинтересованы обитатели Плато — чтобы их будущие принцы были чванливыми павлинами и хвастунами или великими мужами с могуществом не меньшим, а то и большим, чем у их матери? Так что не все равно, Нортан станет мужем Армандры или…
— Слыхал я о твоем так называемом могуществе, потрох ты эта… — взревел Нортан в натуральной на сей раз ярости, но я повернулся к нему спиной. Теперь я обращался к многочисленным обитателям Плато, между делом давая им понять, что стою выше оскорблений со стороны военачальника.
— Но если у вас, у народа, или у самой Армандры есть возражения против вызова, который я бросил Нортану… что ж, мне придется отозвать его, пусть и с величайшей неохотой.
Я сам подошел к тому, чего пытался добиться Нортан своими грубыми оскорблениями: поставить Армандру в такое положение, чтобы она отказала мне как потенциальному спутнику на том основании, что я не заслуживаю такой чести и, более того, недостоин даже ее презрения, но при этом не нарушить церемониального ритуала. Он что-то подозревал и попытался с ходу прощупать почву и выяснить, считает ли Армандра мой вызов неприемлемым.
Она не клюнула на этот крючок; просто промолчала. Ну а я тоже хотел показать ему положение вещей и потому ответил сам, тоже пытаясь подтолкнуть Армандру хоть к какому-то действию. Теперь мы оба смотрели на нее, ожидая ответа, и в конце концов она заговорила:
— Вы оба сильные и ловкие. Я — Женщина Ветров, и у меня нет предпочтений, я выше таких вещей. И возражений против кого-то из вас или любого другого мужчины, который пожелал бы сражаться за право стать моим спутником, у меня нет.
«Ну и врешь же ты!» — мысленно упрекнул я ее.
«Мне нельзя открыто отвергать военачальника», — ответила она.
«Отвергать? А если он убьет меня?»
«Ты не должен этого допустить — и не должен сам убивать его! Пусть он наглый и заносчивый, но он хорошо командует войсками и смело сражается».
Тем временем Нортан, сохраняя угрожающий вид, медленно спустился и приблизился ко мне, так, что мы оказались лицом к лицу. Я, казалось, мог разглядеть черные мысли в его голове. Он старался оскорбить меня, но я оскорбил его вдвое сильнее, из короткой речи Армандры он ровным счетом ничего не понял, если не считать того, что она уважает старинный обычай. События разворачивались совсем не так, как он планировал, так что теперь он злился уже по-настоящему, и лицо его помрачнело, как грозовая туча. Он стоял, непрерывно стискивая и разжимая кулачищи.
— Землянин, ты не хочешь одеться для битвы, прежде чем убью тебя? — с трудом выговорил он.
— Нортан, я пришел в Материнский мир нагим, — спокойно ответил я. — Если вдруг выпадет такая судьба, то несколько лишних тряпок не помешают мне расстаться с миром и на Борее. Я буду сражаться в чем есть, если, конечно, ты не захочешь взять оружием плеть. Тогда я оденусь так же, как и ты.
— Тогда давай покончим с этим поскорее, — прорычал он, поспешно освобождаясь от доспехов и разбрасывая их по сторонам. — Если ты боишься плетки…
— Я не боюсь плетки, — перебил я его, — но плетка годится только для собак, а не для людей.
— Тогда пусть будут топоры! — прорычал он. — Мне все равно, чем убивать тебя!
Топоры! Я предпочел бы драться голыми руками — как-никак, этому я учился на Земле одиннадцать лет, — но раз положено биться с оружием, топор сойдет не хуже чего-нибудь другого.
Двое юношей-индейцев уже несли (видимо, оружие хранилось в каком-то из соседних помещений) золотой поднос, на котором лежала пара совершенно одинаковых, богато изукрашенных, но тем не менее смертоносных топориков-чеканов. Головки у них были начищены до яркого блеска, широкие лезвия и клювы-обухи были остро заточены. Я заметил, что тонкие клювы, кроме того, зазубрены и снабжены канавками, чтобы кровь не стекала на рукоять и рука не скользила. Я довольно долго рассматривал оружие; Нортан, увидев выражение моего лица, ухмыльнулся, и к нему вернулась часть его прежней самоуверенности.
Поднос поставили на пол между нами. Еще двое юношей принесли железную цепь с наручником на каждом конце и надежно закрепили кольца нам на левых запястьях. Мы оказались связаны между собой семи- или восьмифутовой цепью. Я, скрывая тревогу, ждал, когда же хоть кто-нибудь объяснит мне правила, но, судя по всему, желающих сделать это не находилось, а может быть, все считали, что я должен знать все, что нужно.
— Вы готовы? — прозвучал с возвышения чуть заметно дрожащий голос Армандры. Нортан нагнулся к золотому подносу, опершись локтем свободной правой руки на правое колено. Я последовал его примеру. Значит, вот как дело обстоит… Никаких особых правил не требуется — они очевидны.
Военачальник скосил глаза на Армандру. Я тоже наблюдал за нею. Она же стояла, высоко подняв руку с тонким красивым платком.
«Хэнк Силберхатт, как только я брошу платок, быстрее хватай оружие!»
Я поймал себя на том, что хочу кивнуть в ответ, но успел сдержаться. Стрельнув глазами в сторону Нортана, я увидел, как напряглись его мышцы; правая рука, все так же опиравшаяся на колено, подрагивала от напряжения. На лбу у него неожиданно выступил пот. Я тоже почувствовал, что у меня на лице и руках проступают холодные капли.
«Пора!» — мысленно выкрикнула Армандра, хотя это вовсе не было предупреждением — платок вылетел из ее руки одновременно с беззвучным возгласом.
Словно в замедленном кино, я увидел, как рука Нортана потянулась к оружию, увидел, как бритвенно-острое лезвие топора, сверкнув, взлетело и пошло назад, будто двигалось по собственной воле. Я схватил оружие одновременно с противником; рифленая рукоять легла мне в ладонь, как нечто живое.
В следующее мгновение Нортан дернул цепь, и меня рвануло вперед так, что я чуть не потерял равновесия. Я увидел, как его глаза злобно сверкнули, как начало опускаться оружие, и инстинктивно метнулся вперед ласточкой. Мне удалось пролететь между его расставленных ног, уклониться от удара, который он нацелил мне в спину, и увлечь за собой его левую руку, надежно прикованную к цепи.
Не успев подняться на ноги, я резко рванул цепь, но Нортану уже не раз доводилось играть в подобные игры. Он стремительно наклонился, перекувырнулся через голову и откатился от удара, который я нацелил в запястье его вооруженной руки. Руку он успел отдернуть, и топор лишь высек искры из пола. Мы одновременно вскочили на ноги. Военачальник начал наступать, размахивая своим оружием горизонтально и выбирая свободной рукой цепь, чтобы я оказался в пределах досягаемости удара.
Я подался всей нижней частью тела назад, но все же ощутил, как острое лезвие топора Нортана прочертило поверхностную царапину на моем животе. В следующее мгновение я рванул цепь левой рукой, чтобы подтянуть военачальника к себе и обезопаситься от удара на возвратном движении, который он наверняка готовил, и, извернувшись корпусом, нанес удар ему по ногам ниже колен. Нортан, зарычав, высоко подпрыгнул, и мой топор лишь свистнул в воздухе.
Царившая до сих пор в зале тишина сменилась почти непрерывными ахами и охами да характерным шипением, с каким выпускают сквозь зубы долго сдерживаемое дыхание. Даже в нынешнем весьма затруднительном положении я не мог не отметить того, что сочувствие было адресовано почти исключительно мне; популярности военачальника среди публики никто не смог бы позавидовать. Его враги, обычно не проявлявшие своих чувств открыто, сейчас, увлеченные накалом схватки, все же заговорили вслух.
Мы кружились, связанные натянутой цепью. Безжалостные намерения военачальника явственно читались на его лице. У Нортана не было никаких сомнений в победе. Да, я превосходил его силой — и он, пусть и неохотно, не мог не признавать этого, — но на фоне его боевого искусства и опыта я выглядел разве что любителем.
Пока что мне везло — Нортан лишь раз зацепил меня, да и то несерьезно. Не мог ли он сознательно играть со мною? Как бы там ни было, игра не могла продолжаться долго. Боевое мастерство военачальника никуда не денется, а мои силы рано или поздно пойдут на убыль. Ведь при любых обстоятельствах одной физической мощью невозможно долго противостоять ловкости и умению мастера.
И, как только эта мысль пришла мне в голову, я шагнул в сторону, споткнулся о нижнюю ступеньку возвышения и растянулся во весь рост на полу. В нашем смертоубийственном вальсе Нортан пытался подвести меня именно к такой ошибке, зная, что рано или поздно я ее допущу. Ладно, пусть верит, что его план сработал даже сверх его ожидания, что мое положение куда хуже, чем на самом деле.
Извернувшись всем телом, я умудрился вскинуться на ступеньку. При этом я всем своим видом показывал, что дела мои плохи. Все это заняло от силы секунду, на протяжении которой я не отрывал взгляда от военачальника.
Он же, дико расхохотавшись, устремился в атаку; его рука взлетела, чтобы разом покончить со мною. В последний миг я вскинул свое оружие, отбил обрушившийся на меня удар, а другой рукой накинул Нортану на шею цепь, словно удавку, и, закрутив петлю, подтянул его к себе.
Вот теперь я мог в полной мере воспользоваться своей силой. Покрепче перехватив цепь у самого горла Нортана, я повалил его на спину, прижал его правую руку к полу собственным топором и поспешно захватил ее второй петлей из той же цепи, после чего, продолжая душить свою жертву, поволок ее, прямо на животе, вверх по ступенькам.
Придушенно изрыгая брань и проклятия, Нортан ехал по ступеням. При этом он то и дело дергал связанной рукой, не оставлял попыток дотянуться до меня клювом топора. На середине лестницы я положил конец этим диверсиям — сел и взял его правую руку на болевой прием, обхватив ее ногами. Тогда он принялся тыкать вслепую левой рукой мне между ног, пытаясь ухватить хоть что-нибудь скрюченными пальцами. Я перехватил петли цепи левой рукой и правой топором плашмя ударил Нортана по локтю. Он взвыл, его рука резко дернулась и бессильно обвисла.
Я продолжал закручивать цепь, стягивая петлю, и видел, как лицо военачальника наливалось кровью и синело. В конце концов его правый кулак разжался. Топор выпал и с грохотом покатился по ступеням. Я чуть ослабил удавку и, наклонившись, посмотрел в налитые кровью глаза моего врага. Они все так же пылали открытой ненавистью.
Еще немного отпустив петлю, я поднял топор чуть ли не на вытянутую руку и громко спросил:
— Нортан, признаешь себя побежденным?
Сначала на его темном от прилившей крови лице появилось недоверие, а потом в глазах заплясали хитрые огоньки.
— Твоя взяла, землянин, — выдохнул он. — Кончай уж! — Было ясно: он убежден, что я не стану убивать его.
Стиснув зубы, я поднял топор еще выше.
Толпа хором ахнула, Нортан изменился в лице, в голове у меня беззвучно раздался отчаянный возглас Армандры: «Нет!» Я с силой опустил топор и рассек цепь, лежавшую кучкой возле самой головы Нортана, выбив яркий сноп искр из каменной ступеньки. А потом, под новый дружный вздох собравшихся, поднял Нортана за волосы, уперся ему в спину обеими ногами и сильно толкнул. Бесчувственное тело военачальника кубарем полетело по лестнице.
— Вот, — сказал я притихшему залу, дождавшись, пока Нортан с грохотом растянется ничком на каменном полу, — получите своего военачальника! — С этими словами я встал и, преодолев оставшиеся ступеньки, скрестил руки на груди и принял самую театральную позу, какую только смог придумать.
— Получите его, — повторил я. — Может быть, теперь, когда с него сбили спесь, он научится быть не только храбрым воином, но и хорошим гражданином. — Когда же из сотен глоток вырвался восторженный вопль, я негромко сказал Армандре: — Принцесса, а вдруг Нортан убил бы меня? Мне кажется, что требование рисковать жизнью ради какого-то варварского обычая вряд ли говорит о такой уж сильной привязанности!
Она облокотилась на меня; ее красивое лицо казалось бледным и осунувшимся; так можно было бы изобразить саму смерть.
— Неужели ты доверяешь своему другу Уайти меньше, чем я? — осведомилась она.
— Уайти? Ты хочешь сказать… — Я отыскал лицо Уайти в толпе у подножия возвышения. Он радостно улыбался; его густые брови были изогнуты крутой дугой — знак наилучшего расположения духа. — Но почему он… почему ты ничего не сказала мне?
— Мы опасались, что ты можешь расслабиться и утратить бдительность.
— Старина Уайти… — ухмыльнулся я.
— Он заслужил мою вечную благодарность, — кивнула она. — Но если бы ты погиб, я, возможно, приказала бы скинуть его с вершины плато!
Я надеялся, что теперь двери в покои Армандры откроются передо мною, но выяснилось, что я ошибался. Да, я получил звание ее избранника и право навещать ее в любое время, когда она бодрствует, и удостаиваться ее разговора, но что-то большее… даже и думать нечего. Мы не могли быть вместе, между нами просто не могло быть ничего, кроме невинного общения, покуда я не подтвержу свой статус еще раз в какой-нибудь серьезной стычке с настоящими врагами — Детьми Ветров. И чтобы полностью исключить для нас возможность остаться наедине (возможно, Армандра просто не была уверена, что сможет соблюсти древние обычаи народа Плато), она всегда пребывала в обществе Трейси или Унтавы.
Не я один страдал от сложившегося положения; выяснилось, что оно не по нраву и Джимми Франклину. Армандра узнала об этом, узнала и о том, что Трейси влюбилась в Джимми ничуть не меньше, чем он в нее, и предоставила им возможность видеться регулярно, хотя и не слишком подолгу. Но при этом она никогда не забывала позаботиться о том, чтобы в отсутствие Трейси с нею, для моральной поддержки, находилась Унтава.
И в скором времени я впал в столь подавленное состояние, что почти все время пропадал в тренировочном пещерном зале, выгоняя недовольство миром с помощью пусть несерьезных, но все же весьма напряженных сражений. Но неделя шла за неделей, и мне уже начало казаться — вернее сказать, я начал бояться, — что все серьезные конфликты народа Плато с волчьими воинами Итаквы закончились и что мне уже не выпадет возможность вступить в бой ради благосклонности Армандры.
Мне совершенно не приходило в голову, что в самом государстве Плато может случиться какой-нибудь серьезный кризис. И все же, оглядываясь в прошлое, не могу не признать, что предвестий грядущих неприятностей хватало. Уайти был постоянно встревожен и то и дело напоминал мне, чтобы я остерегался военачальника и его дружков.
Известие о беде, о предательстве Нортана принес мне Джимми Франклин во время очередной моей тренировки. После унизительной трепки, которую я задал ему, военачальник медленно, но верно утрачивал уважение старейшин и вождей. Кончилось тем, что верными ему остались только несколько его ближайших друзей и помощников.
Я знал об этом и уже дал понять Армандре, что, пожалуй, мне следует официально заменить Нортана в качестве главы всех вооруженных сил Плато, стать новым военачальником. Она же не хотела даже слушать об этом и говорила, что, если Нортана отстранить от командования, он возненавидит меня еще сильнее (если такое возможно), а также получит возможность строить каверзы в политической жизни Плато. В его окружении имелись люди, которых он вознес на высокие посты; они будут поддерживать его новые амбиции из страха кануть в ничтожество вместе с ним. Он сможет также серьезно испортить жизнь некоторым из старейшин, которые тоже опасаются за свое положение. Даже в этом совершенно ином мире политики отнюдь не были свободны от коррупции, и если судить по тому, что я успел узнать, именно Нортан был корнем всех здешних неприятностей. Что ж, Армандра не зря подчеркивала его амбициозность…
Я успешно вогнал два копья точно в цель примерно с двадцати пяти ярдов, и тут в огромную, с высоким потолком пещеру ввалился Джимми Франклин. Мех на правом плече его куртки был окровавлен; кровь капала из глубокой раны на левом бедре.
— Хэнк… Трейси ранена! — с усилием выдохнул он.
— Ранена? Тяжело? — Я схватил его за здоровое плечо и уставился в лицо. — То есть что значит — ранена? Кто ее ранил? Как она ранена?
— Нортан… — Джимми с трудом ворочал языком. — Он предатель! Он послал троих человек похитить Трейси. Они попытались захватить ее, пока она спала, но она вовремя проснулась. Одного она ударила звездным камнем. Попала в ухо. У него полголовы сгорело к чертям! А кто-то вырубил ее дубинкой. Потом они разделились — один должен был отвлекать погоню, а второй побежал в порт, где стоит корабль Нортана. Он пытался унести Трейси, но у него ничего не вышло. А вот звездных камней мы лишились.
— Что ты несешь? — обрушился я на него. — Как это, пытался унести Трейси? Где она сейчас?
— Хэнк, с нею все в порядке. На наше счастье, я как раз шел к ней и увидел эскимоса, который тащил ее на плече. Это случилось в обходном тоннеле, который ведет из наших комнат. Я преградил эскимосу дорогу, и ему пришлось опустить Трейси на пол. Мы схватились, я получил несколько царапин, — он показал на плечо и ногу, — и тут на шум прибежали несколько наших друзей-индейцев, в том числе Чарли Такомах. Он живет где-то немного выше нас. Ну, эскимос начал втирать, что он, дескать, выполняет приказ Армандры, но я сказал, что это ложь. Тогда он бросился наутек, но Чарли проткнул его копьем. Чарли с другом сейчас будут здесь; он сказал, что случившееся необходимо обсудить с тобой.
— Конечно. Тем более что я договорился встретиться с ними здесь. Но где Трейси? И что с третьим похитителем? И, кстати, где этот пес Нортан? — Я поймал себя на том, что мой голос дрожит от ярости.
— Чарли с товарищем понесли ее к Армандре и по пути везде поднимали тревогу. Что до второго вопроса… — Он вскинул руки и пожал плечами. — Я знаю не больше, чем ты.
Тут он покачнулся и начал падать. Я подхватил его — только тогда мне стало ясно, что он потерял много крови, — положил на диванчик, куда садился, если хотел перевести дух во время тренировки, и обратился к изумленным мастерам боя:
— Позаботьтесь о нем, окажите ему помощь. Я иду к Армандре.
Не дойдя пары шагов до выхода, я повернулся.
— Спасибо тебе за все, Джимми. Надеюсь, ты скоро оклемаешься.
— Я тоже надеюсь.
— Насколько я понимаю, Трейси подумывает объявить тебя своим спутником, да?
— А куда она денется, — ответил он со слабой, но вполне естественной улыбкой.
Проносясь бегом по лабиринтам переходов плато, я видел, что Чарли успел поднять полноценную тревогу. Индейцы со значками стражи торопились к своим местам в нижнем этаже наружной стены, приземистые коренастые эскимосы быстро маршировали по коридорам, ведущим к порту снеговых кораблей, все остальные, по отработанному за сотни лет порядку, готовились к обороне. Я не заметил никаких признаков паники или хотя бы растерянности — все эти люди с военной четкостью спешили на свои места по боевому расписанию, твердо зная, что нужно делать в случае любой опасности, с которой они могут столкнуться.
«Хэнк! — прозвучал во мне настойчивый призыв Армандры. — Трейси со мною, она только что пришла в сознание. Чарли Такомах рассказал мне все, что знал. Ты придешь сюда? Ты уже знаешь, что случилось?»
«Я уже совсем рядом, — ответил я, — и мне уже сообщили. Эта скотина Нортан… Неужели он и в самом деле стал предателем?»
«Да, и с ним еще две дюжины командиров и воинов. Его корабля уже нет в порту. Он мчится по белым равнинам, направляясь к алтарю Итаквы».
Я впустил в сознание все отвращение, которое испытывал при каждой мысли о предателе.
«Он пытался похитить мою сестру; несомненно, чтобы преподнести ее Итакве. Мы можем нагнать его? Я должен быть на борту первого же снегового корабля, который выйдет из гавани».
«Ничего не выйдет, Хэнк, — ответила она, когда я уже поравнялся с охранявшими ее покои эскимосами и медведями. — Мы не можем гнаться за ними. Мой отец, Итаква, вернулся на Борею. Нортан, конечно же, ждал его появления и точно выбрал момент для измены».
«Значит, этот пес уйдет безнаказанным?»
«Может быть, и нет, — в ее мысленной речи прозвучали угрожающие нотки. — Я как раз сейчас посылаю ветер ему вслед!»
Я, пригнувшись, миновал завешенный портьерами вход и оказался в личных покоях Армандры. Трейси полулежала на кушетке, рядом с нею хлопотала Унтава. Над ухом сестры вздулась шишка размером с куриное яйцо. Армандра стояла посреди комнаты с закрытыми глазами, вытянув руки перед собой, и загребала и перемешивала воздух согнутыми ладонями.
— Армандра… — начал было я, шагнув в комнату. Но как раз в эту секунду ее лицо вспыхнуло кроваво-красным цветом, а волосы, будто подхваченные сквозняком, ореолом раскинулись вокруг головы. От нее ударил порыв ветра, чуть не сваливший меня с ног. Я обернулся и как раз вовремя успел подхватить яростно хлопавшую портьеру. Феномен продолжался еще несколько секунд, а потом волосы Армандры вновь упали ей на плечи, лицо сделалось белым, а ветер утих. Армандра опустила руки и открыла глаза.
— Пойдем, — сказала она. — Посмотрим, какие шутки смогут сыграть мои фамилиары с кораблем Нортана.
— Погоди, — откликнулся я и поспешно прошел во второе помещение, одну из частных комнат Армандры, где с некоторых пор хранился мой бинокль. Потом мы вышли в коридор, который вел к балкону, огороженному решеткой с редкими прутьями. Трейси и Унтава отправились с нами. Я обнял сестру за плечи и спросил, как она себя чувствует.
— Уже нормально, только голова немного кружится. По голове мне все-таки крепко врезали.
— Совсем не так крепко, как я врежу нашему бывшему военачальнику при нашей следующей встрече! — пообещал я.
— Если она состоится, — хмуро уточнила Армандра. Мы как раз вышли на балкон, и она указала рукой сквозь решетку. — Смотри…
В бинокль я отчетливо видел снеговой корабль, уже успевший преодолеть две трети пути к алтарю и окружавшему его кругу тотемных столбов. Стоявшая на алтаре Снежная Тварь тоже наблюдала за движением корабля. С такого расстояния очертания монстра расплывались, и все же я отчетливо видел пылающие глаза. Я снова перевел бинокль на корабль, который прямо-таки летел по снегу, подпрыгивая на ухабах.
— Смотри, — повторила Армандра, — ветры ответили на зов отца и несут корабль Нортана на своих крыльях. Но я тоже послала ветер и велела ему встряхнуть как следует корабль полководца!
И действительно, за кормой корабля из снежной равнины вырос серый конус смерча и, устрашающе изгибаясь и раскачиваясь, устремился в погоню за беглецами. По мере того как он приближался к кораблю, до нас все сильнее доносился его гул, похожий на безумный рев какого-то мстительного бога. Но тут Армандра гневно и отчаянно вскрикнула:
— Ах! Отец заинтересовался… тоже вступил в игру… Итаква демонстрирует свою мощь!
Как бы в ответ на ее слова фигура, возвышавшаяся на алтаре-пирамиде, повела огромной ручищей в сторону стремительно мчавшегося смерча и небрежно отмахнула его в сторону! Торнадо, угрожающе нависавший над снеговым кораблем, покачнулся и, переваливаясь из стороны в сторону, помчался совсем не туда, куда его направляла Армандра. Корабль же устремился дальше. Армандра зажмурилась, упрямо стиснула зубы, взмахнула было руками… но вдруг качнула головой и уронила руки.
— Какой смысл? — спросила она вслух. — Как ни крути, но он настоящий повелитель ветров.
Торнадо вдруг резко остановился посреди равнины. Итаква на своем алтаре снова взмахнул рукой, и смерч свернулся сам в себя и рассыпался тучей снежной пыли и обломков льда.
— Неужели Итаква не убьет Нортана и его команду? — осведомился я.
— Нет, Хэнк. — Армандра повернулась ко мне. — Ведь Нортан командовал нашими войсками, он знает все тайные пути, все проходы, ведущие от подножия плато в залы и казармы, мастерские и жилища. Для жрецов и воинов Итаквы он станет кладезем информации. И когда они подготовятся, он, вне всякого сомнения, поведет их на завоевание плато.
— Думаешь, он попытается вернуться за тобой?
Она мрачно покачала головой.
— Нет-нет, мой отец никогда не допустит этого. Скорее, уничтожит всю Борею целиком. Хэнк, Итаква очень одинок и мечтает о друге, который скитался бы вместе с ним между мирами. — На мгновение ее лицо озарилось незнакомой мне еще страстью. — И иногда… — ее голос вдруг прозвучал будто со стороны, — иногда…
Не знаю почему, но по моему телу вдруг пробежал странный озноб. Инстинктивным движением я навел бинокль на кошмар, по-прежнему громоздившийся на алтаре вдали. Его ярко светившиеся глаза смотрели прямо на плато. Я понял, что он видит нас если не реальным, то мысленным взором.
— Перестань! — воскликнул я и, взяв Женщину Ветров в объятия, несколько раз нежно поцеловал ее. — Прекрати. Армандра, ты не принадлежишь ему. Ты моя!
Она прижалась ко мне всем телом, впитывая мою силу, во мне же вспыхнула ярость, чуть не погубившая нас всех. Совершенно не думая о том, что делаю, я выпустил Армандру и, загородив ее своей спиной, вцепился обеими руками в прутья решетки. Уставившись прямо на Итакву, я мысленно крикнул:
«Слушай, ты, великое и ужасное позорище богов! Пусть, когда придет день расплаты, Древние Боги сожгут твое черное сердце, а твою душу запустят в огненный океан, чтобы она жарилась там до скончания времен! А пока этого не случилось, запомни: твоя дочь принадлежит мне — мне! — и ни один человек и ни одно чудовище никогда не отнимет ее у меня».
Поистине, это была дерзость, достойная разве что малолетнего хулигана! Но мне и этого показалось мало, и я, выстроив мысленный образ звездного камня из древнего Мнара, швырнул в Итакву еще и его, многократно усилив оскорбление.
Создание, торчавшее на вершине ледяного алтаря, отреагировало немедленно и мощно. Сначала я ощутил, как он издевательски посмеялся над символом в форме звезды, как будто уже знал, что в нашем распоряжении уже нет звездных камней, и только потом настал черед гневу. Итаква вскинул руки к серым небесам и начал расти, он разбухал вверх и в стороны, покуда не достиг ростом доброй сотни футов. В конце концов он сдвинулся с места и зашагал по ветрам, потянулся к внезапно вскипевшему небу и выхватил оттуда зловеще замерцавшие в его руке молнии. Так он стоял несколько мгновений, держа в ладони электрический ад.
— Назад! — крикнула Армандра. — Прочь от решетки!
Она тянула меня за руку, пока я не устремился за нею бегом, толкая перед собой Трейси и Унтаву. Не успели мы сделать и нескольких шагов, как балкон и коридор озарились жутким голубым сиянием и заполнились громким шипением. Шипение тут же перешло в оглушительный треск; меня словно невидимая рука толкнула в спину, и я растянулся на полу во весь рост. Две девушки рухнули вместе со мною — но не Армандра.
Полуоглушенный, я, не вставая, оглянулся и увидел Женщину Ветров. Она стояла посреди балкона, подняв руки, и голубой свет яростно переливался вокруг нее, не причиняя ей никакого вреда. Молнии плясали между раскалившихся добела прутьев решетки, швыряли снопы искр на потолок, пол и стены. Языки пламени жадно тянулись к нам, но путь им преграждала воля Армандры. Это зрелище стояло у меня перед глазами еще несколько мгновений, а потом буйство электрических огней угасло.
Мысленным взором я видел кошмарную фигуру, мерившую шагами промерзший воздух над Бореей, видел, как она запрокинула голову и закатилась хохотом; когда же видение исчезло, я понял, что его послал мне сам Итаква.
Едва я успел подняться на ноги, как ко мне подошла Армандра.
— Нельзя так разговаривать с Шагающим с Ветрами, — сурово сказала она, а потом обняла и поцеловала меня. Было видно, как она радовалась, что я не пострадал. Судя по всему, она слышала все, что я сказал ее чудовищному папаше, и, как мне показалось, уже не так яростно возражала против того, что мужчина заявил на нее права, раз этим мужчиной оказался я.
Она поцеловала меня еще раз, и во мне вспыхнуло страстное желание. Почувствовав это, Армандра отстранилась от меня на расстояние вытянутой руки, стеснительно оглянулась на наших спутниц, которые тоже успели подняться на ноги, и поспешно спросила, не пострадали ли они. Они ответили, что нет. Тогда Армандра, глядя на меня лишь краем глаза, чуть слышно сказала:
— Хэнк, когда дразнишь или соблазняешь существо, способное запустить в тебя небесную молнию — будь это Итаква или дочь Итаквы, — нужно быть очень осторожным.
Владевшее мною желание сделалось почти неодолимым, и я опять заметил, как в зеленом океане глаз Армандры заиграли те же озорные огоньки. Впрочем, она сразу же взяла себя в руки.
— Пойдемте, — сказала она. — Вернемся в мои покои и дождемся новостей.
2. Наступит ли завтра?(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)
Известия не заставили себя долго ждать. Вскоре в покои Армандры был с надлежащими поклонами и расшаркиваниями препровожден один из стражников-эскимосов.
— Будет, будет, — проговорила она, поднимая его с колен и пресекая все прочие церемонии. — Какие новости?
Она внимательно выслушала медленную гортанную речь гонца, которая ничего не значила для меня — Армандра задавала вопросы на английском, он же отвечал на родном эскимосском, — и отпустила его. Из всего непродолжительного доклада я уловил только два слова, два слова, повторявшиеся несколько раз, всегда с благоговейным ужасом: «Сошел с ума!»
Когда стражник, опять с низкими поклонами, удалился, Армандра повернулась ко мне.
— Они поймали третьего предателя, того, который забрал у Трейси звездные камни. Он прятался в запретном тоннеле.
— В тоннеле? — повторил я. — Прятался? — Я нахмурился и покачал головой. — Но, прежде всего, как же мог кто-то из жителей плато украсть звездные камни? Тем более мне казалось, что войти в запретный тоннель не может никто, что исходящие оттуда эманации невыносимы. А теперь выясняется, что он там прятался!
— Пожалуй, не прятался. — Она многозначительно посмотрела на меня. — Он… его туда загнали. Если не вдаваться в подробности, его зажали со всех сторон, и у него остался только один путь. А поймали его, когда он уже выходил оттуда. Что касается камней, то с ними все просто. Он подцепил их кончиком копья за цепочки и нес вдали от себя, так что они не могли причинить ему вреда.
— И все равно, — сказал я, — он, вероятно, очень смелый человек. Смелый, но вставший на дурную дорожку.
— Трус, — возразила она. — Трус, совершенно запуганный Нортаном.
— Мне нужно увидеть его и допросить. Необходимо выяснить намерения Нортана, что он собирается делать.
Она покачала головой.
— Хэнк, ты ничего не узнаешь от него. История Плато говорит о том, что когда-то, сотни лет назад, опасных нарушителей общественного спокойствия, воров и тому подобных в наказание за преступления загоняли в этот тоннель. Все записи сообщают об одном и том же результате. И сейчас будет то же самое: этот сообщник Нортана окажется безумным.
Тон, которым Армандра произнесла последнее слово, заставил меня пристально взглянуть на нее, но она отвела взгляд. Не хотела она говорить о загадочном тоннеле в недрах плато, о его воздействии на людей.
— Но они принесли камни назад? — включилась в разговор Трейси.
Армандра снова покачала головой.
— Нет, он, вероятно, бросил их там, в проходе. Если так, то они останутся там навсегда.
Тут в коридоре послышались чьи-то шаги. Унтава вышла и вернулась через несколько секунд.
— Злоумышленника доставили в Зал совета, — сообщила она своей госпоже. — Старейшины попытались допросить его, но у них ничего не вышло. Теперь они спрашивают, что с ним делать.
Армандра начала было отвечать, но сразу умолкла и повернулась ко мне. Долго смотрела, а потом сказала Унтаве:
— Это не мое дело. Лучше поговори с военачальником.
В первый момент Унтава, похоже, растерялась, но тут же сообразила, о чем шла речь. Конечно же! У народа Плато теперь новый военачальник!
— Злоумышленника привели к старейшинам, — повторила она, повернувшись ко мне. — У военачальника будут для них какие-нибудь указания?
— Я сам посмотрю на него, — ответил я, — и заодно поговорю со старейшинами. Пусть им передадут, что я скоро приду.
Унтава тут же вышла из комнаты, Трейси отправилась следом за нею. Моя сестра уже знала, что Джимми Франклин ранен, ей не терпелось навестить его. Я остался наедине с Армандрой. Она немного расслабилась и теперь снова выглядела женщиной, а не богиней.
— Армандра, идут тяжелые времена, — сказал я. — Мне это видно без всякого предсказателя.
— Я знаю, — ответила она. — И мне кажется… мне кажется, Хэнк, что я боюсь. Все происходит слишком быстро. Со всех сторон растут трудности. Проблемы Плато, того и гляди, поглотят всех нас. А теперь тебе придется взять на себя задачу, на которой кто угодно может сломать шею. Ты ведь теперь новый военачальник Плато — и в такое время!..
— Так все и должно было случиться. Больше того, я рад, что так случилось. У меня появилась возможность раз и навсегда проявить себя перед народом Плато и перед тобой. Ты же знаешь, что это значит для меня. — Я заставил себя почти непринужденно улыбнуться, как будто все обстояло благополучно, и поцеловал ее в лоб.
— Хэнк, может оказаться, что у нас с тобою будет мало времени, — сказала она, прильнув ко мне. Голос ее звучал, как золотой колокольчик. — Вот что меня пугает больше всего.
— Мы и так потеряли очень много времени, — ответил я; в моей ледяной крови вспыхнул огонь.
Армандра оттолкнула меня и вдруг залилась румянцем.
— Когда закончишь разговор со старейшинами, возвращайся ко мне, — скороговоркой выпалила она. — Назначь кого куда следует… сделай то, что нужно… и возвращайся. — Она открыла мне свое сознание: видение подавленных, не полностью оформленных страхов и яростной, буйной страсти!
— Армандра, я твой воин, твой спутник, но пока еще не совсем твой муж. Как же законы Плато? Древние обычаи?
Краска схлынула с ее лица, уступив место удивлению: Армандра как будто не верила собственным ушам. На лоб набежали тучи, в глазах полыхнули молнии.
— Ты смеешь искать причины для отказа, когда я…
— Но как же древние обычаи? — воскликнул я, уже не в силах сдержать смех.
— Обычаи?! Законы?! — начала было заводиться она, но тут поняла, что я шучу, и расхохоталась. Потом мы оба враз посерьезнели, и я увидел в ее глазах невыразимо чувственный призыв; они походили на ледниковые озера, под дном которых рокочет вулканическое пламя.
— Хэнк, нам придется забыть о законах.
— Армандра…
— Нет! — Она поспешно отстранилась. — Иди к старейшинам, а потом возвращайся ко мне.
По дороге в Зал старейшин я обратил внимание на двоих крепких поджарых индейцев, неотрывно следовавших за мной на некотором расстоянии. Я встревожился: ведь Нортан вполне мог оставить здесь парочку своих приверженцев, чтобы они в конце концов расправились со мною.
Мы уже преодолели полпути к месту назначения, и тут мне показалось, что расстояние между мною и моими тенями стало понемногу сокращаться. Я метнулся им навстречу, с размаху вонзил локоть в живот того, который оказался справа от меня, и выхватил у него из-за пояса топорик. Воин сложился вдвое, его сразу вырвало. Я же принял стойку и приготовился нанести смертельный удар второму, но застыл на месте, увидев, как тот простерся ничком на каменном полу тоннеля!
Отобрав у него топорик, я вздернул его на ноги и потребовал объяснить, что происходит. Он, как оказалось, неплохо владел английским, и быстро мне все объяснил, пока его напарник медленно приходил в себя. Они оказались моими личными телохранителями, и приставила их ко мне Унтава.
Я попросил у ребят извинения и неловко попытался почистить пострадавшего. Он же принялся уверять меня в том, что считает себя удостоенным великой чести — как же, он видел и испытал на собственном опыте громовую ярость «Зиль-бер-хут-те». Обо мне будут рассказывать дети его детей, а он, Касна’чи, тоже войдет в легенды, связанные с моим именем. Он еще долго продолжал бы этот монолог, если бы я не остановил его. Довольно неуютно себя чувствуешь, узнав, что ты стал живой легендой!
Так, в сопровождении Касна’чи и Госан-ха, я, в конце концов, прибыл в Зал старейшин. Индейцы остались ждать за дверями, я же отправился к старейшинам и пленнику. Кроме десяти старейшин в грандиозной пещере присутствовали двое стражников-эскимосов и между ними белый, похоже, франко-канадского происхождения. Стражники не столько удерживали, сколько поддерживали его. Об этом человеке можно было говорить только в прошедшем времени, потому что он просто-напросто уже был никем, даже ничем, и уж, конечно, вовсе не был тем, кем прежде.
По его фигуре трудно было определить возраст, но лицо было густо изрезано глубокими морщинами, а в волосах обильно блестела седина. Пылающие глаза неподвижно смотрели куда-то в одну точку, лицо было искажено вялой не то гримасой, не то ухмылкой, нижняя губа отвисла, по подбородку текла слюна. Он что-то негромко, бессвязно бормотал себе под нос. Армандра оказалась совершенно права. От этого человека уже никто и никогда не смог бы получить никаких сведений.
Я распорядился увести его. Стражники должны были передать его в руки тех, кто сделает для этого человека то, что можно сделать. Какой смысл наказывать человека, который не помнит своего преступления, не помнит ровным счетом ничего…
После этого я обратился к старейшинам, сделав упор на почти полной неприступности плато, постарался приуменьшить потенциальную опасность, которой грозила нам измена Нортана, и заявил, что теперь, без него, всем нам будет гораздо лучше. Очень сомневаюсь, сказал я, в способности бывшего главнокомандующего быстро организовать нападение на нас, и потому в ближайшее время нам нечего бояться. Во время своей речи я заметил пристальный взгляд Чарли Такомаха; как только я закончил, он отозвал меня в сторону.
— Я понимаю, что ты делаешь, — сказал он, — и в целом одобряю. Надеюсь только, что в твоем поведении нет самообмана. Нортан, как-никак, знает о плато все в мельчайших подробностях, его неприступные места и слабости. Пока что нам везло, потому что подавляющее большинство воинов Итаквы люди слабовольные и невежественные. Нортан, к сожалению, не таков. Так что у Итаквы появился союзник, который сможет оказаться полезным ему.
— Но ведь у меня, Чарли, тоже есть союзники, — ответил я. — Например, ты. Старейшинам придется теперь обходиться без тебя. В прошлом ты был штабным офицером, специалистом по военной тактике, вот и вернешься к этому делу. Мне ты принесешь гораздо больше пользы, чем твоим коллегам-старейшинам.
— И что я буду должен делать?
— Лучше всего будет, если ты начнешь с тщательного анализа оборонительной системы Плато. Сообщи мне обо всех слабых местах и придумай, как лучше их защищать. Еще я хотел бы ознакомиться со всеми наблюдательными пунктами и входами в пещеры, которые можно сделать неприступными для нападающих, но пригодными для вылазки хорошим, сильным отрядом. Мне все это необходимо для того, чтобы составить полноценный план обороны. Если уж напрямоту, я хотел бы, чтобы такой план составил ты, и чем скорее ты возьмешься за дело, тем лучше.
Чем больше я говорил, тем ярче блестели его глаза; в них появился новый, неизвестный мне прежде блеск.
— Ты считаешь, что вскоре следует ждать нападения?
— Как только Нортан сколотит из сброда Итаквы войско. У волчьих воинов немало недостатков, однако все они поддаются исправлению. Я видел их в бою, и они произвели на меня серьезное впечатление. А во главе с Нортаном, под прикрытием дьявольского могущества Шагающего с Ветрами… Да, Чарли, именно это нас и ждет. Я лишь хочу, чтобы мы были готовы к такому столкновению. Если бы мы могли получить обратно звездные камни…
Чарли покачал головой.
— Если они действительно, как мы опасаемся, попали в запретный тоннель, то добраться до них нет никакой возможности. Они… они просто… будто их и не было у… — Он осекся на полуслове, его лицо прояснилось. — Хотя, погоди! Разве твоя сестра не говорила, что…
— И думать забудь! — рявкнул я. — Может быть, она и не боится тоннеля, а вот я точно. Боюсь и тоннеля, и за Трейси. Раз в этой дыре сидит нечто такое, что способно сотворить такое с совсем не слабым мужчиной… нечто такое, из-за чего у меня колени подкашивались, хоть я даже не сунулся в его берлогу, только у входа постоял… Нет, я ни за что не стану просить сестру иметь дело с этим не знаю чем!
— Ну, конечно, нет, — поспешно ответил Чарли. — Прости, глупость спорол. — И добавил после паузы: — У меня вдруг образовалось множество дел, а ты будешь занят еще сильнее. Если позволишь…
— Конечно, Чарли. И постарайся как можно быстрее сделать то, что я просил.
Чарли удалился. Я перекинулся еще несколькими словами со старейшинами и отправился сам искать Уайти. До меня вдруг дошло, что я не видел его четыре, а то и пять дней. Теперь я гадал о том, чем он был занят, и с нетерпением ждал его советов. Он, как-никак, мой прорицатель, а мне сейчас, как никогда, требовались весомые предсказания будущего.
Мои мысли как-то сами собой сползли к одному вопросу: а каков, вообще, Уайти как прорицатель? О да, он не единожды предупреждал меня насчет Нортана, но ведь не говорил ничего определенного — так, в общем. Возможно, Уайти потерял свою хватку. И очень скоро я выясню, прав ли я в своих домыслах.
Потом я сообразил, что теперь мне вовсе не обязательно бегать самому в поисках Уайти. Я поручил это дело Касна’чи и, оставив при себе Госан-ха, отправился на крышу плато глотнуть свежего воздуха.
Просторное плоскогорье со всех сторон окружали мощные укрепления, выдолбленные в монолитном камне. Между ними с интервалом в сотню ярдов друг от друга расположились наблюдатели, внимательно изучавшие все, что происходило на лежавшей внизу белой равнине. Открывавшийся сверху пейзаж, то ли несмотря на его монохромную стерильность, то ли, напротив, благодаря ей, казался мне очень красивым. Лишь одна деталь омрачала его — непристойно торчащие к свинцовому небу тотемы, окружавшие пирамидальный алтарь, словно танцоры, застывшие во время какого-то гнусного ритуала.
И существо на вершине пирамиды, неподвижно взиравшее на свои владения, белую пустыню, усыпанную странным мусором, тоже, казалось, застыло. На меня снова накатил гнев, и я не без усилия заставил себя оторвать бинокль от глаз и положить его в прицепленный к поясу футляр. Не было никакого смысла еще раз дразнить Шагающего с Ветрами, особенно когда я нахожусь на открытом месте.
В голове у меня бились разные, порой противоречивые соображения, направленные, впрочем, к одной цели — обеспечению в ближайшем будущем и навсегда безопасности плато. Через некоторое время я спустился с крыши и зашагал, обуреваемый раздумьями, по длинным коридорам, почти не замечая, где иду, пока не оказался на предпоследнем этаже. Только там, около входа, который охраняли стражники-эскимосы в роскошных церемониальных одеяниях, за спинами которых ровно сопели гигантские медведи, я пришел в себя. Как ни глубоко я был погружен в свои мысли, куда ни уносил меня безумный полет героической фантазии, куда ни вели совершенно реальные планы обороны плато, ноги по собственной воле привели меня обратно к Армандре.
Тут я отпустил Госан-ха, приказал стражникам не беспокоить меня без крайней необходимости и зашагал по богато украшенному коридору.
Утром нас разбудила Унтава. Судя по выражению ее лица, то, что мы ночевали вместе, потрясло, даже шокировало девушку. Армандра сразу расставила все по своим местам.
— Унтава, ты не одобряешь нас? Но ведь это мой муж, победивший в бою на церемонии Выбора спутника. И я люблю его.
— Конечно, Армандра, — растерянно отозвалась индианка, — но…
— Может быть, у нас и времени почти не осталось, — перебила ее Армандра. — Не исключено, что в битве, которую осталось совсем недолго ждать, нас разобьют. Я вовсе не желаю, чтобы в моем народе возникли такие настроения, но это возможно. Ты же всего лишь камеристка, моя верная подруга и компаньонка, ты любишь меня. И я тоже люблю тебя за твое чистосердечие. Пусть мы не сильно разнимся по возрасту, но наши сознания разделены многими веками. Во мне воплощена древняя и чуждая мудрость, а ты невинна. Но я заметила, что ты в своей невинности благосклонно посматриваешь на некоего смельчака. Я не ошиблась?
— Это правда… — Унтава залилась краской и потупила взор.
— Не тот ли это красавец, который воспитывает медведей для нашего военачальника? Его зовут…
— Кота’на, моя принцесса.
— Совершенно верно. Так вот, я повторяю, Унтава, что не стоит терять время. Мне кажется, что надо, не откладывая, назначить Выбор спутника и для тебя. Я отпускаю тебя со своей службы, но не сомневаюсь, что ты останешься мне другом. Иди, девочка, и найди свое счастье, как я нашла свое.
Унтава снова поклонилась, и когда выпрямилась, я заметил в ее глазах слезы радости. Она же повернулась ко мне.
— Лорд Зиль-бер-хут-те, тебя хочет видеть твой друг Уайти. И еще Госан-ха и Касна’чи. Они ждут там, где стражники с медведями.
Я улыбнулся и кивнул.
— Сейчас приду.
Унтава осталась ждать меня за портьерой, закрывавшей дверь в покои Армандры. Я быстро оделся, и мы вместе прошли по коридору туда, где меня поджидали Уайти и телохранители.
Там она оставила меня и помчалась искать Кота’ну, чтобы сообщить радостную весть о том, что Армандра освободила ее от службы и теперь Хранитель Медведей может взять ее в жены.
Я же отправился с Уайти. Мы беседовали, неторопливо шагая по фантастическим лабиринтам плато, а мои телохранители неслышно следовали в небольшом отдалении. Уайти знал обо всем случившемся, в том числе и о моем новом положении, и был рад тому, что Армандра передала вооруженные силы Плато в мои руки. Все это он сказал мне, и все же я чувствовал, что его что-то серьезно тревожит.
— Хэнк, у меня такое чувство, что я сильно подвел тебя, — в конце концов сказал он, выдержав перед этим очень продолжительную паузу. — Что-то идет неладно, вот только сам не знаю что.
— О чем ты, Уайти?
— Это трудно объяснить, прямо смешно… И в то же время вовсе не до смеха. Надеюсь, ты меня поймешь. Всю жизнь, еще до того как я полностью разобрался в этой своей способности — как бы это сказать?.. улавливать настроение будущего, что ли? — еще до того как стать настоящим прорицателем, я мог… э-э… у меня было чувство существования будущего. Я осознавал реальность будущего, как большинство осознает реальность прошлого. Завтра для меня мало чем отличалось от вчера. — Он немного помолчал и продолжил: — Возможно, человеку, не владеющему даром прорицания, сложно понять мое мироощущение. Как бы там ни было, чем старше я становился, тем более ясные представления завтра посещали меня. Этакие вспышки, которые, собственно, и являлись предсказаниями. Ну, это и привело к тому, что меня заметил Фонд Уилмарта, где я приносил некоторую пользу. До самых недавних пор…
— Так… — нахмурился я. — Продолжай, Уайти. В чем все-таки проблема?
Он с потерянным видом пожал плечами.
— Знаешь, Хэнк, очень неприятная штука. Я себя чувствую так, будто ногу потерял или там еще что-то в этом роде. Понимаешь, о чем я?
— У тебя не получаются пророчества, да?
— Угадал с первой попытки. Прости, Хэнк, но я ничего не могу поделать.
— Но как такое могло случиться? У тебя хоть догадки есть?
— Да, есть одна, — мрачно ответил он. — А догадка моя такая: завтра, которое не наступит, нельзя увидеть.
— Не наступит? Но, Уайти, завтра не может не наступить.
— Это точно, — согласился он. — Но увидим ли мы его?
3. Затишье перед бурей(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)
Следующие две недели были наполнены лихорадочной деятельностью. Осуществляя предложения Чарли Такомаха, я разместил солдат ближе к наружным стенам, в наскоро оборудованных казармах, откуда они могли бы очень быстро попасть на свои оборонительные позиции. Слабые звенья обороны — несколько широких и легкодоступных с равнины проходов в глубины плато — снабдили по моим указаниям особыми укреплениями. Каменотесы и каменщики круглосуточно вырубали, выравнивали, доставляли и ставили на места массивные каменные блоки. Точно так же мы защищали порты снеговых кораблей, узкие, похожие на фьорды, заснеженные ущелья, где они отстаивались. За всеми этими работами я старался наблюдать лично, а там, где не успевал, меня замещал Чарли. Все и каждый из обитателей Плато ясно сознавали, насколько опасно наше положение, и потому дело шло без особых затруднений. К тому же народ обожал свою принцессу, и часть этой любви перепадала и мне, новому военачальнику.
Все это внушало оптимизм, но в то же время на белых просторах, близ капища Шагающего с Ветрами, происходили события, навевавшие совсем другие эмоции. Об активности тамошних жителей докладывали наблюдатели, постоянно дежурившие на крыше, да и сам я не раз видел происходившее в бинокль. Дети Ветров, собранные, вероятно, из различных отдаленных мест, организованно отрабатывали на снегу правильный военный строй и слаженные движения. Нортан, фигурально выражаясь, разминал свои новые устрашающе могучие мышцы и лепил из всего народа поклоняющихся Итакве огромное дисциплинированное войско. За действиями бывшего военачальника Плато непрерывно наблюдала сама Снежная Тварь, и чувство напряжения нарастало с каждым днем.
А потом, на третью неделю, произошли два любопытных события. Во-первых, Итаква вновь отбыл — прошествовал по ветрам и скрылся за краем диска Бореи, и, во-вторых, Джимми Франклин сообщил мне новость, которую я мог расценить только как проявление форменного безумия. И касалась она не кого-нибудь, а Трейси.
Произошло это среди недели. Я был у Армандры, а она пыталась объяснить мне вековечную страсть своего отца к скитаниям, его заметную даже со стороны неспособность подолгу оставаться в одной из сфер пространства. Она как раз рассказывала мне, что это было просто-напросто одним из условий той ограниченной свободы, которую даровали ему Древние Боги, когда к нам пришел Джимми и, с трудом переводя дыхание, выложил свою историю.
Они с моей сестрой гуляли по запутанным проходам плато и нечаянно оказались около запретного тоннеля. Там они некоторое время постояли около темного входа, и вдруг он заметил, что глаза Трейси как-то странно сверкнули. Она, естественно, знала, что, по общему мнению, звездные камни находятся где-то в этой зловещей норе, куда их притащил безвозвратно спятивший с ума соратник Нортана.
Сообразив, что на уме у Трейси, Франклин попытался остановить ее, но оказалось, что на это ему пока не хватило ни физических возможностей, ни воли. Его раны исцелились, но силы еще отнюдь не вернулись. Когда Трейси вырвалась от него и бросилась в тоннель, подхватив на бегу со стены ближайший факел, он попытался догнать ее, но устрашающая сила, истекающая из прохода, отшвырнула его назад. При этом он испытал ощущение, будто с разгона врезался в могучую стену крепости абсолютного зла и оттуда, с невидимого бастиона, ему на голову плеснули кислотой, разъедающей мозги.
В конце концов, судорожно пытаясь сохранить сознание там, где сила заставила его остановиться, едва он успел сделать несколько шагов по этому кошмарному лазу — сознавая, что, оставаясь там, он, вне всякого сомнения, лишится разума, — он понял, что не может помочь Трейси ровно ничем. Она не вернется то тех пор, пока или не отыщет звездные камни, или не удостоверится в том, что их там нет. Тогда Франклин на четвереньках выполз из треклятой дыры и, как только смог твердо встать на ноги, помчался ко мне.
Мы тут же вернулись к запретному тоннелю — с нами отправились Армандра и мои телохранители, — а по дороге я захватил тонкое легкое копье. Увидев, что я вооружился, Армандра крепко уцепилась за мой локоть; я почувствовал, как ее незримые пальцы тревожно ощупывают край моего телепатического сознания. Я закрыл свой разум от нее, однако она вполне могла успеть ухватить представление о моих намерениях, по крайней мере о том, что я хотел попытаться сделать.
Я ожидал возражений, но когда мы оказались у горловины тоннеля, никто даже не попытался меня остановить, да это было бы бесполезно. Я попросту рванулся в тоннель; в одной руке держал пылающий факел, в другой — копье и кричал во все горло имя Трейси. И сразу же обнаружил силу, которая отталкивала меня, запускала в мои мозги пальцы страха, отчего каждый шаг я воспринимал так, будто переступал через край ужасного обрыва или лез прямо в пасть немыслимой доисторической рептилии. И ко мне возвращалось лишь эхо моих криков: «Трейси!.. Трейси!.. Трейси!»
Потом я оказался на коленях и так и пополз дальше, держа перед собой копье и факел; тени плясали по стенам и потолку, будто полчища безумных демонов, а ужас рвал мое нутро на части. И я знал, что сойду с ума от страха. Совершенно точно знал.
И я сошел бы с ума, если бы заставил себя продвинуться дальше, но мне не пришлось этого делать. Оно находилось где-то рядом, за поворотом тоннеля, оттуда били волны ужаса, того самого ужаса, который не мог перенести ни один из обитателей Плато; он все еще был невидимым, неведомым. При этом он походил на человека — черное как ночь антропоморфное пятно, от которого еще и доносился неясный звук, как будто что-то капало. При этом Оно было маленьким; я никак не мог ожидать, что Нечто, излучающее такой ужас, окажется столь невзрачным!
Оно приблизилось, и я попятился на четвереньках, выронил факел из онемевших пальцев и почувствовал, что страх разъедает мои мозги. И тут я вспомнил о Трейси.
— Чудовище! — заорал я и, заставив себя вскочить на ноги, отвел за спину правую руку. Инстинкт самосохранения не позволил мне выронить вместе с факелом и копье, и сейчас я, немного овладев собой, нацелил острие туда, где у этого Нечто могло быть сердце…
И чудовище заговорило!
— Хэнк? Это ты? С тобой ничего не случилось?
Трейси! Но если это моя сестра, почему я ощущал исходящий от нее ужас? Почему, как только она делала шаг в мою сторону, у меня крутило кишки болезненными спазмами? Я продолжал пятиться, отмечая сквозь волны страха, что черная фигура, поравнявшись с все еще горящим на полу факелом, обошла его плюющееся искрами пламя по довольно широкой дуге. И с каждым ее шагом ужас заставлял меня отступать все дальше и дальше.
— Трейси, — с трудом выговорил я, еле-еле ворочая пересохшим языком, — это действительно ты? Что с тобой случилось?
— Ну, конечно, я, — ответила фигура, причем говорила она определенно голосом Трейси. — Я. Только в нефти перепачкалась, вот и все.
— Но, Трейси, — возразил я, продолжая отступать, — почему… почему я боюсь тебя?
— Что? — Она приостановилась; в коротком вопросе я услышал недоверие и тревогу. А в следующую секунду она расхохоталась, и я наконец-то убедился, что это действительно Трейси. — О, наверно, все дело в звездных камнях! — с явным облегчением воскликнула она. — Я отправилась сюда, чтобы разыскать свои два, а нашла сотни! Тоннель выходит в большую пещеру с символами звездных камней на стенах и потолке, а пол в самом буквальном смысле завален ими. Я взяла с собой несколько десятков — ох и тяжело! И ты, наверное, чувствуешь эти камни и боишься их, а не меня.
Конечно же, она была права.
— А эта пещера, — осведомился я, продолжая отступать от нее, — она… она пустая?
— Да, если не считать звездных камней и нефти. В одной из стен там трещина, через которую сочится нефть. Думаю, из того места, где жители Плато добывают топливо. Когда я кинулась собирать звездные камни, то воткнула факел в дно. А потом поскользнулась и упала в лужу нефти. Потому-то мне и пришлось оставить там факел и выбираться обратно в полной темноте. Как ты сам, Хэнк? С тобой все в порядке?
Теперь уже я расхохотался — слабо и почти истерически.
— О да, я в полном порядке, но лучше будет, если ты дашь мне возможность предупредить остальных, а то как бы они не сделали из тебя подушечку для булавок, как только ты покажешься на свет.
— Да, конечно! — воскликнула она. — Иди, Хэнк, выбирайся отсюда поскорее. У тебя и голос-то на свой не похож. Скорее иди наружу. И не тревожься — здесь нет ровным счетом ничего, что могло бы причинить тебе вред. Не считая, конечно, звездных камней.
Конечно! Ничего, кроме звездных камней! Я повернулся и побежал в ту сторону, откуда пришел. И всю дорогу страх гнался за мною по пятам, никак не желая отставать. Но теперь я точно знал, чего боюсь — и чего боятся все обитатели Плато, — и, хотя это знание ничего не меняло в моем состоянии и я продолжал отчаянно бояться, я все же чувствовал себя победителем!
— Теперь пусть приходят! — радостно пел мой дух. — И сам Итаква тоже. По крайней мере, шансы теперь не то что уравнялись, но даже склоняются в нашу сторону!
И тут нужно перескочить в самое недавнее прошлое — пять дней назад. Хуанита, я понимаю, что из моего рассказа многое выпадает, но ничего такого, что, по моему мнению, имеет значение, я не пропустил. Прикинь сама, сколько времени мы с тобой поддерживаем связь? Если отбросить необходимые перерывы и пару часов сна, то получается что-то около тридцати шести часов. Как ты думаешь, можно ли считать это рекордом для телепатических контактов между мирами или, скорее, между «сферами»? По-моему, смело можно. Говоришь, Пизли усадил вокруг тебя команду стенографистов, машинисток и звукооператоров с диктофонами? Он, как всегда, методичен. Никогда ничего не упускает.
Он сейчас рядом с тобой? Ну да, я вижу его в твоем сознании. Требует прекратить пустую болтовню и заняться делом, так? Можешь сказать ему, что здесь, на Борее, Фонд Уилмарта — не слишком-то влиятельная организация! Впрочем, он прав, так что, думаю, действительно перейдем к делу. В общем-то, рассказывать уже не так уж много.
Сейчас мы просто ждем — больше нам нечего делать. Армандра два дня отдыхала и не виделась ни с кем, даже со мною. Она говорит, что в предстоящей битве ей понадобятся все ее силы, я же никак не могу убедить ее в том, что она не примет в ней никакого участия. Беда в том, что если она решит сражаться, у меня не будет практически никакой возможности удержать ее: она ведь будет защищать свой народ. И свою свободу.
Битвы ждать уже недолго — Нортан хорошо обучил свою армию и держит ее в боевой готовности. И Итаква вернулся. Шагающий с Ветрами, как всегда, торчит на своей пирамиде, вот только теперь он уже не обшаривает взглядом бескрайние снежные равнины. Он не отрываясь глядит в сторону плато.
С тех пор как Трейси отыскала в пещере, куда ведет запретный тоннель, склад звездных камней, тех самых амулетов, которые некогда держали Шагающего с Ветрами в заточении в недрах плато, она занята, пожалуй, больше, чем кто-либо другой. Ведь именно благодаря камням этот ходячий ужас с таким почтением относится к плато, именно из-за них он не осмеливается на решительную атаку этого места.
Но вернемся к Трейси: ей пришлось отшагать на своих двоих немало миль — бедное дитя! — прежде чем Кота’на уговорил ее попробовать ездить на медведе. После этого она стала передвигаться куда быстрее. А работа ее, пожалуй, важнее, чем у всех остальных — ведь именно Трейси вносит завершающие штрихи в систему обороны плато.
Полагаю, можно сказать, что идея была коллективной — ее авторами были Чарли Такомах, Трейси и я, — но львиная доля работы легла на плечи Трейси. У меня родилась смутная идея по поводу того, как я хотел бы использовать звездные камни, Чарли разработал ее в подробностях, Трейси же до сих пор занята ее воплощением, но уже вот-вот закончит.
В общих словах, наш замысел таков: камни образуют вторую линию обороны за новыми защитными сооружениями в тоннелях, на случай, если враги прорвутся сквозь первую линию. Чарли сконструировал тяжелые деревянные каркасы; под его руководством их построили и прикрепили к потолкам входных тоннелей. А перед каркасами в два ряда закреплены копья. Нижний ряд состоит из обычных копий, находящихся на расстоянии в паре футов одно от другого; они должны удерживать гигантских волков. Верхний ряд, попроще, делали даже не из копий, а просто из толстых заостренных кольев, вроде облегченных осадных таранов. Вот только на конце каждого кола было закреплено по звездному камню, и предназначались они вовсе не для волков…
Руки Трейси истыканы занозами и покрыты мозолями. Ведь никто, кроме нее, не способен работать со звездными камнями, а их сотни две, и каждый нужно надежно пристроить на место.
Устройства, придуманные Чарли, должны действовать следующим образом: они подвешены, как маятники, к потолкам тоннелей на тросах, которыми управляют сзади специальные бригады, и должны, как мы предполагаем, представлять собой непроходимые преграды. Острия копий не имеют зазубрин, а значит, те, кого они будут протыкать — хоть люди, хоть волки, — не повиснут на остриях. Через некоторое время перед преградой вырастет вал из мертвых тел и окончательно загородит коридор. Когда же необходимость в барьере отпадет, его поднимут к потолку и мои воины смогут спокойно проходить под ним.
У помощников Трейси случилось несколько неприятностей — то один, то другой случайно задевали камни. Но, как известно, за одного битого двух небитых дают. Пострадавшие, точно, не обожгутся второй раз! Я думаю, что когда дойдет до дела и это ужасное оружие займет свое место, все, что сможет пустить против нас Итаква, будет иметь не слишком высокие шансы.
А ведь это лишь одно из применений, которые мы нашли для звездных камней. Мы поместили их на огромных воротах, преграждающих путь в гавани снеговых кораблей, сделали пятиконечные узоры на укреплениях верхнего яруса плато. Как бы там ни было, я уверен, что используем их наилучшим образом. Но прав ли я, точно покажет время, которого, думаю, осталось всего ничего.
Что касается тактики, я предпочел бы начать бой с отступления. Лучше было бы дать Детям Ветров возможность атаковать и дальше вести войну по своим планам, а самим контратаковать. Однако мои полководцы в один голос заявили, что таким образом можно серьезно подорвать боевой дух воинов Плато. Многие молодые храбрецы считают, что самоутвердиться можно только через доблесть в кровавой битве. Я же не решился отказать им в том, что по пресловутым старинным законам и обычаям является их неотъемлемым правом. Но до возвращения Итаквы вывел эскадру снеговых кораблей на маневры у подножия плато. Армандра создала ветер, который наполнял паруса флотилии.
В общем, когда придет время, корабли атакуют волчьих воинов на нартах. Наша пехота и верховые медведи будут защищать входы в тоннели и гавани, а гарнизоны фортификационных сооружений мы составим из людей постарше, но все еще сильных. Если положение склонится не в нашу пользу, те, кто уцелеет в бою на равнине, отступят, захватив с собой раненых, и займут оборонительные позиции. На поле выйдет резерв, раненых унесут в глубинные тоннели, где будут оборудованы пункты первой помощи и госпитали. Ну а командам снеговых кораблей придется полагаться на себя и, если корабль получит повреждение, прорываться к плато как получится.
Впрочем, нам ни к чему вдаваться в подробности. Все спланировано и подготовлено. План очень сложен, и тебе, Хуанита, он ничего не скажет, поскольку ты не знаешь плато так, как я успел изучить его, поэтому я и рассказываю о нем только в общих чертах. Теперь остается только ждать.
Только что ко мне приходил Джимми, восторгался конструкцией, которую построил и установил в небольшом гроте, выходящем наружу на высоте в пятнадцать футов над землей. Это мощная катапульта на поворотном станке. Они с Трейси много тренировались с галькой и теперь смогут довольно точно стрелять камнями — звездными камнями, если понадобится, — в любое место в радиусе двести пятьдесят ярдов. Джимми будет наводить прицел и выпускать «снаряды», а Трейси — заряжать. Сейчас она снова отправилась в запретный тоннель, чтобы пополнить свой боеприпас.
Мне же за это время удалось-таки убедить Армандру, что она не должна участвовать в битве. И она пообещала не вмешиваться, если только Итаква лично не вступит в бой. Лично я с трудом могу представить себе такое, тем более если он увидит, что мы приготовили для его волчьих воинов. Конечно, Армандра согласилась оставаться в тылу лишь на определенных условиях, а именно, что я тоже не полезу в бой, невзирая даже на то, что у меня личные счеты с Нортаном. Но лишь таким образом мне удалось заставить Армандру прислушаться к голосу разума.
Так что сейчас я сижу на наблюдательном пункте, в пещере, выходящей наружу где-то на трети высоты стены плато, вокруг меня толпа рассыльных, которые, когда начнется война, будут передавать мои приказания вниз. Согласен, довольно примитивная система связи, но ничего лучшего у меня на сегодня нет.
Таково наше положение. Джимми с катапультой и несколькими гонцами и помощниками разместился немного ниже и на сотню футов правее меня; вскоре к ним присоединится Трейси. Уайти собирался быть на кровле. Он не оставляет попыток заглянуть в будущее и одновременно зорко следит за нарастающей активностью по другую сторону снежной равнины. Армандра в своих покоях на самом верху, несомненно, психует в ожидании будущих событий. Воины и их медведи расположились на отдых во временных казармах нижних ярусов, команды снеговых кораблей готовы в считаные минуты погрузиться на свои корабли, хоть я и не думаю, что их вылазка принесет много пользы, если Итаква решит нанести удар с другого направления. В том-то и трудность ситуации: ничего не ясно, везде сплошные «если» — кроме одного неоспоримого факта: Итаква непременно пошлет Детей Ветров воевать с нами.
А теперь, Хуанита, я заканчиваю разговор. Я должен лично проследить за кое-какими делами. Свяжусь с тобой, когда смогу или когда будет о чем рассказывать.
Примечание. После данного сеанса телепатической связи с Хэнком Силберхаттом, закончившегося в 10 утра 5 июня, последовал перерыв до 2 часов следующего дня. В это время Хуанита Альварес снова начала воспринимать его мысли через невообразимые дали пространства и времени. Именно во время этого сеанса были сделаны записи, составившие завершающую часть этого документа.