1. Штурм начинается(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)
Уайти убит, сокрушен, уничтожен, будто его никогда и не было на свете, стерт с лица земли, после того как отдал все, что у него было, самую жизнь, чтобы спасти Армандру от ее ужасного отца и межзвездных просторов, по которым он обречен вечно скитаться. Армандра ранена, возможно, покалечена — я пока не знаю. Сейчас с нею занимаются врачи.
Трейси и Джимми в порядке, и я очень рад этому, а вот Пол Уайт… бедняга Уайти. Ничего удивительного, что он не мог видеть завтра, не знал будущего — у него просто не было будущего.
Последний день был ужасен! Даже сейчас, когда все закончилось, у меня продолжается нервная дрожь, а на голове под кожей бегают мурашки, стоит только вспомнить о недавних событиях. В ушах, как наяву, раздаются вопли умирающих людей и животных, пронзительный свист снижавшихся на плато с бушующих небес огромных воздушных змеев, на которых летели воины Итаквы, грохот молний, превративших вершину плато в форменный ад, я до сих пор ощущаю густой запах озона, сопровождавший выбросы неведомых человечеству энергий, смрад горящей живой плоти, омерзительную вонь смерти. Но позволь все же сообщить тебе, что Итаква не смог достичь своей цели. Несмотря на ужасающие потери, которые понес народ Плато, Шагающий с Ветрами нынче не смог совершить триумфального марша по небесам Бореи. Он зализывает страшную рану, а его воины разбежались кто куда.
И никак не идет из головы Уайти, бедняга Уайти, у которого даже могилы не будет, потому что хоронить нечего. Но — видит бог! — мы воздвигнем памятник на месте его гибели, на крыше плато, каменную башню, которая вечно будет надзирать за этим проклятым даже демонами миром.
Прошу простить меня, Хуанита, — ты ведь ровным счетом ничего не знаешь о том, что у нас было, а мой рассказ, наверное, похож на бред слабоумного. Возможно, когда я закончу, ты меня поймешь.
Все началось менее чем через час после того, как мы завершили предыдущую связь…
Белая равнина, причудливо загроможденная обледенелыми обломками трофеев из Материнского для местного населения мира только что казалась совершенно безжизненной, если не считать кольца тотемов и алтаря в его центре, где теснились шатры и навесы, сделанные для армии Шагающего с Ветрами, которую ему собрал и обучил Нортан. И вдруг она сделалась черной! Полчище Детей Ветров разом сбросило белые шкуры, под которыми пряталось до последней минуты.
Подумать только — я ведь только что гадал, куда могли деться все многочисленные воины Итаквы! Наблюдая несколько дней за тем, как они собирались отовсюду, я заметил, что, как это ни парадоксально, на виду их все время оставалось лишь несколько тысяч. А теперь они наконец-то показались во всей своей силе. Сплошной фронт глубиной в десять рядов, в котором люди стояли на расстоянии полушага друг от друга, протянулся через пустыню на самое меньшее пять миль. Я прикинул, и получилось, что войско должно было насчитывать чуть ли не двести тысяч человек. А ведь это была лишь пехота!
Через несколько секунд за пехотой появилась вторая линия — волчьи всадники в три ряда, растянувшиеся на две мили. Они тоже скинули свои накидки, чтобы явить нам свое число и, конечно же, напугать нас. Должен сознаться, что армия Итаквы действительно являла собой устрашающее зрелище. О, на сей раз ни Шагающий с Ветрами, ни, конечно же, его новый полководец Нортан не намеревались играть в игрушки.
Нортан! При мысли об этом подонке, этом предателе я непроизвольно оскалил зубы, и почти сразу же, как будто я снова бросил ему в лицо вызов на бой, паруса бывшего нашего флагманского снегового корабля, выбравшего якорь около пирамиды-алтаря, наполнились ветром. Изо всех сил сжав металлические трубки бинокля, я сфокусировал изображение на корабле, но расстояние было слишком велико, толпившиеся на палубе люди казались меньше муравьев, и я, конечно же, не мог с уверенностью отличить среди них того, кто был мне нужен.
Корабль двинулся вперед, набрал скорость, прошел сквозь строй атакующих, занял позицию в самом центре фронта, и вся армия сдвинулась с места и начала перестраиваться в клин, острием которого был корабль. Я видел, как всадники пришпоривали волков и просачивались через порядки пехотинцев, а те цеплялись за бока могучих зверей и легко бежали вместе с ними вперед.
В арьергарде тащилось множество огромных боевых нарт с упряжками из волков поменьше; по мере продвижения их облепляли оставшиеся пехотинцы. Я навел бинокль на сани и с некоторыми усилиями установил фокус, чтобы разглядеть груз. Он состоял из массивных заостренных на концах бревен-таранов.
Замыкали все движение жрецы Итаквы на собственных санях. А довершал впечатляющую картину армии из людей и зверей сам Шагающий с Ветрами, возвышавшийся на своем ледяном алтаре; он скрестил на груди руки и прикрыл ужасные глаза, как будто был погружен в какие-то глубокие мрачные размышления.
Я опустил бинокль. Построение клином могло означать только одно: массированную атаку на плато, сосредоточенную на узком фронте. Наличие таранов определенно указывало на то, что нападение нацелено на гавани снеговых кораблей, находящихся примерно в полумиле от обрыва плато.
Одолев тяжелые ворота, волчьи воины будут вполне способны прорваться в один, а то и в несколько главных тоннелей, ведущих прямиком в недра плато. Мы создали в них мощные оборонительные сооружения. Я не сомневался в том, что Нортан будет атаковать именно так, и отдал первый приказ. Все мои рассыльные хорошо владели английским; не успел первый из гонцов умчаться по крутой лестнице, как остальные вскочили, готовые выполнить следующую команду. Я велел им сесть и отдыхать: приказы последуют, когда в них будет нужда.
Потом из тоннеля, ведущего от моего наблюдательного пункта в глубь плато, появился Чарли Такомах. Я дорожил его обществом и специально для него повторил те приказы, которые отдал несколько секунд назад. Он взял у меня бинокль, внимательно посмотрел на наступающую армию и кивнул.
— На твоем месте я, пожалуй, сделал бы то же самое. Жаль, что у нас не хватило времени изготовить щиты-маятники для всех больших тоннелей, отходящих от гаваней. Ведь это самое слабое наше место. И, кстати, я послал бы туда подкрепление. — Он немного помолчал и спросил: — А что твой элитный корпус?
— Снеговые корабли? Я хочу придержать их в порту, покуда Нортан со своей армией не подойдет вплотную, а потом разом выпустить. Насколько я понимаю, Итаква устроил для корабля Нортана такой ветер, который в лучшем виде донесет его до подступов к плато и поможет всей армии. Отсюда на равнину идет небольшой уклон, что нам очень даже на руку. Если мы придержим снеговые корабли до последней минуты, а потом Армандра поможет им набрать скорость, они смогут, по крайней мере, пробить несколько дыр в клине. А потом… — Я покачал головой. — Моя бы воля, я вообще не выпустил бы их из гаваней. Это же значит, что Армандре придется все-таки ввязаться в бой, пусть даже и косвенным образом и без прямого столкновения с Шагающим с Ветрами, да и большинство находящихся на кораблях неминуемо погибнет.
— Хэнк, если ты запретишь вылазку, никто из них не скажет тебе спасибо.
— А что я скажу себе, послав их на верную смерть?
— Такова вечная участь всех полководцев.
Я мрачно кивнул, взял у Чарли бинокль и снова поднес его к глазам. Армия Нортана одолела четверть расстояния до плато; уже можно было разглядеть отдельных солдат, отстававших от общего потока. Корабль Нортана уверенно мчался вперед, и можно было не сомневаться, что кучка людей на баке — это сам предатель и его ближайшие помощники. А еще на корабле были волки, огромные белые звери в ошейниках, прикованных к прочным цепям. У меня зародилась мысль, точнее, подозрение.
— Как ты думаешь, — спросил я, — не может ли Нортан попытаться выбить ворота своим кораблем и выпустить в тоннели этих волков? Их на палубе дюжины три, но я совсем не вижу всадников.
— Волки? Без всадников? — Чарли взял у меня бинокль и уже через несколько секунд вернул его. — Наверное, ты прав. Звери поджарые и, похоже, голодные.
Я повернулся к рассыльным.
— Передайте командам снеговых кораблей, чтобы были готовы. Ворота гаваней открыть. И ждать новых приказаний.
Как только рассыльный сорвался с места, я снова обратился к Чарли.
— Похоже, прежде всего нужно будет разделаться с кораблем Нортана. А на случай, если ему все же удастся со своими волками прорваться в один из портов…
Я хлопнул по плечу следующего гонца.
— Беги к Кота’не. Пусть отправит в каждую гавань по двадцать самых крупных и сильных медведей. Остальных пусть использует по своему усмотрению, когда начнется бой.
Армия Итаквы уже покрыла полпути, и напряжение явственно нарастало. Я поднялся и начал было расхаживать по гроту, но заметил, что все рассыльные уставились на меня, и заставил себя сесть. Чарли открыл было рот и вознамерился что-то сказать, но именно в эту секунду в центральной гавани, находившейся внизу и немного левее моего командного пункта, раздался громкий дружный крик, тут же подхваченный командами прочих кораблей.
— Зиль-бер-хут-те! Зиль-бер-хут-те!
Судя по всему, рассыльный доставил туда мой приказ и теперь команды кораблей выражали свою искреннюю радость по этому поводу. В унисон этому боевому кличу мою душу заполнило какое-то новое чувство.
— Зиль-бер-хут-те! Зиль-бер-хут-те! — скандировали свой новый боевой клич команды снеговых кораблей. Неясное в первый миг чувство обратилось в решимость.
— Держи бинокль, Чарли, — поднявшись, сказал я моему другу-индейцу. — Он тебе понадобится, чтобы командовать сражением. Наши бойцы зовут меня. Я должен пойти с ними в бой.
«Нет! — прозвучал в моем сознании почти истерический вскрик Армандры. — Ты туда не пойдешь, а если пойдешь, то, клянусь, я тут же сама выйду в ветер и вступлю в бой с отцом. Да-да, невзирая даже на то, что он непременно схватит меня и заберет с собой в чуждые миры. Без тебя, мужчина из Материнского мира, мне будет нечего делать на Борее. Ты слышишь меня, Хэнк? Ты не имеешь права жертвовать жизнью!»
«Но ведь они зовут меня и…»
«Они призывают твое имя, потому что в нем сила. Они взывают к твоей страсти, твоему могуществу. Хэнк, зачем тебе самому идти в бой, когда каждый воин Плато будет в сражении наделен твоими мощью и решимостью? Они знают, что ты достоин их почитания, так дай им доказать, что они достойны твоего доверия. И не забывай, мой муж, что у нас с тобой договор. Если ты вступишь в бой, я сделаю то же самое».
— Хэнк, они приближаются, — вернул меня к действительности голос Чарли. — Что ты собираешься делать?
Меня все так же раздирало надвое, но я уже сообразил, что выбора у меня нет, и прямо в этом сознался:
— Армандра не оставила мне выбора. Я не могу допустить ее схватки с отцом, поэтому должен остаться здесь и командовать из безопасного места. Ты, Чарли, останешься со мною. Одна голова хорошо, а две лучше.
А на равнине, уже менее чем в двух милях от подножия плато, все так же катилась к нам армия волчьих воинов, несколько утратившая прежнюю четкость клиновидного строя. Нортан направлял свой корабль точно на нашу центральную гавань. Я хлопнул по спине следующего гонца.
— Беги и передай командам снеговых кораблей, чтобы выходили и выстраивались в ряд перед плато. — Я достал пистолет. В обойме оставался один патрон. — Когда услышат громкий хлопок из моего грота, пусть идут прямо вперед и прорываются сквозь строй волчьих воинов. Два центральных корабля должны атаковать Нортана и попытаться повредить его судно.
«Армандра, — телепатически позвал я, — нам потребуется ветер…»
«Ветер будет. Если повезет, мы захватим отца врасплох».
— Ну, Хэнк, — чуть слышно сказал Чарли, — остается несколько секунд. — Он поднял бинокль к глазам. — Ты был прав насчет волков на корабле Нортана. Огромные поджарые злобные зверюги. Мне кажется, они полудикие, почти необученные, зато их неплохо поморили голодом.
Я обратился к очередному рассыльному.
— Пусть каждый воин Плато займет свое место. Маятники привести в действие, ворота гаваней закрыть, как только корабли окажутся снаружи. На защиту ворот отправить больше медведей.
Он умчался по одной из штолен, а я подошел к краю грота и посмотрел вниз, туда, где вскоре предстояло появиться снеговым кораблям. Прошла всего минута с небольшим, и команды, вместе с медведями, начали вытаскивать их за ворота. Их осталось одиннадцать, и когда они выстроились в линию, взоры всех, кто на них находился, обратились ко мне.
Всего полмили отделяло этот строй от армии Нортана, которая к этому времени прибавила ходу. На острие клина раздувались паруса корабля предателя, стремившегося прямиком к воротам центральной гавани. До меня отчетливо доносился гомон наступавшего войска. Повернувшись к Чарли Такомаху, я мрачно кивнул. Он кивнул в ответ. Тогда я направил пистолет в сторону белой равнины и в последний раз нажал на спуск. И обратился к Женщине Ветров:
«Армандра, вот теперь нам нужен ветер».
«Вот вам ветер», — ответила она.
Рядом со снеговыми кораблями завихрилась поземка, и их огромные паруса стали раздуваться. Армандра постепенно усиливала ветер, и корабли, напружинив мачты, двинулись вперед. И сразу же над палубами и равниной снова раскатился многоголосый, но сливающийся в один, крик: «Зиль-бер-хут-те! Зиль-бер-хут-те!»
Корабли, набирая скорость, катились по пологому склону, выбрасывая из-под лыж серебристую снежную пыль, и армия волчьих воинов тоже почувствовала ветер, посланный Армандрой. Корабль Нортана заметно замедлил ход, его паруса заполоскались, а два средних в строю корабля Плато устремились в его сторону. Я приказал этим кораблям завязать бой с Нортаном и его людьми; сейчас я хорошо видел, что они пытались взять его на таран!
Но волчьи воины разгадали их намерения ничуть не хуже, чем я. Наперерез правому кораблю ринулось сразу несколько боевых нарт; его лыжи сделали просеку в толпе людей и волков, но все же завязли в этом препятствии. С громким треском две лыжи отлетели, корабль накренился и лег на борт. Громко заорали раздавленные тяжелым корпусом люди и звери. Экипаж, как ни странно, не пострадал. Люди и медведи ссыпались на снег и мгновенно построились для пешего боя.
Второму кораблю повезло больше. Его заостренный, словно клюв птицы, нос нанес скользящий удар по кораблю Нортана, отчего оба корабля развернуло вправо. Как только борта соприкоснулись, воины Плато кинулись через фальшборты и схватились врукопашную с командой Нортана. Тут я увидел, что Чарли совершенно верно оценил волков с вражеского корабля: они были не той породы, которая используется для верховой езды, и не могучие упряжные тяжеловозы. Это были поджарые проворные убийцы!
Три или четыре перескочили навстречу нападавшим и принялись бесчинствовать среди команды корабля Плато, а их собратья с рычанием рвали смельчаков из абордажной команды, попавших на корабль Нортана. Но — ах! — через считаные секунды медведи с корабля Плато накинулись на волков, и их изуродованные тела полетели с качавшейся палубы. Корабль же двинулся дальше, оставляя позади промятую кровавую борозду.
Десять таких красных борозд пропахали по белой равнине сквозь строй волчьих воинов корабли с их геройскими командами. Сначала их было десять, потом стало семь — три корабля разбились, словно о рифы, о боевые нарты. И пока я смотрел на происходящее, два корабля, резко повернувшиеся, чтобы подобрать уцелевших товарищей, накренились и упали на бок. Так, за считаные секунды, кораблей стало всего пять, а на равнине закипели суматошные схватки между людьми и животными.
Но нет! Герои с уцелевших снеговых кораблей не могли бросить своих товарищей в столь неравной борьбе. Когда их корабли снижали скорость и останавливались из-за тяжести прилипших к огромным лыжам ошметков мяса и обломков нарт и оружия, команды быстро спускались по трапам на равнину.
Вскоре все опустевшие снеговые корабли безжизненно застыли среди снегов. А вокруг них сомкнули кольца Дети Ветров, обрушившиеся на героических корабельщиков, вступивших в последний безнадежный бой. Когда волчьи воины ринулись на разрозненные кучки героев с плато, захлестнули их, как прилив захлестывает гальку на берегу, и триумфально устремились дальше, я отвел взгляд.
Погибли, все эти смельчаки погибли. Они вышли в поход навстречу смерти с моим именем на устах. Но их жизни не пропали даром — снег, по которому катилась к нам волна волчьих воинов, покраснел от крови сотен людей и волков, раздавленных лыжами, и, конечно же, в рукопашном бою храбрецы с плато собирались недешево отдавать свои жизни.
Между тем корабль Нортана, сбитый с курса столкновением, пошел в разворот. Не обращая никакого внимания на то, что не все соратники успевают разбегаться из-под лыж, предатель описал круг и вернул корабль на прежний курс. Острый нос нацелен точно на ворота центральной гавани, дыхание Итаквы в парусах, а впереди море людей и волков, поспешно уступающих дорогу вновь набравшему скорость кораблю.
Интересно, заметит Нортан звездный камень, который Трейси прибила посередине, возле стыка огромных створок? Отпугнет ли его амулет? Я приказал обвести каждую из этих звезд несколькими концентрическими красными окружностями, чтобы они бросались в глаза атакующим и нагоняли на них страх. Нет, Нортан не может не увидеть звездный камень. Я взял у Чарли бинокль и, приложив немало усилий, чтобы руки не дрожали, сфокусировал изображение на корабле.
Бывший военачальник Плато стоял на высоком баке, глядя вперед прищуренными глазами и оскалив зубы в ухмылке. Он проломит эти ворота, даже если это будет последним, что ему удастся совершить в жизни, и плевать на все, что может ждать его по другую сторону!
Стоя на самом краю грота, я хорошо видел переднюю часть центральной гавани и ее ворота. И как раз в этот момент я снова посмотрел сверху на корабль — как раз тогда, когда Нортан с расстояния в какие-нибудь две длины судна до ворот наконец-то разглядел в ярких кругах звездный камень. Он увидел его и сразу понял, что камень настоящий. Когда это случилось, предатель был в поле зрения бинокля — увиденное поистине ошарашило его!
Ухмылку словно стерло с его лица. Он заплетающимся языком выкрикнул какие-то команды, судорожно размахивая руками, и крепко вцепился в фальшборт. Двое помощников, стоявших рядом, тоже увидели звездный камень и закрыли лица руками. В следующий миг корабль резко повернулся, очевидно, команда в конце концов поняла и выполнила приказы Нортана. Лыжи, врезавшиеся в слежавшийся снег, выкинули в воздух тучу обломков льда. Корабль предателя с сокрушительной силой врезался бортом в ворота.
2. Битва за Плато(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)
Как только снеговой корабль Нортана остановился, разбив в щепки центральные ворота, до меня из почти вертикального хода донеслись крики и грохот. А еще через несколько секунд раздался дикий вопль. Я обернулся и едва успел отскочить в сторону. С силой брошенное копье мелькнуло мимо меня и вылетело сквозь раззявленную пасть грота.
Сосредоточившись на действиях Нортана, я совершенно упустил из виду происходившее в остальных частях плато. Конечно же, я не мог не видеть, как полчища волчьих воинов приливом накатываются на подножие нашей твердыни, теперь же мне стало совершенно ясно, что им удалось прорваться в один-два малых тоннеля. В проеме одной из пологих штолен появился и застыл на мгновение, широко расставив ноги над трупом юного гонца, воин-эскимос; его голову и плечи покрывал меховой плащ с изображением оскаленной волчьей морды. Промедлив лишь мгновение, он обнажил длинный кинжал и яростно кинулся в грот.
А рядом с входом, невидимый для вражеского воина за скальным выступом, застыл Чарли Такомах, тоже заметивший полет стрелы. Он не издал ни звука, и, когда эскимос сделал шаг, вонзил чекан прямо ему в лицо. Острие грозного оружия пробило лоб застигнутого врасплох противника, его голова раскололась, как спелая дыня, он повалился на спину и вновь исчез из виду, ссыпавшись по крутой лестнице, успев издать лишь короткий захлебывающийся вопль.
Не успел я поблагодарить Чарли, как из того же тоннеля появился наш стражник со значком Армандры. Просто загадка, как ему удалось разминуться с летевшим сверху трупом. Он был забрызган кровью; хорошо, что не своей. Тяжело дыша, он поклонился и сразу обратился ко мне. Говорил он на родном языке, и Чарли наспех переводил его слова.
— Враги прорвались в три тоннеля, и немалое количество людей и волков затерялось в переходах плато. Резервные отряды и стража преследуют их. Один человек уже сдался и по собственной воле сообщил важные сведения. Он был в команде Нортана и сбежал вместе с ним только потому, что очень боялся своего вождя. Нортан хочет разгромить Плато и захватить Трейси и Армандру. Но даже если первое не удастся, то вернуться без женщин ему просто нельзя. Итаква не простит Нортану неудачи.
Меня пронзило ужасное предчувствие.
— Чарли, держи! — Я сунул ему бинокль и махнул рукой в сторону тоннеля, ведущего в глубь плато. — Я должен добраться до Трейси. Она наверху с Джимми Франклином, и, раз волчьи воины смогли-таки прорваться в плато, я не стану полагаться на случай!
Как выяснилось, особых причин для беспокойства у меня пока что не было. Как только я вступил на лестницу, ведущую на нижние уровни и в грот, где Джимми разместил свою катапульту, я увидел, что и он и моя сестра уже поднимаются мне навстречу. Их сопровождали четверо дюжих стражников-эскимосов. Трейси была разлохмачена, Джимми щеголял ушибами и несколькими порезами, но на первый взгляд ущерб ограничился помятым видом обоих. А уж когда Трейси ободряюще улыбнулась мне дрожащими губами, меня и вовсе захлестнуло облегчение.
— Я, наверно, был не в своем уме, — сказал я Джимми, — когда позволил тебе установить эту рогатку так низко. Что случилось?
— Ну, Хэнк, тут никто не виноват, — ответил он. — Полагаю, мы просто недооценили ловкость врагов. Пара волчьих воинов все же пробралась к нам в пещеру. — Он на мгновение помрачнел и тут же добавил: — Они оказались не такими уж страшными — особенно после того, как увидели запас звездных камней, который заготовила Трейси. Отлично понимаю, что они чувствовали. Меня самого эти камни пугали до дрожи. — Он вдруг возбужденно повысил голос: — Видел бы ты это, Хэнк! Когда мы начали метать камушки в армию Итаквы — там такое началось! В общем, во время стычки катапульту повредили, а потом я проткнул одного из врагов его собственным копьем. Но, видит бог, копья и томагавки — сущая ерунда рядом со звездными камнями! Пока я возился с одним, второй попытался зайти ко мне со спины. Трейси стукнула его камнем, и камень, похоже, прилип к нему и начал жечь. У него бок прямо пропекся!
— О, Джимми, не надо об этом! — выкрикнула Трейси, и дрожащая улыбка сбежала с ее лица. Она побледнела и показалась мне очень маленькой и перепуганной. Было видно, что она держится на ногах лишь благодаря своей исключительной храбрости.
— А через пару секунд после того, как заварушка кончилась, — продолжал Джимми, — явились и эти ребята — самую малость не успели к нам на подмогу. Они-то и сказали нам, что на нижних ярусах оставаться уже небезопасно. Внутрь прорвалось около сотни вражеских воинов, не говоря уже о паре дюжин волков.
— Много! — вздохнул я. — Знаете что, лучше всего идите-ка следом за мною к Армандре. Двое стражников останутся с нами, а еще двое пойдут к Чарли Такомаху. Продолжением спектакля будет командовать он. А мне нужно в другое место. И, Джимми, внимательно присматривай за Трейси. Мне тут сообщили, что Нортан из кожи вон вылезет, чтобы похитить ее. А также и Армандру. Я побежал. Увидимся позже.
Едва я успел покинуть их и побежать по винтовой лестнице наверх, как почувствовал ментальное присутствие Армандры и открыл ей сознание.
«Хэнк, что происходит?» — спросила она.
«В пещеры плато проникли волчьи воины, сколько — не знаю. Резервные отряды и стражники охотятся за ними, но, Армандра, тебе может грозить опасность. Нортан хочет вернуть тебя Итакве и заодно прихватить и Трейси. Трейси сейчас вроде бы ничего не угрожает, а как дела у тебя?»
«Поблизости, на расстоянии окрика, восемь стражников и Касна’чи с Госан-ха. Они поклялись защищать меня, не жалея жизни».
«Должно быть десять», — удивился я.
«Двоих, вместе с медведями, я отослала в гавани снежных кораблей на помощь Кота’не, мужчине Унтавы».
«Отлично, — сказал я. — Мне кажется, Армандра, что ты унаследовала от матери куда больше, чем сама думаешь. Как бы там ни было, я бегу к тебе. Командование я поручил Чарли Такомаху, он справится с этим куда лучше, чем я. Мне же сейчас нужно попытаться угадать, какие козыри припасли в рукаве Нортан и Итаква».
Но тут же мне пришла в голову и другая мысль: у Плато ведь тоже есть свои козыри. На данный момент волчьи воины должны отчаянно и бесплодно штурмовать плато с фронта. Оставалось надеяться, что те дыры, которые они успели отыскать в нашей обороне, уже заделали. Если все пойдет, как мы рассчитывали, Чарли Такомах вскоре отдаст приказ лить на головы осаждающих горящую нефть. Запасы самородной нефти, имеющиеся на плато, обеспечили нас оборонительным оружием потрясающей мощи.
Армандра уловила мою мысль.
«Да, я выходила на балкон. Подножие плато окружено морем огня. Дети Ветров гибнут сотнями. — В ее мысленном голосе не угадывалось и намека на радость по этому поводу. Пусть ее гнев представлял собой нечто совершенно чуждое, но сострадание и душевная теплота у нее оставались поистине человеческими.
«Возвращайся на балкон, — сказал я. — Я подойду к тебе туда. Хочу сам посмотреть, как идут дела».
«Пока что у нас, кажется, все благополучно. Но война… война ужасна. Меня радует только одна мысль — о том, что чувствует сейчас отец. Он, наверно, вне себя от ярости! Ну, я пошла на балкон. Хэнк!»
«Что?»
«Будь осторожен».
Преодолев уже две трети пути, я услышал позади звук погони. Остановившись, я замер, стараясь перевести дыхание и одновременно прислушиваясь и вглядываясь в коридор, освещенный множеством мигающих факелов. Очень скоро стало ясно, что звуки бегущих ног приближаются. И еще через несколько секунд из зева одного из горизонтальных ходов выскочили трое волчьих воинов и огромный волк между ними.
Они сразу увидели меня, отскочили от зверя — так блохи могли бы посыпаться с шелудивого пса, — и один из них что-то приказал волку. Зверюга тут же ринулась на меня, разинув огромную пасть. Я прихватил с собой копье, но времени, чтобы бросить его, уже не оставалось. Так что я отступил и, найдя на неровном полу упор для древка, выставил копье навстречу взвившемуся в воздух волку. Огромный зверь с разгону налетел на острие, при этом сбив меня с ног и вывернув из рук оружие.
Волк с воем бился в агонии на полу, а трое воинов, немного отставших от зверя, кинулись ко мне. Я был безоружен, и мне осталось только кинуться наутек по ведущим вверх ступенькам. На ходу я успел извернуться и со всей силы пнуть в лицо самого прыткого из преследователей. Он с криком полетел кубарем с лестницы и почти вертикально воткнулся головой в каменный пол.
Я рванулся дальше, но другой воин сумел схватить меня за ногу. Я потерял равновесие и рухнул на спину между ним и его спутником, но ухитрился все же схватить его за запястье и вывернуть руку, в которой он держал томагавк. При этом я заметил, что его напарник не сделал даже попытки помочь своему товарищу.
Когда я после краткой схватки одолел своего противника и проткнул его острием его же собственного чекана, то увидел, почему он не получил поддержки. Последний из троих моих врагов оседал на ступеньку, бестолково хватаясь за торчавшее из груди копье. Тут же в воздухе просвистело еще одно копье, и он покатился вниз.
В следующую секунду ко мне подбежали двое наших стражников, а еще пятеро застыли у входов из тоннелей в галерею. Я поспешно поднялся на ноги.
— Ты цел, Лорд? — спросил один из моих спасителей, могучий молодой викинг.
— Спасибо, что вовремя появились и помогли. Я невредим, — ответил я. — Лучше скажи, как обстоят дела. Сколько еще воинов Нортана рыщут по нашим пещерам и тоннелям?
— Пожалуй, осталось с дюжину, — ответил он, — но и этих скоро переловят.
— А волки?
— Осталось еще несколько, Лорд. — Парень, похоже, был хорошо осведомлен, вероятно, занимал положение, позволявшее быть в курсе всех происходивших событий.
— Какие потери у нас?
— Погибли снеговые корабли и их команды.
— Это я знаю, видел собственными глазами. Они бились, как герои.
— Там, где в плато прорвался первый отряд волчьих воинов, погибло немало наших. И людей, и медведей. Люди поровну — один наш на одного врага, а медведи — один за двух волков. Но теперь для них путь закрыт…
— Мне некогда разговаривать, — перебил я, — но ты меня немного успокоил. А вы не успокаивайтесь и продолжайте ловить волчьих воинов. И передавайте эти слова любому из наших, кого встретите. А я пойду к Армандре.
Едва я тронулся с места, как в моей голове прозвучал мысленный зов Армандры, как будто она услышала, что я произнес ее имя.
«Хэнк, я на балконе. Что-то случилось?»
«Мелкая потасовка, — ответил я. — Не тревожься, все в порядке».
«Орды волчьих воинов отхлынули от подножия плато, — сообщила она, — туда, где до них не достает горящая нефть. Но мне кажется, что жрецы Итаквы замышляют какую-то гадость».
«Через минуту буду у тебя», — сообщил я, пересекая последнюю галерею и входя в тоннель, обозначенный значком молнии. И тут же меня как громом ошарашило, накатил страх — не за себя, за Армандру. Здесь, на полу, в невероятных изломанных позах лежали трое стражников, охранявших мою женщину, и с ними медведь — из его распоротого брюха вывалились дымящиеся внутренности, — а рядом трупы четверых воинов Итаквы и волка.
Пробежка наперегонки со временем и в соперничестве с силой тяготения вроде бы должна была донельзя вымотать меня, но тут я, напрочь забыв об усталости, опрометью промчался по последнему коридору и наконец-то выскочил на балкон, огороженный решеткой с редкими толстыми железными прутьями. И там, спиной ко мне, с томагавком в поднятой руке, готовый нанести оглушающий удар, по устланному мехами полу неслышно крался индеец в одеянии волчьего воина.
А перед ним, не имея представления об угрожавшей ей опасности, глядя из-за решетки на равнину, где в растерянности копошились полчища Детей Ветров, стояла Армандра. Когда я вбежал на балкон, оба обернулись и одновременно увидели меня.
«Нет!» — мысленно вскрикнула Армандра.
Реакция противника оказалась молниеносной, а я был измотан. Удар томагавка пришелся мне по голове вскользь и бросил меня, полуоглушенного, на колени. Рука с томагавком вновь взлетела, торжествующий крик уверенного в себе победителя прогремел и тут же оборвался, перейдя в сдавленный испуганный возглас!
Воина подбросило в воздух, и он закружился, широко расставив ноги, в бешеном вихре, внезапно возникшем посреди помещения. Ветер громко завыл, растрепал мне волосы и отбросил меня в сторону. Воина, который теперь выл так же громко, как и ветер, несколько раз с силой ударило о неровный потолок, проволокло — было слышно, как хрустели кости, — к решетке и выбросило между прутьев в ледяную прозрачную пустоту пропасти.
А потом раскинувшиеся волосы неторопливо легли на плечи, погасло алое свечение в глазах, и ко мне, всхлипывая, кинулась снова живая женщина, а не элементаль воздушной стихии, управляющая родственными ей ветрами, какой Армандра была секунду назад!
Я крепко обнял ее и на мгновение отрешился и от бушующей войны, и от тени, нависшей над Бореей. А потом я разозлился.
— Скажи, пожалуйста, где остальные твои охранники? В тоннеле, что вдоль стены, я видел только троих — все убиты. Где остальные?
— Трое моих стражей убиты?
— Они погибли, чтобы не позволить вот этому типу и его дружкам добраться до тебя — и ведь чуть не оказалось, что они погибли зря.
— Остальных я отослала, — призналась она, подводя меня к решетке балкона. — Они рвались принять участие в битве, а я решила, что вполне могу постоять за себя и сама…
— Неужели? — перебил ее я. — А если бы я не пришел вовремя?
— Но ведь ты же пришел, Хэнк. Но сейчас не время ссориться. Посмотри вниз. Что ты об этом думаешь?
Я ухватился за решетку и выглянул наружу. Армия волчьих воинов откатилась сотни на полторы ярдов от подножия плато. На белом снегу была очень хорошо видна широкая темная людская лента, растянувшаяся в обе стороны вдоль извилистой стены скал, охранявшей подступы к плато. От входов в укрепленные тоннели и гавани их отделяло море бушующего, ревущего огня; его жар достигал меня даже на такой высоте. Поначалу я не понял причины беспокойства Армандры, но вскоре разглядел, что волчьи воины теснятся друг к другу, освобождая широкие прямые сквозные проходы сквозь свое войско. Они явно расчищали путь для чего-то. Но чего?
— Видишь, стоят эти, так сказать, «жрецы» отца? — спросила меня Армандра, указывая рукой. — Вон там, позади всей армии. Теперь мне понятно, что они задумали.
— Да, я уже видел раньше, как они точно так же кривлялись, — согласился я. — Судя по всему, они хотят наколдовать несколько смерчей, используя для этого дьявольское могущество твоего отца.
— Ты совершенно прав. И как только появятся снежные вихри, они кинут их в пламя и потушат его. А потом…
— Потом?
Она повернулась, и я увидел твердый взгляд ее широко раскрытых глаз.
— Потом они пустят свои смерчи на ворота гаваней, в тоннели. Они загонят их далеко в глубь плато, и следом устремятся волчьи воины!
— Армандра, я…
— Хэнк, я обещала не ввязываться в драку с отцом, но эти его… твари, его «жрецы» — их нужно остановить!
— Если ты вступишь в бой, то можешь тем самым спровоцировать и Итакву.
— А если не вступлю, плато точно не устоит.
Внизу под нами оформились шесть вращающихся конусов, позади каждого из которых стоял, направляя движение, его создатель. Над снежной равниной быстро выросли шесть непостижимых вихрей и с грозным ревом двинулись по заблаговременно расчищенным для них проходам и, сопровождаемые облаком пара и сразу сгустившимся дымом, вторглись в реку горящей нефти.
Армандра была права; я отлично понимал это. Через несколько мгновений жрецы Итаквы запустят свои движущиеся колонны в ворота, в жерла главных наших тоннелей. За считаные секунды эти колдовские торнадо истребят в пещерах всех людей и медведей. Решетки-маятники, оснащенные звездными камнями, вряд ли пострадают — могущество Итаквы и порожденные им ветры имеют свои пределы. Но ведь не все наши тоннели так надежно защищены, а символы Древних установлены лишь на самих воротах гаваней. Позволить жрецам Шагающего с Ветрами запросто использовать повинующиеся им орудия нечеловеческого знания будет просто самоубийством.
— Армандра, — сказал я, — делай все, что считаешь нужным.
— Я уже начала! — произнесла она из-за моей спины, так близко, что я почувствовал щекой ее дыхание. А в тоне, каким она произнесла эту короткую фразу, мне сразу почудились видения непостижимых межзвездных просторов.
Я взглянул на нее, и по моему затылку пробежали крупные мурашки — сквозь опущенные веки сочился странный свет, тут же окрасивший розовым бледное лицо Армандры. Ее волосы поднялись и, раскинувшись в воздухе, начали сплетаться в зыбкие кольца над головой, даже мех ее белой накидки обрел какую-то немыслимую собственную жизнь. Я поспешно отступил назад.
За несколько секунд женщина, которую я любил, снова исчезла и ее место заняло дитя Итаквы, подававшее воздетыми руками сигналы внезапно возмутившемуся небу. Высоко над нами серые облака стали чернеть, потом синеть, закипели, в них засверкала накопленная энергия. Беременный бурей воздух заполнился непрестанным рокотом.
Сквозь нежную плоть изящные косточки шеи и головы Армандры просвечивали красным и походили сейчас на ухмыляющуюся сакраментальную маску смерти. Вот ее глаза открылись, в пульсирующее небо устремился слепящий алый луч, она резко взмахнула руками и изогнула их, как лебединые шеи.
А потом меня словно отшвырнуло от решетки, за которой с небес обрушился ужасающий поток красных молний, которые с ритмичной скорострельностью стаккато били по раскинувшейся внизу белой равнине! Я не видел, как распались смертоносные белые конусы, не видел и бойни, которая началась в тесно сплотившихся рядах волчьих воинов, когда, покончив со смерчами, Армандра попросту выплеснула свою смертоносную энергию на все, что было из плоти и крови. Мне рассказали об этом позже, и я тогда порадовался, что не видел всего этого.
Да, я ничего не видел и, оглушенный первыми неимоверно сильными громовыми раскатами, ничего не слышал, чему тоже рад. И даже когда все закончилось, потребовалось несколько минут для того, чтобы я мог видеть хоть что-то, кроме алого зарева, выжженного на сетчатке, и слышать что-то, кроме оглушительного пульса в чудом не лопнувших барабанных перепонках.
Армандра лежала, скрючившись, возле решетки и громко всхлипывала. Похоже, она только что на несколько секунд лишилась сознания. Ее ужасающий стихийный гнев снова вырвался на свободу и снова застал врасплох человеческую составляющую ее сущности. Я на подкашивающихся ногах направился было к ней, чтобы успокоить и помочь прийти в себя, но взглянул нечаянно сквозь решетку на равнину и застыл на месте, не веря своим глазам. Там, где только что ликовала в преждевременном триумфе огромная армия, сейчас бессмысленно метались уцелевшие кучки обезумевшего отребья.
Снег перед плато испещрили огромные черные дымящиеся кратеры, можно было подумать, что здесь отбомбилась эскадрилья военных самолетов. Там, где в тылу своего войска копошились жрецы, пролегла большая неровная траншея, словно там прошел, оставив борозду в промерзшей земле, гигантский плуг. На смену же тому аду, который устроила Армандра своими яростными молниями, пришел ветерок, который подхватил вздымавшиеся от земли дым и пар и растянул их над равниной, как будто хотел скрыть от взглядов творившийся там ужас.
А потом, баюкая в объятиях Женщину Ветров, я уловил донесшиеся до меня снизу крики тысяч голосов, в которых звучал беспредельный ужас и полнейшее неверие в то, что случилось — голоса разгромленной армии. Их тут же заглушил ликующий боевой клич воинов плато: «Зиль-бер-хут-те! Зиль-бер-хут-те!»
Я грязно выругался вслух. Помилуй бог, только не это! Только мне не хватало, чтобы мое имя связывали с этим — с той чудовищной бойней, причиной которого стала ярость Армандры. Но сразу же отвлекся от этой мысли, пораженный тем, что даже теперь уцелевшие волчьи воины, которые, несмотря ни на что, все же превосходили числом защитников плато, продолжали сражаться там, где им выдавалась такая возможность.
А потом сердце вновь радостно забилось — от основания плато, из тоннелей и укреплений хлынули на врага те, чей боевой клич я услышал несколько секунд назад — Чарли Такомах наконец-то позволил нашим храбрецам выйти наружу и сыскать себе чести на кровавом поле снега и льда!
3. Война Ветров(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)
Битва только-только начала разгораться, как я отвлекся от нее, услышав торопливые шаги в тоннеле. Один из стражников, оставленных мною с Джимми и Трейси, выбежал на балкон и, увидев нас, вскрикнул с радостью и облегчением: только что, у входа в тоннель, он миновал трупы своих сотоварищей.
Впрочем, он тут же собрался и, поклонившись Армандре, повернулся ко мне.
— Лорд, твоя сестра и ее друг поднялись на верх плато, чтобы посмотреть оттуда на битву, и послали меня сообщить тебе об этом.
Я кивнул.
— Твой напарник остался с ними?
— Да, Лорд.
— Тогда и тебе стоит поспешить к ним. И оставайся с ними, покуда все не закончится.
Он снова поклонился мне, потом Армандре и умчался в тот же тоннель, из которого только что вышел.
— Для того чтобы посмотреть на битву, — сказала Армандра, как только он исчез из виду, — есть места куда лучше.
— Наверно, они отправились искать Уайти. Они, все трое, очень близкие друзья.
— Уайти, — задумчиво произнесла она, — которого покинул его дар… Мне кажется, что это дурное предзнаменование.
— Это, конечно, серьезное неудобство, но считать это дурным предзнаменованием я не стал бы. Напротив, все идет к лучшему. Посмотри, как вдохновенно сражаются твои воины, хотя перевес в силах по-прежнему на стороне врага. Они же разносят армию Итаквы в клочья!
— Хэнк, это наши воины, твои и мои. И они победят, потому что волчьи воины деморализованы. Я выбила из них всю решимость. — Она несколько секунд рассматривала сумятицу кипевшего прямо под нами боя, а потом перевела взгляд на возвышавшийся вдалеке пирамидальный алтарь из льда и разносортных «трофеев». Я посмотрел туда же, и мы вместе ахнули.
Шагающий с Ветрами определенно злился: он стал выше и толще, вскинул руки в угрожающем жесте, карминовые глаза на раздувшемся лице ярко пылали. И у нас на глазах он сошел с алтаря, шагнув в воздух, и направился прямо к плато!
— Они опять подвели его, — вздохнула Армандра. — У Детей Ветров снова ничего не получилось. Теперь он будет пытаться отомстить плато… и своему собственному народу!
— Но разве он сможет что-то нам сделать? — ответил я. — Плато защищают звездные камни.
— Ох уж эти звездные камни Старших Богов! — вдруг вспылила она. — Я ненавижу и презираю эти штуки и тот мрак, который они наводят на плато и наш народ.
— Для плато это символ самой что ни есть благотворной силы, — возразил я. — Без этих звезд тут уже давным-давно ничего и никого не было бы.
— Да, благотворный, да, символ… — протянула Армандра, — вроде распятия в Материнском мире. Хэнк, ты не обращал внимания на то, что все великие могущественные символы всегда так или иначе страшны?
В тот момент я не придал значения ее замечанию, но потом, подумав, понял, что она имела в виду. Безусловно, звездные камни благотворны для каждого, кто не осквернен Итаквой или его кошмарными собратьями из Круга Ктулху. Безусловно, распятие это символ добра, если не думать о том, что оно воспроизводит орудие страшной, мучительной казни. И свастика, прежде чем сделаться олицетворением ужаса, многие сотни лет воплощала собой жизнь, счастье и силу. Что может быть более безобидного, чем молот и серп, орудия повседневного труда, без которых жизнь просто немыслима?
— Впрочем, — сказала она, — может быть, ты и прав насчет того, что мой отец не может никак повредить нам. Смотри, он, похоже, заколебался!
Шагающий с Ветрами замер в небе высоко над своим тотемным капищем, устремив на плато злобный взгляд своих горящих глаз. Я знал, что он видел — или чувствовал — могущество звездных камней, тех самых камней, которые на много тысяч лет лишили его силы, и знал, что они отталкивают его, как отталкиваются один от другого одноименные полюса магнита.
— Что он делает? — спросил я, увидев, как Итаква несколько раз плавно махнул раздутой ручищей снизу вверх.
— Призывает ветер, — ответила, нахмурившись, она. — А вот зачем, не пойму. Ведь сейчас нас не достанет ни одна из подвластных ему энергий.
— Смотри! — воскликнул я. — Вон те точки, черные точки, разбросанные по равнине, поднимаются в воздух. Что это такое?
Непонятные предметы, замеченные мною, быстро поднимались над землей и устремлялись к плато, а за ними шествовал, погоняя их перед собой, Шагающий с Ветрами. В следующий миг я понял, что это такое.
— Воздушные змеи! — воскликнула Армандра, подтверждая мою догадку. — Змеи в виде летучих мышей, которых несет в воздухе дыхание моего отца. А на этих змеях летят люди.
— Люди на воздушных змеях? — ахнул я. — Но ведь это может значить только одно — он хочет высадить их…
— На нашей крыше, — закончила фразу Армандра. Ее глаза вдруг широко раскрылись.
— Хэнк, мне кажется, что для Трейси и Джимми было бы лучше прийти сюда, а не лезть на крышу!
— Господи! — прошептал я и без малейшего раздумья шагнул к отверстию тоннеля.
— Хэнк, постой! — крикнула мне вслед Армандра.
Я приостановился и повернулся к ней.
— Я должен увести их с крыши, чтобы они не пострадали.
— Если ты пойдешь туда, — чуть слышно проговорила она, — тебе придется драться. Ты же видишь, змеи с воинами отца все ближе. А если ты ввяжешься в сражение… — Она с силой тряхнула головой, как будто пыталась отогнать мрачные образы, оставшиеся от ночного кошмара. — Мне никак нельзя потерять тебя теперь, мужчина с Земли…
— Армандра, там моя сестра и мои друзья, — ответил я. — У меня просто нет выбора. Если я им не помогу, то никогда не смогу простить себе этого. — И, не теряя времени на дальнейшие споры, я выбежал с балкона. Но прежде чем я успел закрыть свое сознание, Армандра мысленно крикнула мне вслед:
«Хэнк! Хэнк! Не забудь про наш договор!»
Я помнил, что путь на крышу плато займет у меня две, от силы три минуты — пробежать по галерее с окнами, выходящими на равнину, и подняться по длинной лестнице. Промчавшись по коридору и взлетев по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, я оказался наверху и сразу понял дьявольскую хитрость Итаквы.
Он отлично знал, где самое слабое место обороны плато — его крыша, где постоянно пребывала лишь горстка людей, по большей части не воинов, ведущих наблюдение за лежавшей внизу просторной равниной. Впрочем, я был полностью уверен в том, что, сколько бы змеев с людьми ни посадил на плато Итаква, какой бы численный перевес ни получили нападающие, наблюдатели на крыше будут драться до конца.
На плоскую, но изобилующую невысокими нагромождениями скал крышу горного массива — собственно плато — вело лишь четыре лестницы, в серое небо Бореи смотрели только четыре выхода изнутри. Все четыре отстояли довольно далеко один от другого, и никак, кроме как через эти ходы, приникнуть внутрь было невозможно. Что, если Трейси и остальных отрежут от спасительных лазеек? Эта и еще какие-то подобные мысли занимали меня, пока я преодолевал последние ступеньки. И хотя, покинув Армандру, я остановился, переводя дух, под открытым небом, где пронизывающий ветер гулял по скользким камням и наносил им страшные удары, менее чем через три минуты, которые я отвел себе на эту дорогу, мне показалось, что миновали по меньшей мере полчаса.
Я ненадолго остановился, чтобы оценить ситуацию и отдышаться. Мало того что пассажиры воздушных змеев успели добраться сюда; я с первого взгляда отметил, что тут что-то еще неладно, а что именно, мне вскоре стало ясно.
Фигуры Трейси, Джимми и Уайти я отыскал почти сразу — они сражались с высадившимися на плато воинами Итаквы. Наравне с ними бились наблюдатели — их было с дюжину, — тоже захваченные врасплох внезапным десантом.
Они не успели даже собраться в один кулак. Трейси оказалась дальше всех от меня — нас разделяло около восьмидесяти ярдов. Она держала в вытянутой руке один из своих звездных камней, отпугивая каждого из воинов Шагающего с Ветрами, которому удавалось приблизиться к ней. Этот камень, с той самой цепочкой, на которой его надевали на шею, она нашла в запретном тоннеле, куда его бросил сообщник Нортана. Второй же так и канул, может быть, навсегда, во мрак того подземелья. Трейси не видела меня и, судя по всему, пыталась пробиться к Джимми. Я позвал ее, но мой голос был неразличим в вое ветра.
Джимми находился возле лицевого края плато, где над пропастью нависали вырезанные в камне монолитные зубцы по пояс высотой. Я увидел, как он пронзил копьем одного из десантников, только-только успевшего приземлиться, и, убив его одним ударом, сбросил вместе со змеем со стены.
Ближе всех ко мне оказался Уайти. Он как безумный атаковал нескольких захватчиков; бок о бок с ним так же яростно сражались двое наблюдателей. Всего на плато нас оказалось десятка полтора против примерно такого же количества прилетевших десантников, но к ним постоянно прибывало подкрепление. И лишь одно немного успокаивало; Итаква пока что не вмешивался в происходившее.
Огромный, в десять раз выше самого рослого человека и отвратительно раздувшийся, выделяясь темным пятном на фоне серого неба, монстр прохаживался в воздухе на высоте примерно полумили от крыши плато и немного походил на пловца, никак не решающегося зайти на глубокое место. Тем не менее он, с пылающими зловещим огнем глазами и выставленными вперед полусогнутыми руками, являл собой самую фантастическую часть всей картины. Я понимал, что он замечает все подробности происходившего, но, при всем его горячем желании уничтожить плато и захватить свою дочь — а заодно и Трейси для осуществления своих чудовищных намерений, — звездные камни не позволяли ему сделать решительный шаг.
Звездные камни! Я наконец-то понял, что встревожило меня, как только я выскочил на крышу. Десантники Итаквы не пытались прорваться в пещеры под плато, а попросту расчищали путь для своего господина. Он послал их уничтожить огромную защитную фигуру в форме звезды, которую моя сестра выложила из звездных камней на крыше плато! Как только этой преграды не станет, Итаква сможет полностью взять крышу под свой контроль и высадить здесь столько своих летающих воинов, сколько ему заблагорассудится.
Теперь я увидел, что с земли поднимаются на крыльях ветра сотни воздушных змеев, и оценил весь блеск стратагемы Шагающего с Ветрами. Девяносто пять процентов воинов плато сейчас участвовали в битве у подножия плато, а остальные боеспособные мужчины находились на своих постах в лабиринтах толщи скал. Подкрепление, несомненно, придет, но успеет ли оно вовремя?
Но нет, я наверняка заблуждаюсь — конечно же, заблуждаюсь! Дети Ветров просто неспособны убрать звездные камни. Они так же беспомощны перед ними, как и сам Итаква!
Такие мысли пронеслись у меня в мозгу, пока я осматривал плато. А потом кинулся бегом к Трейси, задержавшись лишь на мгновение, чтобы подобрать томагавк, валявшийся возле трупа одного из десантников. На бегу я снова позвал Трейси, и на сей раз она меня услышала. И, к великому моему удивлению, почти одновременно с моим криком завывания ветра перекрыл вопль, подобного которому я не слышал никогда в жизни. Так могла бы вопить страдающая в аду душа или банши; от этого звука моя и без того неестественно холодная кровь похолодела еще сильнее, и я принялся искать широко раскрывшимися глазами его источник.
И, отыскав его, понял, что моя первая догадка все же была верной и что страх, который испытывали перед Итаквой его «дети», был превыше всего на свете.
Один из вновь прибывших волчьих воинов выдирал кое-как прикрепленный звездный камень. Было хорошо видно, что его руки уже обуглились, и все же он отчаянно скреб амулет. Его крики не умолкали ни на секунду, становясь все пронзительнее и громче, а пальцы уже отваливались. В конце концов он все же оторвал звезду и, прижав ее к груди, испустил уже совершенно нечеловеческий вопль. От него повалил черный дым; он на несколько секунд застыл, и в следующее мгновение, когда вонь горящей плоти дотянулась до меня, он сложился вдвое, словно сломавшаяся гнилая ветка, и рухнул с высоченного обрыва в пропасть.
Тут же ветер резко усилился, причем дул он с той стороны, которую более не защищал могущественный амулет Древних. Одновременно крики, полные смертной боли и непреодолимого ужаса, раздались в четырех других местах по краям плато. Невзирая на дикие мучения — равно физические и душевные, — воины из эскадрильи смертников Итаквы самозабвенно выполняли свою задачу по очистке плато от его мощнейшего оборонительного средства. И как только очередной звездный камень покидал свое место, Шагающий с Ветрами, все так же плававший в небе, придвигался все ближе и ближе.
Не успел я добраться до Трейси, как к ней кинулись двое прилетевших воинов, только-только успевших освободиться от полетной сбруи. Они не стали отцеплять томагавки от поясов; наверняка им было приказано каким-то образом лишить Трейси возможности сопротивляться и куда-то как-то уволочь. Один из них замахнулся, чтобы ударить ее кулаком; я метнул в него свое оружие. Трейси увернулась от удара и шлепнула его звездным камнем по лицу; одновременно мой томагавк угодил ему в бок. Мне показалось, что противник за болью от удара, нанесенного ему Трейси, даже не почувствовал моего. Его лицо смялось, почернело, и он рухнул, будто на него налетел грузовик. Второй обернулся ко мне, но я с разгону сбил его с ног и, как только он попытался приподняться, со всей силы пнул его ногой в горло. Трейси за цепочку выдернула звездный камень из субстанции, в которую превратилось лицо напавшего на нее (я поспешно попятился), и ее вырвало.
Оглядевшись вокруг, я увидел, что почти всех захватчиков поубивали и сбросили в пропасть, но они, увы, успели выполнить свою задачу — очистили плато от звездных камней. Теперь отчетливо слышался жуткий протяжный свист сотен «летучих мышей», все еще висевших в небе между верхом плато и раздутым силуэтом Снежной Твари. Воздушные змеи понемногу приближались; звук, который до нас доносился, был свистом ветра в растяжках и каркасах, на которые были туго натянуты шкуры. Итаква получил возможность высадить на крышу свое войско, которое, завладев ею, легко сможет вторгнуться во внутренние помещения плато.
— Трейси! — заорал я чуть ли не в ухо сестре. — Спускайся вниз! Пусть все немедленно уходят с крыши! Нас вот-вот задавят числом, да и сам Итаква может спуститься сюда. — Я указал на вход в тоннель, из которого недавно выскочил, и легонько подтолкнул Трейси в спину. Спотыкаясь и то и дело оскальзываясь под напором вдруг усилившегося ветра, с трудом удерживаясь на ногах, она побрела туда.
Убедившись, что она движется к относительно безопасному месту, я замахал руками, указывая Уайти, Джимми и горстке уцелевших защитников плато, что им тоже следует спуститься вниз, где мы сможем лучше организовать защиту входов. Они определенно поняли мои сигналы, и я снова повернулся к Трейси — повернулся и увидел зрелище, чуть не выбившее меня из колеи. Она все же упала, и теперь ветер тащил ее по обледенелой земле к обрыву. Итаква увидел ее и сделал еще одну попытку завладеть ею!
Он приблизился вплотную и расположился над самым краем плато, нащупывая перепончатыми ножищами опору в зубчатой стене. Громадная пухлая башка крутилась из стороны в сторону, прищуренные глаза-звезды ловили малейшие подробности происходившего. Он снова отыскал Трейси и теперь не сводил с нее взгляда, а она, к счастью, уткнулась в большую скалу, не позволившую ветру протащить ее дальше. Тогда Шагающий с Ветрами вступил на плато и протянул к Трейси свою страшную ручищу. Она же вскинула звездный камень.
Сузившиеся было огненные глаза широко раскрылись, ходячий ужас торопливо попятился и снова поднялся в воздух. Было видно, что вся его кошмарная фигура до краев переполнена яростью. Она сотрясала его, раздувала до все большего и большего размера, совершенно исказила его и без того гротескный облик, а потом Итаква резко вскинул руку к мчавшимся по небу тучам.
Я инстинктивно понял его намерения. Если ему не удается справиться с моей сестрой, пока у нее в руках звездный камень, прямыми действиями, он может использовать свое могущество косвенным образом, примитивным нападением, уничтожить строптивую женщину и покончить со всей проблемой. Я попытался вновь добраться до Трейси, но ветер сбил меня с ног и потащил, беспомощного, по камням. Пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь на этой скользкой поверхности, я все же умудрялся следить за Итаквой и увидел, как он выхватил из туч большой ком льда, увидел, как он, скорчив безумную рожу, швырнул свой снаряд на плато.
Я решил, что Трейси настал конец, но не принял в расчет Джимми Франклина. Да, Трейси была моей сестрой, я любил ее, но Джимми тоже любил ее — как мужчина женщину. Он ухитрился все-таки добраться туда, где она лежала, прижатая ветром к каменному клыку, и оттащил ее в сторону в то самое мгновение, когда Итаква метнул свою ледяную бомбу. Она и взорвалась, как настоящая бомба, именно там, где секунду назад беспомощно лежала Трейси, но та уже перебралась под защиту большой скалы, и они с Джимми остались невредимыми.
Итаква не мог видеть ее и после того, как рассеялось повисшее в воздухе облако ледяной пыли, решил, наверное, что она мертва. Иначе с какой стати он оставил попытки добраться до Трейси и обратился ко мне?
Я прежде не думал, что ужас способен улыбаться, но это чудовище улыбалось; не думал, что зло способно радоваться, но Итаква явно радовался.
Меня все так же тащило ветром, распластанного на спине; я не мог ничего поделать и лишь тщетно скреб пальцами обледенелые камни, и вдруг почувствовал, как сознание Итаквы прикоснулось к моему. Прежде чем я успел закрыться, он что-то сказал, показал мне какие-то недоступные человеку видения, заставил меня понять. Это была не телепатическая передача, которую я мог бы попытаться объяснить даже человеку, лишенному телепатических способностей, и все же я понял то, что он сообщал:
«Значит, ты и есть тот самый человек с Земли, который дерзнул встать на моем пути. Тот самый, который в своих мыслях осыпал меня оскорблениями и грозил мне мощью Древних. Тот самый, который посягнул на потомство от моего семени, решил присвоить ее и превратить в простое смертное существо. Человек с Земли, ты ничтожество, и сейчас ты превратишься в ничто».
Он вскинул одну руку к небесам, а другой указал на меня. Я отчетливо видел, как в тучах накапливались неведомые энергии, как мерцающее свечение стекало по поднятой руке в тело, терявшее свое отдаленное человекоподобие и делавшееся текущим сгустком алых и золотых вспышек. Еще мгновение, и этот электрический кошмар вырвется из указующего пальца, рванется ко мне, и со мною будет кончено…
«Отец! — Этот чистый, звонкий, как колокольчик, зов прозвучал в моем сознании; я отчетливо услышал его, хотя он и не был обращен ко мне. — Итаква, тебе не отобрать у меня того, что принадлежит мне!»
Не чувствуя в себе сил встретить лицом к лицу неминуемое всесожжение, я лежал с закрытыми глазами. Теперь я открыл их, оторвал голову от промерзшего камня и сразу увидел: среди происшедшего за несколько последних секунд главным оказалось то, что Итаква полуобернулся от меня к «фасадному», выходящему на равнину краю плато, из-за которого в поле зрения медленно всплывала фигурка Армандры. С ее появлением ветер внезапно стих, вернее, попятился и улегся, как нашкодивший пес.
«Армандра, — мысленно сказал я, обращаясь сквозь маску чуждого, непостижимого существа к человеческой стороне ее сущности. — Благодарю тебя за то, что спасла меня, но только не ценой твоей собственной жизни!»
«Хэнк, не отвлекай меня. Еще не все потеряно, но сейчас я должна полностью сосредоточиться».
Подумать только: эта ментальная речь чистейшего золотого звучания исходила от ужаса в женском обличье, который сейчас выезжал верхом на ветре к краю плато! Плававшие в воздухе волосы Армандры непрерывно волновались, по ним пробегала волнообразная пульсация, а лицо ее являло собой маску смерти. Карминовые адские дыры на ее лице сияли сверхъестественной яростью, мало чем уступая глазам ее отца. И, хоть она и казалась по сравнению с ним совсем крошечной, ее гнев и ее ненависть были поистине гигантскими.
Как только она всплыла над зубцами крепостной стены, из всех четырех выходов потоками хлынули стражники и воины. Они стремительно растекались по плато и выглядели куда злее и свирепее, чем в любой из тех моментов, когда я видел их прежде. Думаю, я сразу понял причину. Так или иначе, но война близилась к развязке, и все они это знали. Они явились, чтобы отдать жизни за свою принцессу, за свой мир. Этим людям, оставленным в резерве, наконец-то выпала возможность вступить в бой, и они чуть не опоздали. Орды летучих воинов Итаквы уже высаживались по всему плато, освобождались от своих летательных аппаратов и строились в боевые порядки.
Глядя на все это и с трудом заставляя себя верить, что совершенным чудом уцелел, я понемногу оживал. Когда же увидел, что энергии, которые Итаква намеревался разрядить в меня, рассеялись, что огненные перетяжки больше не прорезают его темный силуэт, сердце у меня забилось чуть ровнее. Он, похоже, напрочь забыл про меня и теперь тянул громадные толстенные ручищи к Армандре, и это движение, несмотря на его совершенно потусторонние сущность и облик, казались почти человеческими. Она же в ответ вскинула тонкую бледную руку над головой и принялась вращать кистью, будто хотела закрутить все небо своими хрупкими пальцами. И действительно, тучи над нею тут же начали круговорот в лад с ее ладонью.
Итакву это ничуть не смутило, переступив чудовищной ножищей по воздуху, он шагнул вперед, сократив промежуток, разделявший его и дочь. Но этот промежуток существовал не только в физической мере расстояния. Более того, в ином отношении, нежели расстояние, он был непреодолим. Армандра отплыла немного назад, окуталась алым сиянием и быстрее закрутила рукою над головой. А потом без предупреждения резко опустила руку и яростно ткнула ею вперед, в сторону своего страхолюдного отца.
Точно над ее головой из центра стремительно вращавшегося облачного круга вырвалась мощная молния и, разделившись на два языка, вонзилась в глаза Итаквы. Он же не пошевелился, не мигнул и так и продолжал неподвижно, как парящий коршун, висеть в воздухе. Лишь его чудовищные глаза на мгновение изменились — когда в них попали молнии, они вспыхнули ярче. Он даже не попытался заслониться от удара Армандры — что такое детские тычки для взрослого сильного мужчины? А вот у Армандры первый выпад открыл ворота для давно накапливавшейся ненависти.
Она вновь и вновь атаковала отца, ее рука взметалась, как язык какой-то ядовитой рептилии, высвобождая силы, какими, как я прежде думал, могла распоряжаться лишь сама природа. Молнии почти непрерывным потоком лились из туч на Итакву, заполняя его голубым и белым сиянием. Судя по всему, они не причиняли ему никакого вреда, зато чем дальше, тем сильнее злили.
Первоначальной снисходительности хватило ненадолго, и вот уже вся его громадная туша затряслась от гнева. Одна из протянутых к Армандре рук сжалась в кулак; Итаква вскинул ее и, опять же, неожиданно человеческим гордым жестом стукнул ее по плечу. Игра закончилась, предложение мира было отвергнуто, и теперь Шагающий с Ветрами требовал от дочери повиновения! Но с таким же успехом он мог бы потребовать его от бескрайних морей или песчаных пустынь Земли. Она лишь отступила подальше и продолжала полосовать отца все более и более яростными молниями.
Вот что я успел увидеть, прежде чем меня захлестнула раскатившаяся по плато волна завязавшейся заново битвы. Армандра полностью завладела вниманием Итаквы, и его воздушные десантники вынуждены были сражаться с защитниками плато без его поддержки. А наши не просили пощады и не давали ее. Слыша свое имя на устах всех защитников плато, я не мог не кинуться в схватку очертя голову. Но очень скоро ко мне через сумятицу боя прорвался Уайти.
— Хэнк, — он, тяжело дыша, затащил меня под защиту высокой скалы, которая, как самородная стена, преграждала путь к одному из выходов на плато, — Хэнк, у меня идея!
— Предсказание?
— Нет, просто идея. С предсказаниями покончено.
— Ладно, валяй свою идею!
— У Трейси с собой звездный камень, верно? Так вот, если она сумеет прицепить его к острию копья — надежно прицепить, привязать ремнем или чем-то в таком роде, — ты сумеешь продырявить этим самым копьем шелудивую шкуру Итаквы?
— Ну, мимо такой мишени трудно промахнуться. Полагаю, что смогу. Пошли, попытаемся пробраться к Трейси и Джимми.
Это оказалось нелегко. Нам иногда удавалось разглядеть их в кутерьме. Джимми яростно, как берсерк, сражался бок о бок с могучим стражником-эскимосом, а Трейси за их спинами прижималась к той же самой скале, которая защищала ее от ледяных снарядов Итаквы, и с помощью звездного камня оберегала мужчин от нападений с флангов. Но на полпути к ним мы все же разделились. Я успел заметить, что Уайти схватился с поджарым викингом, на меня же набросились двое мрачных носатых краснокожих воинов.
Мне удалось разделаться с обоими, не получив ни царапины. Но еще во время этой скоротечной схватки я заметил странную на первый взгляд вещь: хотя у находившихся поблизости соратников вполне хватало возможностей прийти мне на помощь, ни один из них и пальцем не пошевелил, чтобы поддержать меня. Судя по всему, мой легендарный статус поднялся на новый уровень: Зиль-бер-хут-те, дескать, способен сам постоять за себя и отнюдь не поблагодарит никого, кто полезет в его дела!
Но если я и мог сам постоять за себя, то об Армандре этого уже нельзя было сказать. Вырвавшись из гущи боя, я увидел, что Армандра почти совсем изнемогла. Поток энергии, которую она извлекала из вращающихся туч, постепенно слабел, и уже не так уверенно возвышалась она над краем обрыва. А ее отец, похоже, начал наслаждаться своей неуязвимостью. Время от времени он перехватывал ладонями сыпавшиеся на него молнии и направлял их в кучки людей, яростно сражавшихся под его ногами. И похоже, Итакве было совершенно безразлично, в кого эти разряды попадут, кто от них погибнет — гибель собственных воинов нисколько не тревожила его.
Как бы там ни было, уже через несколько секунд стало ясно, что, волнует это их хозяина или нет, его воины терпят поражение. Несмотря на то что они, яростно огрызаясь, отступали к краю, к вырубленной в камне крепостной стене, где над ними хотя бы нависла тень их хозяина и повелителя, наши воины смело преследовали их, твердо намереваясь не выпустить живым никого из захватчиков. Должный финал наступил очень скоро и прямо у меня на глазах. Защитники плато полностью использовали свое преимущество; они сплотились в единую стену и, двинувшись на недобитых десантников, решительным рывком попросту сбросили их с плато. Люди с громкими криками посыпались в пропасть.
Я вновь возвел глаза к небу, к распухшей гигантской фигуре Итаквы и его дочери, совсем крохотной рядом с ним. Их схватка в воздухе продолжалась; впрочем, это неравное противостояние, которое вряд ли можно было назвать схваткой, тоже почти закончилось. Армандра изнемогла, ее шатало в воздухе, глаза потускнели и лишь спазматически вспыхивали, зато ее отец, как мне казалось, наблюдал за ее тщетными усилиями с издевательским удовольствием.
Все, кто находился на плато, застыли, наблюдая за отчаянной борьбой Армандры. И когда я все же потянулся к ней сознанием, чтобы оказать хоть ту мысленную поддержку, на которую был способен, до меня, сквозь дикое завывание ветра и раскат грома от очередной отраженной в сторону молнии, донесся крик Уайти:
— Хэнк! Готово!
Он бежал ко мне по усеянному трупами плато; следом спешили Джимми и Трейси. Наше секретное оружие Уайти сжимал в вытянутой руке, стараясь держать смертоносное острие как можно дальше от себя. И как раз в этот миг Итаква молниеносным движением вытянул руку и схватил висевшую перед ним в небе Армандру. У нее, видимо, совсем не осталось сил; она даже не попыталась увернуться и беспомощно, как кукла, обмякла в кулаке гиганта.
«Армандра, держись!» — мысленно прокричал я. Она услышала меня — правда, сил, чтобы ответить, у нее уже не осталось, — вот только я тогда не подумал, что меня может услышать и ее отец. А он мало того, что услышал меня, но и разглядел в моем сознании образ оружия, которое я намеревался обратить против него.
Шагающий с Ветрами тут же повернулся ко мне. Он посмотрел на меня, а потом на Уайти, который мчался ко мне по плато. Огненные глазищи чудовища прищурились; он вскинул свободную руку и запустил ее в послушно снизившиеся к нему темно-серые тучи.
— Уайти!.. Берегись! — заорал я, но мой друг тоже видел происходившее и знал, что должно случиться. Он знал, и для того, чтобы угадать свою участь, ему не требовался сейчас дар прорицателя.
Итаква приблизился, наклонился гигантской тушей над плато и метнул свою ледяную бомбу. Я видел это своими глазами — видел ужасную, но, к счастью, мгновенную смерть Пола Уайта под десятком тонн льда, которые обрушились на него, как метеорит, — и видел последний героический поступок, который он совершил вопреки убийце. Ни на миг раньше, ни на миг позже, чем нужно, он швырнул в мою сторону копье со звездным камнем.
Пролетев по пологой дуге, оружие скользнуло по камням и остановилось почти у меня под ногами. Долю секунды я смотрел на него, словно не понимал, что это такое и зачем нужно. А потом, позабыв о страхе перед символом Древних, крепко примотанном к острию — я так сильно боялся нависшей надо мной ужасной фигуры, что для остальных страхов просто не осталось места, — подхватил его. И едва я ощутил в руке древко с нарушенным балансом, как весь страх и вся слабость покинули меня, вытесненные смертельной ненавистью и жаждой самой ужасной мести!
Я отвел руку за голову и нацелил копье в Шагающего с Ветрами, а тот, как мне показалось, вдруг утратил способность скоординированно двигаться. Когда же я метнул копье, он начал поднимать руки, чтобы закрыть ладонями лицо.
Трудно описать то, что случилось потом. Мне показалось, что копье летело, как в замедленном кино, и что руки Итаквы двигались еще медленнее, так что, когда копье вошло в дергающуюся прорезь левого глаза, я без труда разглядел, как древко исчезало в голове. А потом события вернулись к своей обычной скорости. Сдержанный ропот замерших на крыше воинов, постепенно нараставший в моих ушах, взорвался восхищенным ревом, небо, казалось, накренилось и прижалось к земле, затылок Итаквы вдруг раздался, и оттуда хлынул поток расплавленного золота, вместе с которым копье и звездный камень завершили полет по дуге и канули в пропасть за краем плато.
Оно прошло сквозь Итакву точно так же, как трассирующие пули, которыми мы стреляли в него из пулемета, которым был вооружен самолет, в момент первой встречи (сколько веков назад это случилось?), с той разницей, что этот единственный удар оказался куда эффективнее тех очередей! Пули не причинили Итакве ровно никакого вреда, а вот символ Древних богов… о, это было нечто совсем другое!
Шагающий с Ветрами покачнулся, словно человек, которому с силой ударили молотком по лбу. С секунду, пожалуй, он раскачивался на своей невидимой опоре, словно отчаянно пытался удержать равновесие. Пока он шатался и размахивал руками, из его стиснутого кулака что-то выпало. Армандра, кувыркаясь в воздухе, летела вниз, как осенний листок; по мере ее неторопливого падения исходившее от нее розовое сияние постепенно гасло, и когда на высоте футов в двадцать оно угасло совсем, Армандра камнем рухнула вниз.
Устремившись к ее неподвижному телу, я все же заметил, как Итаква вскинул руки к голове, которая, как мне показалось, начала пульсировать, Видел, как он в диком бешенстве стиснул ладонями виски — из раненого глаза и дыры в затылке продолжали извергаться золотые искры, — а потом «услышал» крик, который можно описать только как выражение совершенно нечеловеческих мучений. Этот мысленный голос вопил о невыносимой физической боли, и я, не думая, автоматически, закрыл свое сознание, чтобы не испытать того же страдания.
Когда я добежал наконец до Армандры и рухнул возле нее на колени, Шагающий с Ветрами брел воздушной дорогой, направляясь к своему святилищу, к своему алтарю-пирамиде. Но если сюда он горделиво вышагивал, по-хозяйски продвигаясь на крыльях ветра, то сейчас он конвульсивно дергался, его бросало из стороны в сторону, словно моль с подпаленным крылышком. Вполне вероятно, что он через некоторое время оправится, но уверен, что он никогда не забудет того, что случилось с ним сегодня.
4. Последняя передача(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)
Ну, Хуанита, я рассказал почти обо всем, что случилось за это время. Я вроде бы уже сообщил, что Армандра, возможно, покалечилась… У нее, кажется, серьезно травмирована спина. По крайней мере, Джимми и Трейси не пострадали. Джимми отделался несколькими ушибами и царапинами от той самой ледяной бомбы, которая похоронила несчастного Уайти, но все повреждения легкие.
Когда мы покинули крышу, Джимми и Трейси вместе ушли оплакивать друга, а я вернулся в покои Армандры. Конечно, ее там не было, ее унесли в госпиталь, где ею будут заниматься лучшие целители Плато. Я стоял на огромном балконе над белой равниной, ждал новостей и пребывал в таком состоянии — его можно бы назвать отсроченным эмоциональным шоком — пять, а то и шесть часов.
Когда на балкон, вся в слезах, выбежала Унтава, я сперва решил, что она принесла ужасную весть, но, к счастью, оказалось, что я ошибся. Она всего лишь попросила меня пойти с нею к ее мужу Кота’не. Его только что отыскали возле ворот центральной гавани, среди жалкой кучки тяжело израненных воинов, и перенесли вместе с ними в один из госпиталей Плато. Его раны, хоть и тяжелые, не были смертельными, ему нужно было отлежаться, но он отказался от снотворных, которые предлагали целители, и вообще от какого-либо лечения, пока не увидит меня. Я пошел с нею; мы быстро сбежали по лабиринтам в недра плато.
Кота’на, которому за его доблесть (и согласно его положению) отвели отдельную комнату, ожидал меня. Он пребывал в полном сознании. Когда он увидел меня, черты его благородного индейского лица перекосила мрачная усталая усмешка. Одну его руку, которая была на виду, густо покрывала корка запекшейся крови, но я сразу увидел, что смерть ему не грозит. Унтава описала его состояние совершенно верно: залечить раны, отдохнуть как следует, и он будет в полном порядке.
Я склонился над ложем Кота’ны. Унтава переводила мне его слова.
— Лорд Зиль-бер-хут-те, я умоляю тебя о прощении.
— Меня? О прощении? За что, Кота’на? Ты сражался за Плато, за свою принцессу, за свою женщину, Унтаву. Ты геройски сражался и отлично командовал медведями и их проводниками. Ты ни в чем не виноват передо мною, и мне не за что прощать тебя.
Вместо ответа он поднял руку, которую я до тех пор не видел — она была опущена с другой стороны приподнятого изголовья кровати. Пальцы мертвой хваткой сжимали пропитанные кровью черные волосы грубо отрубленной головы Нортана — это она свисала из скрюченных пальцев Кота’ны и глядела на меня широко открытыми остекленевшими глазами.
— Прости меня, Лорд. Я знал, что ты хотел бы сделать это сам, и все же, зная это, убил его. Я хотел взять его живым, но он не дался. Возьми его голову, она принадлежит тебе.
— Нет, — я решительно качнул головой. — Кота’на, это твой трофей. Пусть он висит в твоем доме, чтобы твои дети знали, в каком я долгу перед тобой, знали, что их отец убил злейшего врага Зиль-бер-хут-те, предателя Нортана. Я же благодарю тебя за это деяние.
Через пять минут, приняв снотворное питье, Кота’на глубоко уснул, и целители смогли отмыть его от крови и обработать раны. Правда, им пришлось изрядно повозиться, чтобы разжать пальцы и забрать у спящего Кота’ны голову Нортана.
Что касается Итаквы, он, кажется, тоже решил отдохнуть. Монстр скрючился на своем алтаре-пирамиде и все так же сжимает голову ладонями. Левый глаз полуприкрыт — желтые искры сыплются оттуда, как капли гноя, — а на затылке отчетливо видно черное пятно. Рана оказалась не смертельной, и я думаю, что он восстановится. Он как-то весь съежился и сейчас только в четыре-пять раз больше обычного человека. Вот сейчас я смотрю в бинокль на снежную равнину и вижу его и…
Что это?
Странно, мне показалось было…
Нет, наверное, я ошибся. Хуанита, ты ничего такого не почувствовала? Мне показалось, что наш разговор кто-то подслушивал. Ты не заметила ничего такого? Вот и отлично. И все же могу поклясться, что видел, как Итаква на мгновение повернул голову и с ненавистью взглянул здоровым глазом на плато…
Пришел гонец, его прислали целители, ухаживающие за Армандрой. Он весь сияет, но я не понимаю ни слова из того, что он говорит. Похоже, мне нужно пойти с ним. Я свяжусь с тобой, как только у меня будут какие-то новости.
Примечание:
Это последнее обнадеживающее сообщение Хэнка Силберхатта Хуанита Альварес приняла 6 июня в 5.50 вечера. На этом телепатические вибрации прекратились до 7.45 вечера, когда у Хуаниты состоялся последний краткий сеанс связи с Хэнком.
«Хуанита, я вернулся.
Похоже, что все в порядке! Я снова на балконе, но только что закончил уборку в покоях Армандры — нет, в наших покоях! — и подготовил все к ее возвращению. Она в сознании, и сейчас ее несут наверх. С ней все будет хорошо, она поправится, но ей необходимы покой и долгий отдых. Очнувшись, она сразу же сказала, что хочет быть со мною. Помилуй бог, Хуанита, ведь ты же, наверное, способна почувствовать, как я счастлив! Как будто ушла страшная черная ту…
Опять! И теперь уже никаких сомнений быть не может. Общаясь с тобой, я глядел в бинокль на Итакву. Это он подслушивал меня! А потом вдруг обернулся, посмотрел на меня… и ухмыльнулся жуткой улыбкой!
Хуанита, боюсь, что он, через меня, увидел тебя!
Но что тут… Что-то вроде… помехи какие-то… Это он! Итаква глушит мою… теряю связь! А теперь… алтарь и захромал по небу. Оглянулся на меня и… кошмарный хохот!.. мстить? Боже мой, Хуанита! Он не может дотянуться до нас и отправился за тобой! Скажи Пизли, чтобы присматривал за тобой. Скажи ему…»
Последняя запись:
Еще три месяца, до середины сентября, Хуанита оставалась в Мискатонике и каждый день, каждую минуту пыталась восстановить связь с Хэнком. Не добившись в этом ни малейшего успеха, она отвергла мое предложение перейти на постоянную работу в Фонд Уилмарта и на третьей неделе месяца покинула Аркхем.
Уехав, она взяла с собой один из звездных камней древнего Мнара, самый настоящий, найденный, вместе с другими, нашей африканской экспедицией в 1959 г. Мы поддерживали с нею контакт до начала следующего года. В последней беседе она сообщила мне, что живет в Монтеррее и готовится к свадьбе.
В марте следующего года я узнал, что она и ее муж погибли в автомобильной катастрофе близ канадского города Реджайны, где проводили медовый месяц. Внезапным порывом «бешеного штормового ветра» автомобиль сбросило с дороги в глубокий обрыв. Я провел расследование и выяснил, что они возвращались в отель после посещения шоу. На Хуаните было платье с глубоким декольте, к которому звездный камень совершенно не подходил. И она не надела его.
Что касается Хэнка Силберхатта, его сестры Трейси и Джеймса Грейвинга Франклина, то я уверен, что они все еще на Борее, в мире, находящемся в отдаленных областях пространства-времени, на пересечении неведомых измерений.
Моя мискатоникская группа телепатов время от времени продолжает тщетные до сих пор попытки связаться с Хэнком, я же не собираюсь терять надежды.
Уингейт Пизли.