Просто Питер подходит к нам, крепко берет меня за плечи и смотрит пристально в глаза, заставляя поднять на него взгляд.
– Джордж сказал, что ты живешь во дворце, – говорит он. Я киваю. – Что ты там делаешь?
– Я служанка.
Эта ложь слетает с языка легко. Я привыкла быть служанкой, я сплю в спальне для служанок, и иногда мне жаль, что я уже перестала ею быть.
– Служанка? – Он мигает удивленно. – Что за служанка? Горничная? Камеристка?
– Судомойка.
Не могу не заметить, что у него разочарованный вид.
– Давно?
– С девяти лет.
– С девяти? – хмурится он. – А где твои родители?
– Умерли.
– Понимаю. – Хмурая гримаса Просто Питера смягчается. – И все это время ты при кухне?
Я снова киваю:
– Я умею убивать кур, варить их тоже умею, и уток, павлинов, и кого хочешь. Я классное делаю жаркое, приличный хлеб, даже масло умею сбивать. А полы мою так чисто, что с них есть можно.
Сама ежусь, зная, как это глупо звучит. Но приказ есть приказ.
Просто Питер машет рукой:
– Ладно. Но вот кроме всего этого, есть ли в тебе что-то, ну, отличающее от прочих служанок? Необычное?
Да ничего, кроме сотни вещей. Или не сотни, а одной-единственной.
– Нет, сэр. Я совершенно обыкновенная.
Он поворачивается к Джорджу.
– Значит, Веда не про нее говорила. Не может быть, чтобы именно эту нам надо было найти. Я на секунду подумал, уж не служанка ли она самой королевы. Но эта девушка нам помочь не может – обыкновенная служанка. Джордж?
Джордж его не слушает. Он смотрит на меня, и на его лице очень, очень любопытное выражение.
– Наверное, ты прав, – говорит Джордж, отворачиваясь. – Отведем-ка ее во дворец, уже поздно, и ее наверняка хватятся.
Мы пускаемся в путь обратно ко двору по галечной тропинке вдоль Северна, избегая людных улиц. Я то и дело спотыкаюсь и падаю, а Джордж и Просто Питер поднимают меня по очереди и отряхивают мне плащ, пока наконец тропа не подходит к маршу лестницы, ведущему к воротам дворца.
– Вот мы и пришли, – говорит Просто Питер. – Джордж, ты готов?
– Конечно.
Джордж широко мне улыбается, и я хочу улыбнуться в ответ, как вдруг зубы у него удлиняются, начинают расти, превращаясь в жуткие черные клыки. Я крепко зажмуриваюсь.
– Элизабет? – Я открываю глаза и вижу совсем рядом лицо Просто Питера. – Джордж присмотрит, чтобы ты попала домой, проследит, как ты войдешь. А на будущее все-таки постарайся держаться от абсента подальше, хорошо?
Я киваю. Для пирата он очень мил. Хорошо бы еще лицо у него перестало расплываться.
– Поняла, Просто Питер. Буду держаться подальше.
И снова закрываю глаза.
– Не «Просто Питер», лапонька. Просто… ну ладно. Джордж, до скорого.
Он поворачивается и скрывается в темноте.
Джордж помогает мне подняться к тяжелым железным воротам, открывающимся в дворцовые сады. Стражник отпирает их, и Джордж заводит меня внутрь.
– Вот мы и дома, – говорит он.
– Мы? – вырывается у меня. Вот уж не ожидала.
А Джордж смеется.
– Да, я тоже тут живу. Ты все еще меня не узнаешь? Я же новый шут короля Малькольма.
Глава четвертая
А я ведь точно его где-то видела!
– Ты не похож на дурака.
– Очень на это надеюсь. Я дурак по профессии, но не по обличью. И только изредка – по репутации.
Он широко улыбается.
– Ты слишком молод для шута, – не сдаюсь я.
– Отнюдь. – Джордж берет меня за плечи. – Мне восемнадцать, а это самый дурацкий возраст из всех возможных. Все трудности мужчины и никаких оправданий мальчишки. – Он ведет меня по тропинке, вьющейся вокруг сада. – Надо тебя отвести в твою комнату, пока никто не заметил, в каком ты виде. – Он оглядывается вокруг. – Но я не знаю, как…
– Да ладно. – Я хватаю его за рукав. – Идем за мной.
Я тащу его прочь с тропинки, по траве, к увитой лозами стене. Иду вдоль нее, ведя рукой по листьям.
– Знаешь, что тут самое смешное? – спрашиваю я. – Вот эти горгульи. Из них многие скрыты листвой, но как только одну найдешь, рядом всегда есть что-нибудь интересное. Видишь?
Я останавливаюсь и показываю на рыло, почти полностью скрытое плющом. Запускаю туда руку и нащупываю дверную щеколду – я знала, что она там. Нахожу, отпираю, слышу тихий щелчок и раздвигаю завесу плетей. За ней дверца.
Он снова смотрит на меня с тем же странным выражением лица, темные брови приподняты, на губах едва-едва заметная усмешка.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Ничего. Просто ты весьма забавная девушка.
– Да ничуть.
– Напротив, очень даже. Интересно, что может кухонная прислуга знать о потайных дверях?
Я слегка запинаюсь:
– Да ерунда!
– Не скажи. – Он качает головой, потом показывает в сторону двери. – Дамы вперед.
Я протискиваюсь в узкий ход, а Джордж влезает следом. Перед тем как закрыть дверь, я высовываю руку – поправить завесу листьев. Внутри темно хоть глаз выколи.
– Тут лестница, – говорю я. – Если подняться до самого верха, придешь к двери, она открывается в большой зал, за широким гобеленом, знаешь – там, где совы и нетопыри нападают на колдуна, лежащего на столе?
У короля Малькольма слабость к вышивкам и картинам с боевыми сюжетами, а я их все терпеть не могу.
– Да, знаю. А ты?..
– А мне вот сюда. – Указываю вбок, через плечо, хотя он вряд ли увидит в темноте. – Позади меня коридор, ведущий в кухню. Сразу за ней – комнаты прислуги.
Я еще минуту стою, ожидая, чтобы он ушел. Но он не уходит. И хотя я его не вижу, взгляд его на себе чувствую. Не могу понять, чего он хочет.
– Я думаю, ты можешь идти, – говорю я. Но он не трогается с места.
– Мне бы хотелось убедиться, что ты благополучно добралась до своей комнаты.
Я складываю руки на груди.
– Мне твоя помощь не нужна.
– А я и не говорил, что нужна, – легко соглашается он. – Я только проявляю дружелюбие. Мне кажется, дружеское участие не будет лишним.
– С чего ты так решил?
– Даже не знаю. Болтаться в завшивленной таверне в одиночку, в одиночку же пить абсент, идти, шатаясь, домой, с пиратом и шутом, тоже одной…
– Тебе что за дело, юный хитрован?
– Вообще-то моя фамилия Кэвендиш, но не в этом дело. Давай будем друзьями? Я во дворце новичок, так что пригодился бы человек, который мне покажет, как тут и что.
– Ты и вправду дурак, если хочешь, чтобы тебе кухонная прислуга устраивала прогулки по дворцу, – бурчу я.
Ушел бы он уже, что ли. Мне ничего так не хочется, как добраться до своей комнаты и заснуть. Вообще забыть об этом дне. В кромешной темноте действие абсента начинало ослабевать, и непрошеные воспоминания возвращались. Случайно убитый некромант. Калеб целовался с Кэтрин Уиллоуби. И пойдет с ней на маскарад, а я останусь дома одна.
Тут мне приходит в голову одна мысль.
– Как шут короля Малькольма, ты, наверное, знаешь про святочный маскарад?
– Ага, слыхал о нем.
– Коль ты и правда хочешь знать, как тут что делается, то неплохо было бы с него начать. Раз мы теперь с тобой друзья, отчего бы тебе не пойти со мной?
Джордж закашливается.
– Пойти с тобой?
– Да.
– На маскарад?
– Ну.
Молчание. В третий раз за сегодня я чувствую, как жар заливает щеки.
– Эй? – спрашиваю я раздраженно. – Наверное, дураку не к лицу идти танцевать с прислугой?
– Да нет. Просто… я не знал, что служанкам разрешено участие в маскараде.
Проклятие. Конечно, он прав. Служанкам туда хода нет, но я же не как служанка туда собиралась, а как ищейка. Хотя это и не важно, под маской все равно никто бы не увидел моего лица.
– Нам не разрешено, – поправляюсь я. – А тебе разрешено. И как я уже сказала, считаю, что тебе следует взять меня с собой.
Он снова откашливается.
– Ты очень, очень мила. И если бы я вообще задумался о маскараде, то наверняка подумал бы о тебе в первую очередь.
Через секунду соображаю, что меня отшили.
– Хватило бы простого «нет», – бурчу я.
– Хватило бы замечания, что мое «нет» не простое.
– Мне сейчас не до шарад, – огрызаюсь я. И начинаю уже жалеть, что пила этот чертов эль. Или что не выпила больше, чтобы отрубиться где-нибудь, а не лепетать сейчас, как безмозглая идиотка, подлещиваясь к дураку. – Я пошла, – говорю я. – Так вот, как я сказала, по той лестнице, в дверь, поднырнуть под гобелен, и ты на месте.
Я поворачиваюсь и иду вдоль стены. Уже почти дохожу до конца, когда слышу его голос:
– Может, где-нибудь когда-нибудь встретимся?
Не отвечаю, просто иду дальше. Скоро коридор становится у́же и теплее, и я знаю, что нахожусь рядом с кухней. Ужин давно закончился, но я все еще ощущаю сквозь стену запах еды, слышу суету на той стороне – идет уборка, звенят котлы, кричат служанки, стучат шаги лакеев, несущих подносы из столовой. У меня начинает урчать в животе, и я задумываюсь, удастся ли мне пробраться туда и раздобыть чуток съестного так, чтобы меня не увидели. Я падаю на колени и провожу рукой по стене, пока не нащупываю зазубрину, в которую можно просунуть палец. Это ручка крошечной дверцы, что открывается в кухню между стеной и хлебной печью. Я нашла эту дверь в первую же неделю пребывания на кухне. Мне тогда было всего девять лет, и храбрости не хватило ее открыть. Что там, на той стороне, я не знала, но навоображала многое: змеи, призраки, страшные чудовища, которые пожирают детей. Потом я про нее забыла, а однажды Калеб пришел составить мне компанию, пока я занималась своей работой. Помню, он сидел на полу, играя сам с собой в кости – левая рука против правой. Ему не полагалось быть со мной на кухне: другие служанки на него отвлекались. Тогда ему было всего четырнадцать, но он уже был шести футов росту, светло-русый, волосы волнами падают на глаза. Да, он был красив и знал это. Мне же было только двенадцать, и я тоже это знала. Еще я знала, что он весьма упрям. Ни хныканьем, ни мольбами нельзя было заставить Калеба делать то, чего он делать не хочет, – или бросить то, что он непременно решил сделать. В тот день дверь наконец соблазнила его своей тайной. Он собрал кости с пола, подошел к двери и распахнул ее. На той стороне был коридор, темный и сырой, уходящий в неизвестность.