в общем, входил в курс дела. В группе охранников их было четверо, все ребята после армии, росли в провинции и со свойственной многим провинциалам притаенной осторожностью и недоверчивостью в отношении жителей главного, покуда непонятного им города смотрели друг на друга и на мир; спайки, единства, понимания с полуслова, с полужеста не было и в помине, а без этого какая охрана. Босс, похоже, не замечал этого, его интересовали иные материи, а охрана… у всех новоиспеченных бизнесменов, тем паче банкиров, есть телохранители, и у него тоже. И все больше Яков убеждался в том, что большинство окружающих его людей чужды открытости и честности по отношению к другим и к себе, их душа – потемки, ее от-рада – укрытия, схроны, лазейки, не парадные, а задние, потайные входы и выходы, душа ищет и находит отраду и безопасность в молчании, смутном ожидании неизвестности, внутри же – копящаяся злоба, ненависть, зависть. Ну, а он сам, разве иной, чем-то отличается от тех, кто рядом и вокруг, да нет, ничем не отличается, если постараться быть честным с самим собой. Раскрепощение же, прежде недостижимое, а теперь вполне реальное, избавление от пут и вериг, перестройка ведь, о ней столько болтают… и все как-то миновало, прошмыгнуло, по-настоящему следа в душе не оставило. Разве что прочитал за короткое время много всего, улегшегося мертвым грузом… Как-то босс на встрече с крупным чиновником, от которого многое зависело, рас-сказал вроде притчу – Яков сидел невдалеке и все слышал. Так вот, один человек совершил преступление, его поймали и привели на суд к королю, за его деяния ему полагалась смертная казнь, но король предложил ему самому выбрать свою судьбу: либо быть повешенным, либо попасть за большую черную страшную стальную дверь, преступник поду-мал и выбрал виселицу, когда на шею ему накинули петлю, он вдруг спросил: “А что там, за той дверью?” – король рассмеялся: ”Да вот, понимаешь, забавная штука получается, я всем предлагаю этот выбор и все выбирают виселицу”. – “А за дверью-то что? – допытывался преступник, – я все равно уже никому не скажу”. – “Там – свобода, но люди так боятся неизвестности, что предпочитают веревку…” Босса подстрелили через три года, когда выходил из офиса, снял его выстрелом в голову киллер-снайпер. Яков находился в отпуске, отдыхал с будущей женой на море, прервал отпуск и вернулся, можно сказать, к разбитому корыту – напуганный партнер босса, эмигрант-заокеанец, решил спешно продать банк и убраться восвояси. Вскоре Яков остался без работы – новые хозяева привели свою охрану, поболтался без дела пару месяцев и попробовал задействовать связи – все-таки сумел завести кое-какие знакомства, и надо же, повезло: в одном коммерческом банке взяли в службу безопасности. Тогда, в беспредельные 90-е, наиболее умные и дальновидные хозяева жизни, заработав первые миллионы, наряду с заботой о личной безопасности начинали думать и о безопасности самих бизнесов: на объектах тех же банков, а они расползались по стране, как тараканы, стали ставить камеры слежения, электронные замки и прочие устройства, одновременно началась проверка партнеров, чистоты и надежности сделок. Яков как сотрудник службы безопасности работал в контакте с только что организованным отделом кредитования. Некоторые самые крупные и рискованные сделки с обязательными откатами осуществлялись без его ведома и участия – за это голова болела у боссов, он же помогал в обычных, рутинных операциях, проверял, чтобы банк не подставили, не облапошили: собирал нужную информацию о заемщиках, проверял достоверность документов, справок и прочего, не является ли фирма банкротом, не внесена ли в различные “стоп-листы”, не находится ли имущество под арестом, ну и многое другое. Ему работа нравилась – не то что прежде, он завершил учебу в институте, дорос до заместителя начальника отдела, отвечавшего за информационную безопасность банка; на этом фоне женитьба, рождение сына и дочери, пара увлечений подчиненными ему молодыми сотрудницами, жизнь уже достаточно не бедного человека – все эти события про-мелькнули, словно в одночасье, страна вступила в новый период. Главный босс – видный банкир – не лез на рожон, выстроил хорошие отношения с теми, от кого зависели его благополучие и миллионные заработки, банк укрепился, войдя в десятку самых процветающих, и Яков, равно как и его коллеги, чувствовал себя в этих условиях вполне уверенно. Так было до той самой поры, пока на авансцене не появился человек небольшого роста, даже можно сказать, маленький, белесоватый, с тонкими волосами редеющей шевелюры, отсутствующим подбородком, скошенным назад лбом, широким ртом, удлиненным носом, напоминающими рыбьи глазами и мешками под ними, надбровными морщинами. Вся его небольшая фигура выглядела неубедительно: короткие ноги, неширокие плечи. Разговаривая, он нередко, в минуты раздражения, крепко сжимал челюсти, отчего на скулах проступали желваки. Содержание его речей было вполне банально, голос звучал ровно, неэмоционально. Кто-то написал, что человек этот явно не народный тип. Народным типом, был, без сомнения, Дед, назначивший воблоглазого (кличка родилась мгновенно и пошла гулять по Сети) своим преемником. Было это, страшно сказать, четверть века назад. Телевидение почти ежедневно демонстрировало кадры встреч, бесед, общения с людьми того, кто вскоре должен стать первым лицом государства, и Яков Петрович c возрастающим изумлением и тревогой находил невероятное, чудовищное тождество себя и этого человека, выскочившего на свет внезапно, как черт из табакерки. Первой обратила внимание жена Кира – по натуре флегма, немного занудная, как обычно учителя, казалось, в самой фигуре ее отпечатались эти особенности – рано располнела, роды добавили килограммы, однако не выглядела толстой, таких называют дородными; спокойная, без суеты в движениях, с плавной речью, она пару вечеров за ужином и телевизором пристально смотрела на мужа, от него не укрылось, спросил, в чем дело, Кира помедлила, чуть пожала плечами, словно сомневаясь в выводе, который хотела сделать, и, наконец, сказала про удивительную схожесть с лидером нации. Яков Петрович глянул в зеркало, держа крупную фотографию вождя из газеты, придирчиво сравнил и вынужден был признать правоту супруги. Ладно бы они одни находили абсолютное внешнее сходство, так ведь коллеги в банке заметили и начали доставать ехидными шуточками и подколами. И тогда во избежание недоразумений и дабы не давать пищу острякам Яков Петрович отрастил усы и бородку клинышком и слегка подтемнял их. Кроме того, заказал очки с затемненными стеклами и старался носить постоянно, жалуясь на дискомфорт от яркого света. В общем, это помогло, остряки отстали, а клиенты банка и вовсе не замечали пугающего сходства. И вот тут Яков Петрович совершил промах, к счастью, не повлекший для него тогда печальных последствий, однако спустя полтора с лишним десятка лет отозвавшийся внезапным приглашением в известное здание на Лубянке. После доверительной беседы и недели на раздумья начала ториться тропа в Службу охраны для выполнения особой миссии. Впрочем, не только тот давний промах мог сыграть роль, а и чистая случайность, чья-то проговорка, болтовня коллег или знакомых про полное подобие, услышанная бдительным чекистским ухом. А промах заключался в следующем. На независимом телевидении не терпелось по-эксплуатировать блеклую внешность нового Правителя, малый рост и редкие волосы, глаза, как у рыбки под пиво, и монотонную речь, словом, абсолютную невзрачность, и тогда появился очередной выпуск пользовавшихся с 94-го года бешеным успехом “Кукол”, в которых ВВ предстал окарикатуренным и униженным; за основу был взят сюжет известной сказки Гофмана “Крошка Цахес”, ее герой, маленький, тусклый, неприятный человечек, благодаря фее, которая волшебным гребешком его расчесала, вдруг всем начинает казаться прекрасным принцем; текст на телеэкране к сказке не имел ни малейшего отношения, откликался на злобу дня: Дед, передавший бразды правления, глядел в люльку с младенцем Циннобером в образе нового Властелина и удрученно приговаривал: “Как у меня, демократа до мозга костей, могло родиться такое?”; дальше – больше: “Какой красавец!” – “Кто красавец? Он?” – “Стоит ему поковырять в носу, все сходят от восторга” – “Это колдовство. – “У него на голове три красных волоска, надо их выдрать”. – “Ты что, он тогда совсем лысым станет”. – “Зато потеряет свою колдовскую силу…” Посмотрев передачу, новый хозяин Кремля пришел в неописуемую ярость, более всего вывели из себя издевки над его маленьким ростом, это выглядело физиологическим оскорблением, такое спустить было нельзя, “Куклы” закрыли, у владельца телеканала с того момента начались неприятности… Много лет минуло, передачи забылись, автор же унизительного для Первого Лица государства текста до сих пор жив-здоров, мелькает изредка на телеэкране, катается по заграницам, правда, его не печатают и откровенно выдавливают из страны в эмиграцию, но жив, как ни странно, не убит, не отравлен, а еще утверждают, что ВВ злобен и мстителен, – было бы так, где бы сейчас находился автор…, – думал Яков Петрович спустя некоторое время. Так вот, вернемся к промаху: кому-то пришла светлая мысль – а давайте снимем не куклу, а реального ВВ в виде его двойника, который имеется в наличии. Яков Петрович действительно имелся, еще не начав прятаться от общества за гримом. Каким-то образом слух о нем дошел, докатился до ТВ. И вот он за приличное вознаграждение согласился поучаствовать в съемках. Тут и авантюрное начало, в нем дремавшее и не имевшее возможности испытать себя на практике, сыграло роль… Короче, кадры, украшенные бесподобным текстом, получились уморительные, жена и дети-малолетки хохотали до упаду, когда он показал диск с записью программы… Программа в свет не вышла, за что Яков Петрович должен благодарить судьбу, иначе неизвестно, как бы она откликнулась, ну уж потерей теплого места в банке наверняка. А не вышла в эфир потому, что все-таки диссонировала с общим замыслом “Кукол”, что стало очевидно на контрольном просмотре. Все материалы легли на архивную полку и попали в руки органов при разгоне телекомпании. Память у чекистов отменная, кто-то, едва пришла надобность, вспомнил про давние съемки, Якова Петровича нашли, поговорили, поуговаривали, надавили – и началась его новая жизнь… Случился и еще один промах, точнее, опрометчивый поступок, когда, поддавшись уговорам дочери, 18-летней студентки-первокурсницы медвуза, пошел на протестный митинг 6 мая 2012-го, за день до инаугурации ВВ, присоединился к тысячам возбужденных людей, миновал металлоискатели на Болотной площади, получил белую ленточку; слава богу, едва началась заваруха, смылся и Альбину увел, чуть ли не силой, наорав на нее. Про то никакие органы не узнали – на видеопленки ментовские не попал, с полицией не соприкоснулся, иначе … даже думать не хотелось. А времечко лихое было, потом протестов таких уже не было, вообще, никаких не было – зачистили поляну, бетоном залили, редкие травинки пробивались наружу, их в остервенении вытаптывали кому положено. Когда-нибудь историки детально изучат дискретный сигнал бесконечного российского времени, в котором существовал тот, чья длань простиралась на всю страну и отбрасывала тень на всех, от мала до велика, автор же данного сочинения про Самого и его бесподо