бного Двойника тушуется, ударяя лбом в глухую стену, за которой реаль-ность причудливо перекликается с фантасмагорией, и остается недоуменно пожимать плечами: стоит ли включать, как пятую скорость автомобиля, воображение, коль рядом, только руку протяни и собери в горсти, удивительные сюжеты тех месяцев 2012-го, и не знаешь, смеяться или плакать или делать то и другое одновременно; а какие пассажи вскоре подарила жизнь – что там несчастные бандерлоги, так ВВ обозвал хулилище против него, и белые бумажки на их одежде, померещившиеся контрацептивами… куда забористей и виртуозней по метафоричности фраза, выданная известным литератором Погановым, искренне любящим державу и ненавидящим каждого сторонника оранжевой революции, кто пытается подорвать основы государственности: на митинге против таких подрывателей сравнил оранжевый цвет с цветом собачьей урины на снегу – позавидуешь меткости писательского глаза; правда, тут же блогеры поправили Погаова: цвет окропившей снег собачьей мочи скорее желтый, нежели оранжевый, но кому интересны нюансы, образ же пошел гулять… Ладно бы только это – после случилось и вовсе удивительное: глава минприроды Слепнев, кому ВВ мирволил, преподнес патрону поистине небывалый подарок – колбу с водой из таинственного озера; озеро это сотни тысяч, а может, и миллионы лет пряталось под ледовым панцирем Антарктиды, преклонские исследователи пробились-таки к нему, пробурили дырку на глубину почти четыре километра, извлекли мутную желтоватую жидкость сродни упомянутой литератором Погановым урины и залили в герметичную колбу; министр счел долгом передать ее лично в руки ВВ, не преминув сообщить, в каких невероятных условиях трудились ученые на Южном полюсе, и услышав из уст Властителя желанное чиновничьему уху: ”Это большое событие, нужно подумать, как отметить этих людей”. Но ВВ, видно, не до конца проникся грандиозностью свершенного и позволил себе шутку: осведомился, пил ли сам министр эту воду, и получив отрицательный ответ, бросил, ехидно сощурившись: “А зря, было бы любопытно – динозавры пили и Слепнев пил…” Всесведущие блогеры, публика непатриотичная, не пекущаяся о приоритете родины по всем направлениям, от проведения зимней Олимпиады в субтропиках и кончая глубинным бурением антарктического льда, выказали сомнение – воду, согласно показанной по зомбоящику табличке, достали на поверхность в начале декабря, а официально было сообщено, что бур проник в озеро спустя ровно два месяца, и то утверждалось – пока необходимые для изучения пробы воды взять невозможно; бог мой, как можно обращать внимание на такую чепуховину: месяцем раньше, месяцем позже, какая разница; и не все ли, в конце концов, равно, были на дне морском редкие античные амфоры, за которыми смело нырнул и которые достал ВВ, или простые черепки… – оказывается, если верить злоязыким интернетчикам, оказались-таки черепки, и никакие не древние; ну и хрен с ними, с амфорами – разве в этом главное? Конечно, не в этом – как и не в полете Самого во главе стаи журавлей редкой породы – стерхов, которые не прониклись величием замысла Властелина и никуда не переселились ради собственного спасения, а ВВ при жесткой посадке летательного аппарата, окрещенного в народе пердолетом, и сильном ударе о землю заработал проблему с позвоночником… Да, интересное было времечко, после ни разу ни в чем не повторилось, многими воспринималось не понарошку, а всерьез, и тогда приходилось делать вывод о массовом умопомрачении, сверху донизу, которое, как позже выяснилось, только начиналось по-настоящему и приблизилось к апогею после захвата Крыма и донецкой авантюры. В родном городе ВВ, к примеру, отлили пудовый бюст ВВ из золота и выставили на всеобщее обозрение в одном из ювелирных магазинов, золота там было, впрочем, кот наплакал, однако бюст впечатлял, и желающие взглянуть выстраивались в очереди; ВВ сверкал желтизной и напоминал улыбчиво-скрытного индийского божка, через месяц бюст должны были переплавить, превратить в тысячи кулонов в форме сердечек и продать по сходной цене, а деньги пустить на помощь детям с онкологическими заболеваниями – ну, казалось, что в этом смешного, но в Сети, тогда еще относительно свободной, начали изгаляться: а почему нельзя сразу сердечки сделать, без ВВ, мы, может, и купили, но из его бюста как-то не хочется, логичнее было бы тогда из бюста сделать много кулончиков в виде Властителя, интересно, много бы людей стали ходить с Властителем на шее? Или другое, начали вдруг лепить ему биографию героическую, прежняя не устраивала – править страной столько лет не мог самый заурядный человек, да еще с подкачавшим родителем – энкаведешником, вохровцем на заводе; в прежних сочинениях биографов факт этот не скрывался, но и не выпячивался, подумаешь, вохровец…, ну, во-первых, недолго папаша был им, стал потом мастером на том же предприятии, а во-вторых, дело это почетное – охранять, особенно в России; а вот дальше краеведы раскопали поистине удивительные и весьма приятные, ласкающие слух ВВ подробности: оказывается, род его идет от святого благоверного князя Михаила Тверского и его жены Анны, погиб князь в татарском стане, царь Иван сделал его святым; а установили родство проще простого, сравнили портреты князя и ВВ – оба низкорослые, лысоватые, у обоих породистые носы, но многие засомневались и облыжные обвинения выстроили – дескать, где нашли краеведы портреты князя, нет никаких портретов, а есть изображение на фреске, вовсе не совпадающее с оригиналом, как принято в иконописи, да и кто знает, как на самом деле выглядел князь… Версию о князе Михаиле отставили и выдвинули новую, еще более сногсшибательную: родство Властитель ведет от других князей – Путятиных, а это – Рюриковичи, основатели земли российской, от них пошли королевские фамилии Европы, выходит, ВВ – родственник королевы Великобритании, во как!… Это уж потом князя новгородского Владимира Красное Солнышко стали поминать всуе, сопрягать с достигнутым ВВ по расширению родной, и без того необъятной, необихоженной земли, памятник князю сооружать в Москве, а тогда речь вели про Рюриковичей. Да простят читатели автору экскурс в недалекое прошлое. Когда все устаканится и мы сможем отделить зерна от половы и по достоинству оценить обнаруженное историками и копушами-журналистами относительно Якова Петровича, то, вполне возможно, удивимся тусклости, заурядности, обыденности биографии этого человека без намека на искорку какого-нибудь таланта, озарявшую потемки его души (кроме, конечно, гримасы природы – невероятной схожести с ВВ – и потрясающей способности копировать его) – все прочее выглядело серо, блекло, буднично. И тут же сам собой возникнет вопрос: а у того, чьим отражением, если угодно – клоном по прихоти природы является главный персонаж нашего повествования, у Самого присутствовала ли искорка божья, отличавшая его в детстве от тысяч ему подобных пацанов города на болотах: гонял крыс в угрюмом питерском подъезде, единственный среди соучеников согласился казнить несчастную утку, одну из тех, кого всем классом вырастили для пополнения пищевого рациона, учился без особого рвения…; будучи в девятом классе, подгоняемый сокровенной мечтой, отправился в Большой дом на Литейном проспекте, в то самое здание питерского КГБ, которым пугали и которого боялись, наниматься на работу…; может, недюжинные, скрытые от глаз яркие способности проявились позже, во взрослой самостоятельной жизни – но в чем, где, как, неужто в скучном, бесполезном, бездарном пребывании на секретной службе в Германии.., а превратившись в ВВ, какими изящными всплесками ума и мудрыми, человеколюбивыми решениями он нас потряс? То-то и оно: наделенные талантами не идут во власть, она им противопоказана, как мороженое при ангине. В начале пути все будущие Властелины, еще до перерождения в тиранов и преступников, ничем ярким и светлым, если присмотреться, не запоминаются, а скорее несут черты скрытого уродства и всевозможных отклонений, это уже потом им придумываются подвиги и геройство..; разве что некоторые королевские и царские отпрыски иные, все-таки голубая кровь, и то как на них посмотреть – уродства и убожества и в них хватает. Вернувшись же к личности Двойника, заметим: по мере соприкосновения с п р о т а г о н и с т о м внутри Якова Петровича происходили невидимые глазу и не всегда понятные ему самому изменения, не все лежало на поверхности и не факт, что будет сразу уловлено, распознано изучателями его биографии, но если и будет обнаружено, то не оценено, как следовало бы, а между тем, кажется автору, вовсе не так бесцветен он был, проявлял, когда требовалось, ум и сообразительность, и вновь открывшаяся и даже необходимая и поощряемая приверженность к книгам давала плоды, заставляла обдумывать прочитанное; случившееся же с ним, финальный аккорд судьбы потребовали немалой смелости и мужества (об этом позже), которые вряд ли могли гнездиться в заскорузлой душе, поэтому не стоит сетовать на бесцветность Двойника и спешить с выводами. 5 Утром дня встреч Яков Петрович получил соответствующие справочные материалы: колонки цифр, оценка нынешней экономической ситуации, вопросы, которые следует министру задать. Ситуация хреновая, что там говорить. Прочитал, запомнил, никаких выписок не делал, чтобы положить перед собой в виде шпаргалки – ВВ крайне редко так делал, и он, Двойник, следовал установленному правилу. Встреча с министром экономики назначалась на полдень. Он опаздывал – на трассе произошла крупная авария, пока утягивали с проезжей части разбитые машины, минуло полчаса. Телевизионщики главных федеральных каналов давно заняли положенные места в рабочем помещении ВВ с салатовыми стенами и лепниной и лениво перебрасывались безобидными шуточками; Двойник маялся в ожидании гостя, старался унять неизбежное волнение. Наконец, министр экономики, сравнительно молодой человек с залысинами и крупной бородавкой у правого виска, уселся в кресло за невысоким пустым столиком, примыкающим к высокому четырехтумбовому столу с десятком различных аппаратов связи, компьютером с большим монитором и красными папками в углу. Слегка поерзав и устроившись поудобнее, министр аккуратно положил стопочкой какие-то бумаги. В этот момент Двойник вошел в услужливо открытую дверь, пружинисто проследовал к столику, министр поднялся и пожал протянутую руку, заработали камеры телеоператоров. Сев в кресло, Двойник устремил на министра привычный сосредоточенный немигающий взгляд, тот ответил посылом зрачков с демонстрацией абсолютного внимания, разбавленного едва заметным трепетом и заискиванием – именно так смотрели на Верховного Властелина. Министр начал излагать тезисы заранее приготовленного короткого доклада, цифры были хорошо известны, безрадостны и угрюмы, будто на мгновения превращались в физиономии людей, вынужденных делиться ими; особая миссия министра заключалась в тонкой подаче материала – называть низкую стоимость некогда спасительного, а ныне здорово похудевшего нефтяного барреля, уровень падения производства, а значит, внутреннего валового продукта, количество остающихся в запасе денег безоценочно, отстраненно, как данность, которой не следует закошмариваться, словно и не о своей стране говорит, а о некоем государстве, неизвестно где расположенном и не имеющем никакого отношения к людям, которы