— Бабушка, ты, наверно, говорила, но я действительно забыла, — сказала внучка.
— А у нас свои праздники, татарские, — вставила свое слово Сабира.
— Это понятно, — согласилась бабушка Тася. — Так вот, с Успенья, 28 августа по новому стилю, Солнце «засыпает», ласточки отлетают, начинается молодое бабье лето, вот девок на телегах на чужбину и отправляют. Сирот, конечно, в первую голову хватали, да и отцовских доставалось, особенно тем, кто победнее. Стражников даже с возами посылали, чтобы не сбежали, не ровен час. Дорога вся из дома была облита девичьими слезами. А там уж кому какая судьба, кто кому достанется. Моей прабабке достался старик, на двадцать лет ее старше.
— И как она? — в голос спросили девчонки. — Бедняжка.
— Ничего, ладно прожили, как говорят у нас, по согласию. А у вас, у молодежи, сейчас чуть что — разлюбили друг друга, и в разные стороны разбежались.
— Получается, что «закон принять» — это значит вступить в брак с тем, на кого тебе укажут? — уточнила Сабира, как будущий юрист.
— Выходит, что так, — согласилась Таисья Кирилловна. — Зато браки были прочные: детей растили, хозяйство вели, и не баловались, как сейчас.
— Ну, ты, бабушка, и скажешь, нашла что одобрять! — взъерошилась Катерина. — Это совсем не по мне. Я по любви замуж выйду.
— Слушай, Кать, я вспомнила, что когда-то читала про «Красную горку», — встрепенулась Сабира. — Там было сказано, что летом, вроде бы на Петров день, парни с девками хороводы водили. А еще два ряда выстраивали, ряд парней и ряд девок, а потом по знаку останавливали два ряда, кто против кого оказывался, тем и жениться друг на друге.
— Правда твоя, было такое, — сказала Таисья Кирилловна. — И я об этом от старых людей слыхала, когда помоложе была, был на Руси такой обычай. В разных местах разное время общей свадьбе назначали, а Петров день — это середина лета. С Петрова дня — красное лето, зеленый покос, ладят косы и серпы. А коли дождь на Петровку — так жди мокрый сенокос. Дай Бог, и вы побываете на сенокосе, у нас с дедом тоже есть два покоса на Урале.
— Таисья Кирилловна, вы нас так со всеми приметами познакомите, а то мы ничего и не знаем, — сказала Сабира.
За столом наступило молчание, не напряженное, а какое-то задумчивое и домашнее. Таисья Кирилловна, задумавшись, прихлебывала чай из уже остывшего самовара, вспоминая свою жизнь. Обе подруги сидели тихо, как мышки, они задумались о том, как раньше тяжело жили люди, особенно доставалось женщинам. Сейчас все их современные трудности представлялись им совсем не серьезными, подумаешь, учеба в институте, ерунда какая, разве это может сравниться с жизнью «старых людей», которые всю жизнь проводили на приисках, рудниках и заводах, жили и умирали там.
— Что-то я ударилась в воспоминания, а вам, поди, это и не надо совсем, — улыбнулась бабушка Катерины. — А давайте-ка спать укладываться, а то мне завтра рано вставать, корову провожать в стадо, я сегодня и так припозднилась, из кино вас поджидая.
— Да, что-то поздно уже, — потянулась Катя. — Давайте-ка, и правда, спать.
Девушки быстро убрали со стола, и пошли к себе спать.
Так незаметно прошел целый месяц каникул Сабиры и Катерины. К середине августа они уже переделали все дела и перебрали все развлечения, какие только могли придумать. Им даже стало немножко скучно, поэтому они и с удовольствием ухватились за возможность пощекотать себе нервы и договорились отправиться в «нехороший» дом втроем с Валентиной.
Глава 3
Воскресное утро было солнечным, прозрачным и ясным. Август на Южном Урале, возможно, самый лучший летний месяц, когда изнуряющей июньской жары уже нет, и июльские грозы тоже позади. О грозах на Южном Урале надо сказать особо. Грозы были страшные, с шаровыми и ленточными молниями, причем самое плохое было, когда они не сопровождались дождями. Прошлым летом во время грозы на улицу из дома выбежал соседский мальчишка, и оказался рядом с оборванным проводом, который валялся на земле. Мальчик случайно наступил на конец провода, посинел, упал и потерял сознание. Соседи это заметили, выбежали и вызвали «скорую», она смогла приехать не сразу, и пока люди ждали машину, мальчишку стали засыпать землей и случайно накидали влажную землю на провод. Не думая о законах физики, тем самым они снизили опасное напряжение провода, спасли жизнь мальчишке. Он очухался уже до приезда «скорой помощи».
Таисья Кирилловна всю жизнь очень боялась летних июльских гроз, и у нее были на то основания. Однажды случилась сухая гроза без дождя. Бабушка Катерины сидела в горнице за столом, так получилось, что в доме был сквозняк: окно и дверь на улицу были приоткрыты, сильно парило, и в доме было жарко и душно. Снаружи тихо погромыхивало, но, казалось, что гроза была еще далеко. Таисья Кирилловна, собираясь встать, невольно отклонилась от стола назад, и тут вдруг мимо ее лица пролетела голубая ленточка. Сначала она не поняла, что это такое, но потом почувствовала запах свежести, и увидела, как ленточку вытянуло сквозняком через дверь. Таисья сразу же встала и захлопнула дверь и окно. После грозы она вышла на улицу, и от соседей узнала, что ее соседку убила молния в огороде. Та как раз вышла из дома, чтобы сорвать зелени к обеду. В ту грозу дождь так и не прошел.
Потом она не раз вспоминала этот случай, ведь если бы она отклонилась от стола чуть позже или чуть раньше, голубая ленточка прошила бы ей голову насквозь. С тех пор, как только начиналась гроза, она надевала на голову платок, забиралась в темный чулан и читала молитвы.
Но в этот год июль и август в Каслях стояли просто на удивление тихими и мирными, бархатными, как говорили. День, когда подруги сговорились посмотреть изнутри дом у кладбища втайне от бабушки Таисьи, обещал быть не хуже, чем утро.
Завтрак начался в доме Таисьи Кирилловны с блинов. Выпекание блинов было для нее священным действием. Еще с вечера просеивалась мука через мелкое сито на два раза, блины замешивались в специальной большой глиняной корчаге с утра. Печка долго протапливалась березовыми дровами, угли затем заметались еловой метлой в левый угол, и блины пекли внутри печи на специально отведенных для них сковородах. Эти сковороды хранились отдельно, и на них больше ничего никогда не готовили.
Когда подружки проснулись, на столе уже стояла приличная стопка готовых поджаристых и дымящихся блинов, аромат от них распространялся на весь дом. А уж яичек для них никогда не жалели, от этого они были только вкуснее. Каждый блин был смазан топленым маслом, для этого использовалось большое гусиное перо. Конечно, на столе были не только блины, рядом стояла домашняя сметана, мед, варенье, домашние сливки.
Катерина с Сабирой умылись, и сразу сели за стол.
— Таисья Кирилловна, я таких блинов никогда не едала! — воскликнула Сабира, после того, как съела пятый блин. — У нас они совсем другие.
— Какие же они у вас? — поинтересовалась бабушка Тася.
— Они в несколько раз толще ваших, и сделаны на дрожжах, — ответила Сабира. — У меня бабушка иногда блины стряпает, но редко. А ваши такие тоненькие, их можно есть и есть.
— Меня всегда бабушка балует такими блинчиками, когда я приезжаю, — с полным ртом похвасталась Катерина. — Мне они очень нравятся. Я за эти блинчики даже молитву пыталась учить.
— Да ты что? И выучила?
— Не. Не до конца доучила.
— У нее терпежу не хватило на целую молитву, — с сожалением сказала Таисья Кирилловна. — Я хотела, чтобы она выучила хотя бы одну молитву, самую сильную, как память от меня.
— А что за молитва? — поинтересовалась Сабира.
— «Живые в помощи…» У нее ведь память хорошая, ей ничего не стоило бы запомнить страничку текста. А Катюшка уперлась и сказала, что будет учить по строчке за блины. Так и делала.
— Я разделила молитву на пять частей, молитва-то длинная — стала рассказывать Катерина. — Бабушка пекла блины, а потом проверяла меня. Я ей рассказывала первую часть молитвы. Но тогда дошла только до середины, потом каникулы закончились, и я уехала домой. А потом это все как-то забылось.
— Все-таки молитву-то надо было доучить до конца, — твердо сказала Таисья Кирилловна. — Она вам в жизни всем пригодится.
— Бабушка, мы исправимся. А можно еще горяченьких блинчиков?
— Катя, а не грех ли учить молитву за блины? — лукаво спросила Сабира.
Бабушка Таисья засмеялась и вытащила из печки последние сковородки с блинами и спросила:
— Ну что, чем вы сегодня займетесь? — поинтересовалась Таисья Кирилловна.
— Ну, мы не решили еще, наверно, пойдем на озеро сходим, — неопределенно ответила внучка.
— Ага, погода сегодня вон какая хорошая, — поддакнула ее подруга. — Может, искупаемся.
— Успевайте, девоньки, ведь по старым приметам уже купаться нельзя, — сказала бабушка Таисья.
— По каким приметам? — удивилась Сабира.
— Второго августа считается Ильиным днем. У нас говорят: «на Илью до обеда лето, после обеда осень. До Ильи купаются, а с Ильи с рекой прощаются». А второе августа на прошлой неделе было, — просветила подруг Таисья Кирилловна.
— Если вода холодная, в воду не полезем, но все равно позагораем, — сказала Катерина.
— Ладно, не забудьте только покрывало с собой.
После завтрака Катерина и Сабира быстро собрались, взяли для отвода глаз тонкое одеяло и выбежали за ворота. Им надо было зайти за Валентиной, но в окне маячила бабушка и смотрела подругам вслед. Чтобы усыпить ее бдительность, они отправились вдоль по улице к озеру, а потом решили свернуть к Валиному дому. В Каслях дороги так проложены, что, по какой дороге ни пойди, обязательно упрешься в какое-нибудь озеро, или Малые, или Большие Касли, или Иртяш. Улицы в городке были длинные и прямые, но идя по ним, приходилось постоянно преодолевать маленькие и большие горки, Касли лежали на косогорах. Особенно это ощущалось, когда молодежь гоняла на велосипедах, мопедах и мотоциклах.
Сразу, как только они пропали из поля зрения бдительной бабушки, подруги свернули в ближайший проулок и пошли к Вале. В дом к ней они заходить не стали, потому что у Валентины жила удивительно злая собачка, которую, как ни странно звали Лапик. Этот Лапик подпускал к себе только хозяев и очень дружил с котами, иногда зимой какой-нибудь пришлый кот даже ночевал в его конуре. Подруги крикнули Валю в окно и стали ждать ее на скамейке у ворот.