— Никогда нельзя быть уверенным. Эти ищейки теперь так осторожны, что их сразу и не распознаешь. Раньше их было видно за милю, но сейчас они стали очень хитрыми. Очень уж ловко маскируются.
Он придвинул ко мне стакан.
— Мистер Смит, — сказал он. — Мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь, во всяком случае, сейчас, когда вот-вот начнется гроза. Утром же я с большим удовольствием запрягу лошадь и вытащу вашу машину.
— Но автомобиль стоит прямо поперек дороги. Он мешает движению.
— Мистер, — вступила в разговор женщина. — Это не должно вас волновать. Дорога никуда не ведет. Она кончается чуть выше, у старого заброшенного дома.
— Говорят, — сказал старик, — что в этом доме водятся привидения.
— Быть может, у вас есть телефон? Я мог бы позвонить…
— У нас нет телефона, — ответила женщина.
— Чего я не могу понять, — произнес старик, — так это для чего человеку телефон. Трезвонит целый день. Люди звонят тебе просто так, чтобы почесать языком. Из-за него у тебя нет ни одной спокойной минуты.
— Телефоны стоят денег, — заметила женщина.
— Быть может, я пройду немного назад по дороге, — сказал я. — Тогда внизу была ферма. Они могли бы…
Старик покачал головой.
— Пей-ка лучше самогон. Ты распростишься с жизнью, если пойдешь туда. Хоть я и не из тех, кто сплетничает о соседях, но должен сказать, что никому нельзя позволять держать свору злобных собак. Они, конечно, отлично охраняют ферму, так что ни один подонок туда не проберется. Но я не дам и цента за жизнь человека, который им встретится в темноте.
Я взял стакан и сделал глоток. Самогон был отвратителен, но он зажег у меня внутри небольшой пожар.
— Куда вы пойдете? — произнесла женщина. — Вот-вот начнется Дождь.
Я сделал еще глоток, и теперь самогон показался мне не таким уж и плохим.
— Садитесь-ка лучше за стол, мистер Смит, — сказала женщина. — Я уже все закончила, так что сейчас будем есть. Отец, достань-ка ему тарелку и чашку.
— Но я…
— Ерунда! — воскликнул старик. — Ведь ты не откажешься поужинать с нами, не так ли? Старуха приготовила такую тушеную свинину с овощами, что пальчики оближешь. Никто не приготовит ее лучше. У меня просто слюнки текли, пока я сидел здесь и ждал, когда она будет готова.
Он бросил на меня испытующий взгляд.
— Бьюсь об заклад, что ты никогда не пробовал настоящей тушеной свинины. Городские ее не очень-то жалуют.
— Вы ошибаетесь, — сказал я. — Я ее ел, но много лет назад.
По правде говоря, я здорово проголодался, и тушеная свинина меня вполне устраивала.
— Ну, допивай же, — сказал старик. — Это тебя взбодрит.
Пока я допивал самогон, он достал для меня с полки тарелку и чашку, а из ящика стола вилку, нож и ложку. Женщина принесла и поставила на стол еду.
— Придвигайтесь-ка к столу, — произнесла она. — А ты, отец, вытащи изо рта свою трубку.
Она повернулась ко мне.
— Я уже смирилась с тем, что он никогда не снимает своей шляпы — даже спит в ней, — но я не потерплю, чтобы он сидел за столом еще и с трубкой в зубах.
Она села вместе с нами за стол.
— Угощайтесь, — произнесла она, обращаясь ко мне. — Это, конечно, не какое-то там сверхмодное блюдо, но все приготовлено из хороших продуктов, и много, так что, надеюсь, вам понравится.
Еда оказалась вкусной и сытной, и, похоже, ее действительно было много. Казалось, они с самого начала рассчитывали еще на одного человека.
К концу ужина полил дождь. Он был таким сильным, что нам пришлось повысить голос, чтобы сквозь этот шум слышать друг друга.
— Нет ничего лучше тушеной свинины, — произнес старик, который, очевидно, утолил первый голод и теперь решил снова поговорить, — кроме, возможно, мяса опоссума. Раньше мясо его у нас частенько бывало на столе, но сейчас мы его совсем не видим. Для того, чтобы поймать опоссума, человеку нужна собака, но после смерти Проповедника я не мог заставить себя завести другую собаку. Я просто обожал этого пса и не мог представить себе, что на его месте будет другой.
Женщина вытерла слезу.
— Он был самым лучшим псом из всех, что у нас жили. Прямо-таки член семьи. Спал у печки, и даже когда там было очень жарко и шерсть его начинала дымиться, он, казалось, и не замечал. Мне кажется, он вообще любил жару.
Вас, верно, удивляет, что мы так назвали собаку, но он выглядел настоящим проповедником. Да и все повадки у него были что надо. Он был всегда таким важным, серьезным и печальным…
— Кроме тех случаев, — перебил ее старик, — когда мы охотились на опоссума. — Пес был настоящей грозой опоссумов.
— Не подумайте, что мы какие-то нечестивцы, — снова вступила в разговор его жена. — Никакое другое имя ему просто не подходило. Он был вылитый проповедник.
Мы закончили ужинать, и старик снова сунув в рот трубку, протянул руку к кувшину.
— Спасибо, — сказал я, — но мне больше не наливайте. Пора ехать. Если бы вы разрешили мне взять пару поленьев, я бы подложил их под колеса…
— И не думай ехать, — возразил старик. — Особенно в такую грозу. Я просто не могу позволить тебе уйти. Для меня бы стало настоящим позором выгнать гостя на улицу в такую погоду. Оставайся-ка лучше здесь, в уюте и тепле, и мы выпьем еще. Завтра поедешь. У нас нет второй кровати, но ты можешь лечь на кушетке. Тебе на ней будет очень удобно. Лошади утром вернутся, и мы вытащим твою машину.
— Вы и так уже много для меня сделали…
— Мы очень рады, что ты к нам заглянул, — произнес старик. — Теперь не часто встретишь новое лицо. Мы со старухой вечерами сидим вот так молча и смотрим друг на друга. Сказать нам нечего, мы уже обо всем с ней поговорили.
Он снова наполнил мой стакан и придвинул его ко мне.
— Бери-ка стаканчик и радуйся, что в такую ночь есть где укрыться, а до утра я и слышать больше не хочу о том, что ты собираешься уходить.
Я поднял стакан и сделал большой глоток. По правде говоря, мысль о том, чтобы остаться здесь на ночь, была довольно привлекательна.
— Хорошо все-таки без собаки, — снова заговорил старик. — Хотя, должен признаться, мне чертовски не хватает старины Проповедника. Но когда у тебя нет собаки и не надо ходить на охоту, то появляется много свободного времени. Свободное время — самое дорогое, что есть на свете. Оно дает возможность подумать и помечтать, что приносит только пользу. Большинство сегодняшних прощелыг стали такими именно потому, что они не могут и минуты посидеть спокойно. Они все время куда-то бегут, думая, что им вот-вот повезет, но на самом деле просто пытаются убежать от самих себя.
— Полагаю, вы совершенно правы, — произнес я, думая о себе, и сделал глоток. Самогон был настолько хорош, что я отпил еще.
— Ну-ка, молодой человек, — сказал старик, — давай-ка сюда твой стакан, я тебе еще налью.
Я протянул стакан, и он снова наполнил его до краев.
— Вот мы сидим тут как у Христа за пазухой, — проговорил старик, — и нет у нас иных забот, кроме как сидеть вот так, попивать самогон да дружески беседовать, не обращая никакого внимания на время. Время — лучший друг человека, если использовать его с толком, но и злейший враг, если тратишь его попусту. Несчастные создания те, кто живет по часам. Совсем другое дело — жить по солнцу.
Что-то здесь было не так, я чувствовал это. В этих двоих, и в старике и в старухе, было что-то неуловимо знакомое, словно бы я когда-то их знал, встречал где-то много лет назад. Казалось, еще мгновение, и я вспомню, кто они такие и где я их видел. Но как я ни старался, мне это не удавалось.
Старик продолжал что-то рассказывать, но, занятый своими мыслями, я его почти не слушал. Помню только, что он говорил об охоте на енота и о том, на какую наживку лучше всего ловить зубатку, и еще о чем-то в том же роде. Большую часть подробностей я, однако, пропустил.
Я допил самогон и, не ожидая приглашения со стороны старика, протянул ему свой пустой стакан. Он снова его наполнил.
Мне было очень хорошо и уютно. В печи потрескивали поленья, а на полке рядом с дверью в кладовку громко, но как-то очень по-домашнему тикали часы. Утром все снова войдет в привычную колею, и, выбравшись на нужную дорогу, которую я не заметил, я отправлюсь в Пайлот-Ноб. Но сейчас, сказал я себе, я могу просто сидеть здесь, ни о чем не думая, и отдыхать под мирное тикание часов. Я был уже здорово пьян и понимал это, но продолжал сидеть, пить и слушать, не тревожась о завтрашнем дне.
— Между прочим, — спросил я старика, — как у нас обстоят дела с динозаврами в этом году?
— Попадаются местами, — ответил он равнодушно, — но, похоже, они несколько измельчали по сравнению с прошлыми годами.
Ответив на мой вопрос, старик стал рассказывать о том, как однажды он срубил дерево и обнаружил в дупле мед. Потом вспомнил год, когда зайцы наелись астрагала и так одурели, что принялись гоняться про всей округе за медведем-гризли. Но это, должно быть, произошло не здесь, так как, насколько мне известно, в этих краях никогда не было ни астрагала, ни медведей-гризли.
Наконец я отправился спать. Помню, старик довел меня до кушетки и, пока я раздевался, стоял рядом, светя мне фонарем. Я снял пиджак и повесил его на спинку стула, потом разулся и аккуратно поставил туфли на пол. Покончив с этим, я ослабил галстук и лег на кушетку, которая оказалась очень удобной, как старик и обещал.
— Ты хорошо отоспишься здесь, — произнес он. — Гуляка всегда здесь спит, когда приезжает к нам. Гуляка здесь, а Заводила — на кухне.
И тут до меня дошло! Теперь я знал, кто он такой.
— Ты — Забулдыга Смит, — крикнул я ему, — и ты, и Гуляка Гугл, и Заводила, и Весельчак — вы все из комиксов.
Я попытался сказать что-то еще, но не смог. И потом, все это казалось сейчас не таким уж важным или удивительным.
Я снова лег, а Забулдыга Смит ушел, взяв фонарь с собой. Я лежал и слушал, как дождь барабанит по крыше.
Я уснул под шум дождя.
А проснулся — среди змей…