— Угощайтесь. Не стесняйтесь, — предложил Тайгачев. Голос у него был какой-то надтреснутый, дребезжащий.
— Распоряжаетесь здесь, как у себя дома. А ведь вы прописаны по другому адресу, — осторожно сказал Махорин.
Тайгачев в ответ только фыркнул, но не обиделся и, наполнив чашки, по-прежнему спокойно произнес:
— Не берите в голову. Ешьте…
Сашка сделал себе бутерброд и, стараясь скрыть торопливость, стал его жевать, запивая ароматным кофе.
— Вы меня охраняете или допрашивать тоже будете? — осведомился Тайгачев.
— Буду… — смахнув с губы крошку, кивнул Сашка.
— Вы следователь?
— Нет, оперативный работник.
— А какая разница?
— Я добываю улики, а он их документирует.
Алексей Казимирович усмехнулся:
— Не обидно? Победа, наверно, всегда достается ему?
— Я бумажки не люблю писать, — уклончиво ответил Махорин.
Тайгачев снова закурил, прищурил левый глаз — такая привычка, отметил Сашка.
— Вы со мной все время будете? — спросил бизнесмен.
— В каком смысле?
— Ну, покуда истина не воссияет…
— Да, наверно. До окончания следствия.
— Это хорошо. Вы мне сразу понравились.
— Вы мне тоже.
— Вот и ладушки… — Тайгачев глубоко затянулся и нараспев произнес: — Если предметом твоего изучения становятся люди, то в основе метода должно лежать сочувствие… Так один философ сказал.
— Действительно, мудро, — согласился Сашка и принялся за второй бутерброд.
— Что вас интересует? Спрашивайте…
— Расскажите, как провели вчерашний день.
— Встал очень рано. Меня пригласили принять участие в телевизионной передаче «Утро». Потом работал в офисе. Часа в два позвонила Маша. Очень просила, чтобы я приехал…
— Очень?
— Да… Говорила: соскучилась и все такое…
— А вы что, не баловали ее своим вниманием?
— Если честно, я всех своих девушек редко награждаю собой, чтобы крепче любили.
— У вас их много?
— Сейчас — три…
— А Маша?
— Маша была четвертая.
— Сообщите координаты оставшихся в живых. — Махорин достал из кармана блокнот.
— Это нужно? — Тайгачев кисло сморщился.
— Желательно.
— Ладно… — Алексей Казимирович продиктовал имена и телефоны.
— Давайте завершим этот список вашей женой, — мягко, без всякого нажима предложил Сашка.
Тайгачев хмыкнул и, открыв бумажник, протянул семейную визитную карточку.
— При каких обстоятельствах вы познакомились с Малютиной?
Алексей Казимирович откинул голову, потер ладонью в области сердца, нервно кашлянул и сказал:
— Это произошло лет пять тому назад… Я отдыхал на вилле приятеля в Дуболтах. Вы любите Прибалтику?
— Ни разу не был.
— Теперь заграница…
— Увы!
— Там раньше существовал дом творчества Союза писателей СССР. В нем проходил семинар молодых поэтов. И Маша принимала участие… Как-то вечером прямо на берегу моря они устроили, я думаю, скорее для себя, показательные выступления. Представляете: платиновая рябь залива, солнце катится за горизонт, запах сосен, огромный костер… Они сидели на больших бревнах и по кругу читали стихи. А мы просто гуляли и подошли, привлеченные зрелищем. Юные, одухотворенные лица… И как раз очередь Маши… Она встала, протянула руки к огню… До сих пор помню эти строки…
О, освежающая прелесть
Холодных красок и дождей!
Вот запахов осенних прелость
Струится в комнате моей.
За ночь обдумано так много
Я чувствую, пора писать.
Прощай, суровая берлога,
Подушка мятая, кровать…
Приносит красное светило
Мне искупление грехов.
Знать, снова осень наступила —
Пора прозрений и стихов.
Тайгачев несколько раз полной грудью вдохнул и выдохнул воздух, всхлипнув, произнес:
— Какие у нее грехи?.. Девушкой была… Но прозрение в ту осень, действительно, наступило… Мы две недели не расставались. И в перерывах между любовью — говорили, говорили… И я ей сказал: «Все! Эпоха наивного романтизма и подпольного капитализма завершилась. Теперь поэзия никому не нужна. Ты хорошо разбираешься в литературе. Открывай свое издательство. Я помогу…» И у нее дело пошло. Сначала выпустила серию романов «История женских страстей». Они мгновенно раскупались. Наши сентиментальные бабы заливали страницы слезами… Так появился первоначальный капитал. Маша даже вернула мне долг. Я не хотел брать, но для нее это, видимо, был принципиальный момент. Она стала полностью материально независимой от меня. И просто любила…
— А вы?
— Я тоже был к ней очень привязан. Но я не могу жить с одной женщиной…
— Почему?
— Потому что люблю ягоды разных сортов, — чеканя каждое слово, произнес Тайгачев.
Махорин задумался. Он был холост… Девушки почему-то обходили его своим вниманием. К тому же сильно выматывала работа. Для похоти нужна праздность. А чувства?.. Они дремали где-то в глубине души… И тоскливо стало Сашке…
— Вам ее жалко? — спросил Махорин.
— Все там будем, — холодно ответил Тайгачев.
4
Следователь еще раз окинул взглядом свои записи и, обращаясь к адвокату, сказал:
— Все его враги? Ты что, Коля, обалдел? Хочешь, чтобы я эту шайку проверял? Да у меня на это жизни не хватит!
Сидоров усмехнулся и произнес:
— Намек я твой понял. Будет у тебя круглосуточная персональная охрана. Автомобиль, деньги… Отряд бравых молодцов — на побегушках… Что тебе еще надо?
— Ничего! — взвился Панков. — Не втягивай меня в эту историю! Как ты представляешь такую работу? Эти господа-товарищи… — следователь постучал ручкой по листу бумаги, — сами на мокрое дело не пойдут. У каждого наверняка железное алиби. Значит, кого-то нанимали… Дайте хоть за ниточку уцепиться. Постой, весной, кажется, на Тайгачева покушение было. Машину обстреляли, гранату бросили… Вы выяснили, чьи это происки?
Адвокат снова ехидно усмехнулся.
— Тебе как своему человеку по секрету скажу: ложный ход. Это домашняя заготовка, чтобы во время предвыборной кампании внимание к шефу привлечь.
— Да пошли вы!.. — следователь замахнулся и чуть не стукнул карлика кулаком по темени. — Вы же сами бандиты… Может, вы и это убийство подстроили. А я должен отвлекающий маневр осуществлять…
Из коридора донеслась какая-то возня. Открылась дверь, заглянул участковый:
— Иван Петрович, патологоанатом звонит. Возьмите трубочку…
Панков подошел к параллельному телефону. Внимательно выслушал сообщение и только в конце подвел итог:
— Ясно! Спасибо за оперативность. — Потом выразительно глянул на адвоката, зло сказал: — Так вот, Сидоров. Убийство произошло приблизительно в шесть часов утра. А еще гражданка Малютина была на третьем месяце беременности. Что теперь запоешь?
Казалось, карлик впервые растерялся.
— Точно? Не блефуешь?
— Завтра можешь ознакомиться с актом судебно-медицинской экспертизы.
— Неужели он и мне не сказал правду? — пробормотал адвокат. — Нет. Не верю. Тут что-то не так…
— Вот и разбирайся сам со своим хозяином, кто из вас кого за нос водит. — Панков выглянул в коридор и зычно крикнул: — Махорин, веди подозреваемого сюда!
Тайгачев так и зашел с дымящейся сигаретой, за ним топал смущенный Сашка.
— Алексей Казимирович, — не скрывая ехидства, начал следователь, — вы знали, что гражданка Малютина ждала ребенка?
— Да, — сухо кивнул бизнесмен.
— А от кого?
— Надо полагать, от меня.
— Она пыталась как-то узаконить ваши отношения?
— Да. Маша хотела, чтобы мы поженились.
— А вы?..
— А я ответил, что не могу жениться на всех женщинах, которых любил.
— А она?
— Сказала, сделает аборт.
— И…
— Полагаю, выполнила свое обещание.
— Алексей Казимирович, я, видимо, не новость вам сообщаю. Однако, официально должен довести до вашего сведения. В ходе следствия установлено: этот выстрел убил два живых существа.
Тайгачев отшатнулся, гримаса ужаса исказила его лицо.
— Сволочи! — воскликнул он. — Сволочи! Боже, как таких земля носит… — Ноги его подкосились, он плюхнулся в кресло, но как-то быстро затих, собрался и спросил: — И что теперь будет?
— Я предлагаю вам чистосердечно признаться в содеянном, — спокойно предложил Панков. — Если раньше на вас указывали только улики, то теперь появился мотив. Вы меня понимаете?
— Я не убивал, — тихо ответил Тайгачев и, почему-то взглянув на Махорина, добавил: — Честное слово.
— Ладно. Так и запишем, — усмехнулся следователь, кивнул милиционерам: — Мера пресечения — содержание под стражей! Выполняйте!
И тут же дюжие молодцы подскочили к бизнесмену, заломили за спину руки, защелкнули их металлическими браслетами.
— Следуйте за нами! — приказал старший наряда.
Тайгачев понуро побрел к выходу. Рядом с ним семенил маленькими ножками адвокат Сидоров и все пытался что-то прошептать хозяину на ухо. Но тот шел прямо, не наклоняясь. И карлик не выдержал, громко пискнул:
— Леха, твою мать! Последний раз спрашиваю! Мне-то хоть правду скажи! Чтобы я знал, как действовать…
— Пошел ты!.. — огрызнулся Тайгачев. — Я два раза не повторяю… — И скрылся за дверью.
Следователь сел за стол, устало провел ладонью по лицу, спросил Махорина:
— Каковы впечатления?
— Сложные… — ответил Сашка.
— Я ведь тебе обещал… Ладно. Поработай пока с его связями.
— А со связями потерпевшей?
— Тоже… Хотя не усердствуй. Дело чистое. Даже суд присяжных приговорил бы его к электрическому стулу.
— Ну зачем убивать? Я не понимаю… Даже если она решила оставить ребенка, стоило ли из-за этого так ломать свою судьбу? Он ведь целый детский сад прокормить сможет.
— У богатых свои причуды, — глубокомысленно изрек Панков. — Это для нас с тобой точка отсчета — тарелка с супом. А у них совсем другая логика… Вот недавно в США — слышал, наверно? — кумир нации, звезда ихнего футбола, мультимиллионер… Встретил бывшую… Заметь,