бывшую жену на пороге ее дома — заметь, ее дома — с любовником… Выхватил нож — и искромсал обоих. А когда его американские менты арестовывали, так он чуть было не застрелился… Кажется, чего человеку не хватало? Он за свои деньги любую красавицу купить смог бы…
— Настоящую любовь не купишь.
— Это точно… И аффект — вещь серьезная! Он ведь самые здравые умы набекрень ставит… Так что побегай, посуетись. Но я думаю — все без толку. Дня через два, максимум — через неделю этот фраер расколется. Хочешь, на бутылку поспорим?
— Вы же знаете, я не пью.
— На бутылку пепси, — уточнил Панков и расхохотался.
5
Елена Владимировна, жена Тайгачева, оказалась на редкость красивой женщиной, выглядевшей гораздо моложе своих лет. Ее густые русые волосы были подняты над ушами, завернуты в большой узел и сколоты тяжелым золотым гребнем. Большие светло-зеленые глаза смотрели на Сашку без настороженности, почти приветливо, и только горькая, тонкая складка у губ говорила о том, что она глубоко переживает внезапное горе, обрушившееся на ее семью.
— Вы уже в курсе? — спросил Махорин.
— Да, — кивнула Елена Владимировна, — мне адвокат позвонил. Я собираю две посылки в тюрьму — вещевую и продовольственную.
— Передачи, — поправил ее Сашка.
— Правильно… — согласилась она. — Сидоров так сказал. Посмотрите, я составила список. Это все пропустят?
Махорин глянул на густо исписанный лист бумаги.
— Консервы не возьмут. Нужно самое простое — сало, репчатый лук, чеснок… Имейте в виду, общий вес — не более пятнадцати килограммов. Можно передать электрокипятильник, ложка должна быть деревянная… Спортивный костюм лучше шерстяной…
— Он там долго пробудет?
Сашка пожал плечами:
— Как следствие пойдет.
Тайгачева то ли осуждающе, то ли озабоченно покачала головой, о чем-то задумавшись, ушла в себя, но потом словно очнулась, светским тоном предложила:
— Чай, кофе, коньяк?..
— Нет, спасибо. Ничего не надо. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Пожалуйста… — она указала рукой на мягкие кресла у журнального столика.
— Елена Владимировна, — Махорин смущенно кашлянул в кулак, — вы знали гражданку Малютину?
— Я знала о факте ее существования, — сдержанно ответила Тайгачева.
— Вы ревновали?
— Нет. Я ведь замужем за Алексеем пятнадцать лет. И он никогда не менял свой образ жизни. Тут одно из двух: либо нужно было сразу разводиться, либо принять его таким, какой он есть. Я выбрала второе…
— И никогда не жалели об этом?
— Ну, иногда… может быть… под дурное настроение… Но в целом — нет! Тайгачев сильный, умный, ласковый самец. Сама природа определила: у такого должно быть стадо самок. В его прайде я всегда оставалась самой любимой. Поверьте, это немало…
Женщина говорила совершенно серьезно, без всякой иронии, и от таких слов Сашке стало как-то не по себе.
Елена Владимировна чутко уловила его состояние, усмехнулась:
— Вы еще молодой человек. Со временем многое поймете… Махорин покраснел, разозлился и на себя, и на эту холеную, проницательную дамочку, которая, казалось, видела его насквозь. Уж больно хорошо разбиралась в мужиках! И, видимо, умела им угодить… Наверно, Тайгачев ее тоже ценил. Редкий, коллекционный экземпляр.
— Ладно… — Сашка решил резко поменять тему разговора. — Где вы находились сегодня ночью?
— Я? — Елена Владимировна удивленно полыхнула своим лазоревым взором. — У себя дома.
— А кто может это подтвердить?
— Подушка мятая, кровать… — печально произнесла собеседница.
Сашка даже вздрогнул. Совсем недавно он слышал эту фразу. Где? От кого?
— Значит, он уже читал вам ее стихи, — гневно воскликнула Тайгачева. И вдруг у нее будто нарыв в душе прорвался: — Да!.. Я ревновала, я ненавидела! И не ее молодое тело! Поверьте, мое не хуже! Я ревновала, потому что он считал эту дрянь самой умной и духовной женщиной из всех, которых встречал на своем пути. Так и говорил: «духовной»! А у этой истерички хватило наглости позвонить мне: «Я жду от Алексея ребенка. Мы любим друг друга. Отпустите его с миром…» Да я его никогда не держала! Именно поэтому он никогда и не собирался от меня уходить!
Махорин был ошеломлен и подавлен. Вот, оказывается, какое море страстей скрывалось за этим спокойствием и величием!
Тайгачева наконец осознала, что перешла через запретную черту. Она жалко, по-бабьи, шмыгнула носом и прошептала:
— Простите… Сорвалось…
Но Сашка уже зацепился за полученную информацию, и чутье сыщика повело его дальше:
— Значит, Малютина вам все-таки звонила.
— Звонила…
— Угрожала?
— Чем она может угрожать? Просила…
— Давно это было?
— Недели две тому назад.
— Вы мужу передали содержание разговора?
— Нет. Зачем его волновать.
— У вас есть в доме оружие?
— Газовый пистолет. Показать?
— Пока не надо. А у Тайгачева?
— Была какая-то заграничная игрушка…
— А сейчас она где?
— Не знаю… У него спросите.
Махорин задумался, побарабанил пальцами по столу.
— Значит, насколько я понял, у вас алиби нет?
Елена Владимировна тяжело вздохнула и уже спокойно, холодно произнесла:
— Ну, наверно, в вашем понимании — нет. Дети на даче с моей мамой. А вы что, меня подозреваете?
— Теперь да…
6
Панков внимательно выслушал сообщение Махорина и озабоченно произнес:
— Конечно, «треугольник» занятный. Тут еще баллистики подбросили информацию. Оказывается, орудие убийства — отличная иностранная система бесшумного боя. Выстрела практически не слышно… Мы, конечно, этим пистолетиком займемся. Может, найдем, каким путем он приехал.
— А Тайгачева сказала, что у мужа была какая-то заграничная игрушка, — встрепенулся Сашка.
— Да? — следователь цыкнул зубом. — Ну, давай тогда пофантазируем. Допустим, это его пистолет. Ключи от квартиры Малютиной у подозреваемого были свои. Сделать с них дубликаты его жена могла запросто. А дальше традиционная схема: нанимает убийцу, тот действует по разработанному плану. Правда, уж больно умело, никаких следов… Тайгачева — за решетку, а то и вообще к высшей мере. Все состояние — я думаю, немалое — остается у этой Елены Прекрасной. Лихо!.. Надо ехать в Бутырку…
За сутки пребывания в следственном изоляторе с главой «Российской промышленной биржи» произошли разительные перемены. Тайгачев осунулся, похудел. В глазах появилась мутная тоска, левое веко нервно подрагивало.
— Дайте закурить! — жалобно попросил он.
— Извините, у нас только «Пегас», — усмехнулся Панков.
— Все равно… Пожалуйста… — Алексей Казимирович торопливо выхватил из пачки сигарету, наклонился к огоньку зажигалки, жадно затянулся несколько раз подряд, потом затравленно произнес: — Это кошмар. Никогда не думал, что у нас такие тюрьмы…
— А я тебе что говорил, — уже без злобы, снисходительно хмыкнул следователь. — Вот когда вы капитализм построите, мы на ваши налоги создадим комфортабельные «казенные дома». А пока, извините, пользуйтесь пережитками социализма.
— Выпустите меня под залог! — взмолился Тайгачев. — Я любые деньги внесу…
— Во-первых, отсюда вы ничего не внесете. Кто-то должен за вас заплатить. Ваша супруга вправе распоряжаться семейными средствами?
— Вправе, вправе! — торопливо подтвердил бизнесмен.
Панков и Махорин выразительно переглянулись.
— Вот вы давеча на меня обижались, — примирительно проворковал следователь. — А у нас с Александром Сергеевичем возникла версия, которая, возможно, вас оправдает. Только для этого… — Панков достал из кейса пластиковый пакет с орудием убийства, — вы должны нам чистосердечно признаться: этот предмет принадлежал вам?
— Да, — не задумываясь, охотно ответил Тайгачев. — Мой пистолет, мой…
— Так. Тогда оформляем сей факт соответствующим документом, — равнодушно, по-деловому пробубнил следователь и раскрыл папку, где лежал заранее подготовленный бланк. Алексей Казимирович его сразу подписал.
— Для пущей достоверности сообщите, из каких источников вы приобрели такую замечательную штучку?
Тайгачев назвал имя известного торговца, у которого в Москве был магазин охотничьего оружия.
— Зачем он вам понадобился? — не удержался Махорин.
— Для самообороны.
— А почему бесшумного боя?
— Не люблю резких звуков.
— Вы стреляли из него?
— Опробовал как-то в лесу, на даче.
Следователь все эти показания внес в официальные бумаги, снова велел Тайгачеву расписаться. Затем самодовольно потянулся и сказал:
— Алексей Казимирович, у нас есть такое предположение: убийство «заказала» ваша жена с целью мести и последующего завладения вашими капиталами. Она знала о беременности гражданки Малютиной, страстно ненавидела ее и боялась, что вы к ней уйдете. В ходе следствия мы это выяснили абсолютно точно. Ваше мнение?
Тайгачев недоверчиво покачал головой, затем грустно сказал:
— Нет. Оставьте Елену в покое. Это святая женщина. И к тому же… — Он замялся. Видимо, понимал, что сейчас произнесет роковую для себя фразу, но все-таки набрался решительности и сказал: — В тот вечер пистолет был со мной, он лежал в кармане плаща…
— Ну!.. — Панков только развел руками. — Это тоже можно внести в протокол?
— Вносите, — понуро прошептал Тайгачев.
— Вы понимаете, что практически подписываете себе смертный приговор?
Алексей Казимирович пожал плечами:
— Такой расклад… Может, вы наконец поймете — я веду честную игру. И попытаетесь разобраться.
— Тогда помогите нам. Вы ведь лучше знаете свое окружение. Человеку, который все это придумал, очень хорошо известна ваша личная жизнь. И вы ему крепко насолили.
Тайгачев кисло сощурился:
— Сам думаю — голова пухнет. Из всех кандидатур наиболее вероятная — Байбаков Дмитрий Васильевич, мой заместитель по Партии интеллектуальной свободы.
— Сокращенно — ПИС? — иронично осведомился Панков.