Сидоров выставил вперед подбородок, пристально посмотрел на Махорина.
— Я слышал, что Александр Сергеевич мастер «мозговой атаки». Предлагаю поиграть. Пусть капитан Махорин наступает. Я буду защищаться. А тебе, Иван Петрович, остается роль рефери. Полагаю, ты нас для этого и свел…
— Правильно, правильно! — засмеялся Панков и оживленно потер руки. — Угадал, Сидоров? Угадал!.. Значит, правила такие. Условно будем полагать, что Тайгачев не виноват. Убийство Малютиной совершила некая иная «злая сила». Попробуй-ка, голубчик Махорин, нащупать ее контуры. Описать, так сказать, портрет… Интересное задание?
— Конечно, — не стал возражать Сашка. — Значительно легче, чем по городу шастать.
— Вот-вот… У нашего сыщика голова умная, поэтому ноги не так устают.
Махорин задумался, углубился в себя, минут десять сидел молча. Следователь и адвокат с уважением отнеслись к этой «медитации» оперативного работника. Притихли, присмирели. Понимали: любой творческий процесс — это таинство.
Наконец Сашка тяжело вздохнул и сказал:
— Тот, кто совершил или заказал убийство Малютиной, несомненно хотел навредить Тайгачеву. Почему он выбрал такой экстравагантный способ? Вот ключевой вопрос… Ведь за те же деньги можно было самого Алексея Казимировича пристрелить в подъезде. Видимо, «злая сила» преследовала иную цель. Какую? Допустим, убрать из бизнеса, из политики…
— Активным бизнесом Тайгачев в последнее время не занимался. Он передал все дела группе директоров и только контролировал процесс… — Отбил первую «атаку» Сидоров. — Чтобы убрать из политики, и «подъездный» вариант вполне подходил.
— Значит, обязательно хотели, чтобы Тайгачев остался живым, — подхватил эту мысль Махорин. — Длительный судебный процесс… Компрометация партии…
— Один — ноль, — нехотя согласился адвокат. — Правда, партия эта пока игрушечная. Никому она по большому счету не мешала… Ладно, начинай с центра поля.
— Вариант номер два. Кто-то хотел одновременно наказать и Малютину, и Тайгачева.
— Ну и шлепнули бы их обоих в подъезде, — раздраженно пробурчал Сидоров. — Для чего устраивать такую тонкую инсценировку.
— Это слишком просто. Да, Малютину можно сразу убить. А Тайгачев должен помучиться. Тут чувствуется коварный женский характер…
— Думаешь, она. А может — другая любовница. Так сказать, гаремный бунт.
— Последний удар — мимо ворот, — махнул маленькой лапкой адвокат. — Елена, конечно, по всем параметрам способна на такую выходку. Что касается остальных дамочек, то у них просто «бабок» не хватит на подобное мероприятие. Да и зачем? Они, по-моему, отлично уживались в одной семье.
— Ладно, — примирительно сказал Панков. — Будем считать, два-ноль. Еще какие-нибудь соображения есть?
Махорин нервно покусал губы и задумчиво произнес:
— Вообще в этой истории есть нечто мистическое. Меня не покидает чувство, что кто-то нас одурачил. Причем всех: и Тайгачева, и его жену, и Байбакова, и следователя, и адвоката, и оперативного работника…
— О, вот это уже глубоко! — усмехнулся Сидоров. — Против этого и возразить трудно. Иван Петрович, на Бога уголовные дела заводятся?
— Не кощунствуй, Коля. — Панков осуждающе посмотрел на лилипута, потом перевел взгляд на Махорина и добавил. — А ты, Александр Сергеевич, не дури. Не ожидал от тебя… И в наказание поручаю тебе завтра проработать связи Малютиной. Мы это направление как-то упустили. А там может быть интересная информация…
9
Издательство, которое возглавляла Мария Федоровна Малютина, располагалось в отреставрированном старинном особняке. В вестибюле в черной траурной рамке висел ее портрет. Огромные глаза, пышные волосы, маленькие пухлые губы… Кроткое, романтическое создание… И только больная складочка у рта, правда — едва приметная, придавала ее нежному лицу выражение зверька, умеющего кусаться.
— Ужасно! Даже не верится, что она мертва! — услышал Махорин за спиной взволнованный голос.
Сашка оглянулся. Перед ним стояла высокая стройная девушка.
— Вы Александр Сергеевич? — спросила она.
— Так точно…
— А я Зернова Вероника Павловна. Заместитель директора издательства. Вы со мной по телефону говорили.
— Да. Я хотел бы осмотреть кабинет Малютиной.
— Пожалуйста. После того, как мы узнали о случившемся, туда никто не входил.
Зернова, покачивая бедрами, пошла по коридору, подвела Сашку к двери и, достав из кармана джинсов ключ, сказала:
— Я сразу забрала его из коробочки. И никому не давала.
— А что, кто-то хотел воспользоваться?
Вероника Павловна несколько смутилась, но потом, видимо, решила не играть в прятки и, энергично тряхнув головой, произнесла:
— Приходил молодой человек, который Тайгачева охраняет…
— Петров? Никита?
— Да, он. Хотел войти в кабинет. Сказал, что ему нужно забрать некоторые личные вещи Алексея Казимировича. Но я заявила, что до прихода милиции никого не пущу. Правильно поступила?
— Абсолютно, — ободряюще улыбнулся Махорин и как бы между прочим осведомился: — Этот молодой человек был настойчив?
— Весьма… — Вероника Павловна многозначительно повела бровью.
— Интересно, — хмыкнул Махорин и приказал: — Открывайте!..
Светлая, просторная комната. Рядом с окном — большой письменный стол. Вдоль стены — книжные полки. Холодильник, платяной шкаф. На полу — пушистый ковер.
— Позовите еще кого-нибудь, — попросил Махорин. — Может, мне придется составлять протокол. Вы будете понятыми…
Пока Зернова ходила в редакцию, Сашка подошел к телефону и набрал номер Петрова.
— Никита, привет.
— Салам алейкум, — хмуро ответил бывший афганский кореш.
— Старые раны ноют. Наверно, к дождю.
— Я сейчас нахожусь в кабинете Малютиной. Тебе чего тут нужно было? Приезжай, вместе поищем…
Никита тихо матюкнулся:
— Вот Верка… вот… Язык как помело! Между прочим, ее Казимирович тоже трахал. А Машка это узнала. И между ними совсем недавно скандал произошел. Ты этот факт на всякий случай включи в общую расстановку сил.
— Ладно, ладно… — рассмеялся Махорин. — Ты не увиливай. Ты мне правду говори. А то я тебя включу в список подозреваемых.
— Ох, Александрушка, шустрый ты больно. Ничего от тебя не утаишь… Дневник я хотел забрать. Машка Малютина вела дневник. Тайгачев после того, как все произошло, в доме его не нашел. Попросил адвоката по возможности его обнаружить.
— А что в нем? Какая-нибудь компра на Тайгачева?
— Ну, как он говорит, ничего особенного. Просто Машка была девицей взбалмошной, истеричной. Последнее время она с Казимирычем несколько раз ссорилась из-за известных тебе обстоятельств. А так как дневнику она доверяла все свои мысли, чувства и переживания, то Тайгачев опасается, что он может сыграть роль своеобразной улики против него.
— Ясно, — подвел итог Махорин. — Спасибо за откровенность.
— Не за что, — пробурчал Петров. — Все равно, если он там— найдешь. Чего зря выкручиваться? Желаю успеха!.. — В трубке раздались короткие гудки.
— Мы пришли… — деликатно напомнила о себе Зернова; она стояла на пороге рядом с очаровательной блондинкой. — Это Зиночка, наша корректорша.
— Очень хорошо, — ответил Сашка. — Тогда начнем…
В верхних ящиках стола лежали канцелярские принадлежности, какие-то рукописи. В нижнем отсеке Махорин обнаружил коробочку «Тампакса», нераспечатанные целлофановые пакетики с колготками, набор трусов «неделька». Увидев все эти «богатства», Вероника Павловна и Зиночка скромно потупились.
— Я ищу дневник Малютиной, — строго сообщил Сашка. — Вы знали о его существовании?
— Да… — ответила Зернова и густо покраснела.
— Как он выглядел?
— Такой красивый небольшой альбомчик в сафьяновом переплете.
— Вы его не брали? — совершенно невинным тоном спросил Махорин.
— Нет, что вы! — воскликнула Вероника Павловна, нервно сцепила изящные длинные пальцы, хрустнула суставами. — Здесь, в кабинете, его вообще нет…
— Откуда вы знаете? — уцепился Сашка за последнюю фразу.
— Потому что… потому что… — Зернова затравленно покосилась на корректоршу.
— Зиночка, вы свободны, — распорядился Махорин. И, когда девушка скрылась за дверью, пристально глянул на Веронику Павловну: — Ну?..
— Я сама его искала, — с трудом выдавила из себя Зернова.
— Зачем?
— Не знаю, как вам объяснить… В общем, я хотела… Это такой деликатный момент… — Под носиком у Вероники Павловны появились крошечные капельки пота, она ломала пальцы, кусала губы — измучилась совсем, бедная.
— Ладно, я вам помогу, — сжалился Махорин. — Мне известно про вашу связь с Тайгачевым. И про вашу разборку по этому поводу с Малютиной.
— Ах!.. — облегченно всхлипнула Зернова и плюхнулась в кресло, достала из кармана джинсов платочек. — Маша была не права. Я не собиралась отбивать у нее Алексея Казимировича. Так получилось… случайно…
— Как?
— Ну… Однажды Тайгачев пришел сюда, в издательство. Маши не было… Я принимала его в этом кабинете. Мы немного выпили. И вдруг ему захотелось… У Алексея бывает так. Он очень возбудимый мужчина! Поверьте, я просто не смогла отразить его натиск. Все происходило прямо вот тут — на ковре. Этот порыв был настолько внезапным, что мы даже не закрыли дверь. И не заметили, как вошла Маша…
— И что было дальше?
— Ужасно! Ужасно! — Зернова снова захрустела суставами. — Мне даже вспомнить об этом страшно…
— Ну-ну, немного осталось, — приободрил ее Махорин.
— Да… — простонала Вероника Павловна. — Тайгачев встал, поправил свою одежду. Улыбнулся и сказал Малютиной: «Маша, ты отлично подбираешь кадры». Поцеловал ее в щеку и вышел. Малютина стояла, будто окаменевшая. Потом она обернулась ко мне. Во взгляде была такая ненависть, что я отшатнулась… И вдруг она бросилась на меня, словно зверь. Расцарапала лицо, рвала волосы… Повалила на пол, била ногами… Затем неожиданно успокоилась и говорит: «Вера, прости. Я знаю, ты ни в чем не виновата. Ступай… Побудь неделю дома, пока все заживет». Достала из сумочки пачку дол