— С чего вы это взяли?
— Я знаю, что в мечтах он строил воздушные замки. Он хотел бежать из России и вернуться к своей жене. В своих грезах он представлял себе жизнь с нею такой, какой она была до войны. И жена рисовалась ему в воображении молодой, красивой, какой была, когда только что родила сына, которого оба они очень любили. Хаузер мечтал вернуться в прошлое. Представляю, что сделал бы он, убедившись, что превратить мечты в реальность невозможно.
— И что бы он сделал?
Кори заранее знал ответ, но хотел, чтобы Гиллель сам высказал эту мысль, как чужую и чуждую его сознанию.
— Он убил бы себя.
— Я рад, что вы так четко проводите границу между памятью Хаузера и вашей собственной. В какой-то момент вы напугали меня.
Кори дорого дал бы за то, чтобы как можно скорее вернуться с Гиллелем в свою лабораторию. Там Гиллель сумеет взглянуть на прошлое другого человека, как на пережитое им самим приключение, а не как на нить, вплетенную в запутанный клубок его собственного сознания.
Они проезжали через какой-то полуразвалившийся город. Дома здесь казались заброшенными и уже непригодными для восстановления.
— Теплице, — оповестил остальных Бэк, кажется, хорошо знавший эту страну. — Подумать только, когда-то этот маленький городишко был оживленным курортом на лечебных водах. Взгляните, что стало с ним теперь. И никого не волнует это запустение.
— Если бы американцы вкачали в Чехословакию столько денег, сколько в Западную Германию, эта страна стала бы процветающей, — сказал Сорсен. — Все на свете зависит от денег. Все! Говорят, счастье не купишь. Вы только дайте мне деньги, а уж я сумею ими распорядиться!
Город между тем остался позади.
Бэк внимательно посмотрел в зеркало заднего вида. Какая-то «татра» выехала сзади на дорогу из большого гаража. Впереди, в полумиле, стояло несколько автомобилей, и дорогу перегородили полицейские.
— Дорожное заграждение, — сказал встревоженный Бэк. — Что-то новое. Ночью?
«Татра» тем временем приблизилась к ним настолько, что ее фары ярко осветили все внутри «вольво», а прожекторы со стороны дорожного заграждения облекли пассажиров «вольво» пеленой ярко-белого света. Сорсен остановился. В тот же миг дверцы распахнулись, и четверо мужчин оказались под дулами двух автоматов.
— Выходите! — прозвучал чей то властный голос.
Сноп яркого света от карманного фонарика задержался на лице Кори. Гиллель медленно повернулся на этот свет, в глазах у него застыло выражение страдания.
— Двое спереди, выйти из машины! — рявкнул тот же голос.
Бэк чуть приподнялся с сиденья, Сорсен поднял вверх руки, и тут внутри машины как будто что-то взорвалось. Воздух наполнился острым запахом пороха. Кори машинально пригнулся. Чьи-то руки стащили Сорсена вниз, и тело его глухо ударилось о дорогу. До Кори донесся сдавленный крик. Бэк исчез из поля зрения. Яркие огни потухли, и только карманный фонарик освещал салон «вольво».
— Выходите, доктор Кори, и вы тоже, доктор Мондоро, — спокойно прозвучал чей-то приказ.
Кори апатично приподнялся с места. Все еще ослепленный, он оперся на спинку переднего сиденья, на котором несколько секунд назад сидел Сорсен. Кори ощутил на своих ладонях липкую жидкость и вытер руки.
— Я боялся, как бы вы не пострадали, — прозвучал в темноте все тот же голос, и Кори взглянул в лицо человека в офицерской форме.
— Нам приказано охранять вас, — сказал офицер.
На дороге лежало тело Сорсена. Двое солдат поволокли его по гравийному покрытию. Офицер нагнулся внутрь машины и осмотрел тело Бэка, лежавшее между сиденьем и щитком приборов. Скрюченное, оно казалось меньше, чем было на самом деле.
— Ему не следовало хвататься за оружие, — сказал офицер.
— Он не хватался за оружие, — возразил офицеру Гиллель.
Ночь становилась холодной. Гиллеля била дрожь.
— Прошу вас следовать за мной в другую машину. Наши люди наведут здесь порядок, — сказал офицер.
Кори озирался вокруг, отыскивая взглядом тело Сорсена, но труп окружили люди в синей форме. Ошеломленный внезапным нападением, Кори покорно последовал за офицером и неловко втиснулся в «татру», сопровождаемый Гиллелем.
Офицер сел рядом с водителем, и «татра» отправилась в путь Светя себе карманным фонариком, офицер сравнивал две фотографии с лицами своих пассажиров-пленников.
— Вы доктор Кори? — спросил он.
— Не поздно ли спрашивать об этом, когда вы уже убили двоих человек? — спросил Кори.
Офицер погасил фонарик.
— Надеюсь, с вами у нас не будет затруднений, — сказал он.
— А с теми двумя — были? — язвительно спросил Кори. — Зачем вы убили их? Лишь бы применить оружие?
Офицер не отвечал.
— Куда вы нас везете? — спросил Кори.
— В Прагу.
— Вот и хорошо. В Праге есть Американское посольство. С тех пор, как меня похитили и привезли в Восточную Германию, я постоянно подвергаюсь насилию. Никто из нас не совершал никакого преступления ни против Восточной Германии, ни против вашей страны Зачем же надо было втягивать нас в эти кровавые игры?
Офицер обернулся и взглянул Кори в лицо, не проявляя никаких эмоций.
— Я не уполномочен давать вам какие-либо разъяснения. Узнаете обо всем на месте. Я не веду расследование. Мне приказано доставить вас в Прагу, что я и делаю.
— Сдается мне, здесь все только и делают, что получают и выполняют приказы. Никто не имеет ни о чем собственного мнения, никто ни за что не отвечает.
— Уже триста лет вы получаете приказы: от поляков, русских, австрийцев, нацистов. Это стало вашей второй натурой — подчиняться чужим приказам! — внезапно взорвался Гиллель.
— А вы хотели бы встретить людей, которые отдают приказы? Вы еще встретите их, — холодно пообещал офицер. — А теперь заткнитесь.
Кори быстро потянул Гиллеля назад, боясь, что тот набросится на офицера.
— Этот человек делает лишь то, что ему приказано, — сказал он Гиллелю.
— Вот так говорят в свое оправдание нацисты, избежавшие после войны кары. Всю жизнь я слышу это! С меня довольно! — Гиллель откинулся на спинку сиденья и, забившись в угол, полный горечи, уставился в густую черноту ночи.
Впервые Кори наблюдал, как Гиллель отождествляет себя с Хаузером.
Ментальное отягощение выдвинуло на первый план действие чуждых РНК. Когда Гиллель успокаивался, это отягощение исчезало. Необходимо избавить Гиллеля от возбуждения. Если должным образом обращаться с ним в госпитале, применяя успокоительные средства, Гиллель будет в нормальном состоянии. Кори подумал о Карен. Вызвать бы ее сюда. Если бы она приехала в Прагу, то ничего лучшего не оставалось бы и желать.
А пока что Кори ощущал горечь от сознания собственного бессилия.
В Дольных Хабрах, пригороде Праги, «татра» остановилась. Офицер вышел из машины, а водителя в форме сменил водитель в штатском. И еще два каких-то человека умудрились втиснуться в машину.
— Кучера, — назвал себя один из них, обернувшись назад вполоборота.
Кори обратил внимание на тонкие, будто выведенные резцом черты лица этого человека и на то, что пальцы у него в табачных пятнах, как бывает у людей, прикуривающих одну сигарету от другой. Водитель и еще один человек, оба в серо-коричневых костюмах из какого-то грубого материала, не отрываясь смотрели вперед, на дорогу.
— Почему вы обращаетесь с нами, как с пленниками? — жестко спросил у Кучеры Кори.
— Вы никакие не пленники, — отвечал Кучера, изобразив при этом легкое удивление.
— Прекрасно! Тогда везите нас в Пражский аэропорт, и мы улетим отсюда ближайшим самолетом.
— Весьма сожалею, но это невозможно. Хотел бы это сделать, но возникли некоторые затруднения в связи с вашим, так сказать, неординарным способом въезда в нашу страну — Кучера говорил на безупречном английском.
— А как еще могли бы двое похищенных людей выехать из Восточной Германии?
— Не я решаю такие вопросы.
— Куда вы везете нас? В тюрьму?
— Мы зарезервировали для вас номера в отеле «Амбассадор» в Праге. Надеюсь, вам понравится тамошний старосветский комфорт.
— И долго ли нам придется наслаждаться этим старосветским комфортом? — опросил Кори, стараясь скрыть раздражение, которое вызывали в нем уклончивость этого человека и вся эта тщательно продуманная демонстрация учтивости. — Я полагаю, там есть решетки на окнах?
— Разумеется, нет. Вы можете выходить из отеля в любое время, а если вы никогда не бывали в Праге, то вас ждет очень приятное времяпрепровождение. Прага, бесспорно, самый красивый город в мире, построенный в стиле барокко.
— Мы не затем бежали из Берлина, чтобы любоваться достопримечательностями Праги.
Вместо ответа Кучера сделал жест рукой, означавший предложение полюбоваться городом, по которому они ехали. «Татра» в это время проезжала по мосту, соединяющему берега Влтавы. Силуэт дворца «Градчаны» устремил в светящееся небо свои филигранные шпили. Город вокруг дворца казался темной стеной, усеянной огоньками.
— Прага понравится вам, — вкрадчиво произнес Кучера. — Ее иногда называют вторым Парижем, но я не могу с этим согласиться. У Праги свое очарование, и она не нуждается в том, чтобы походить на Париж или подражать ему.
Кори испытывал глубокое отвращение к этому человеку. С тем безликим офицером, простым посредником между тюремщиками и узниками все было ясно. Мягкость же Кучеры, его вкрадчивые манеры и приторная любезность отдавали чем-то зловещим. За этой маской скрывалась жестокость, готовая в любой момент показать свое истинное лицо.
— Я хотел бы позвонить в Американское посольство, — сказал Кори.
— Сейчас? Ночью? Когда там один лишь дежурный вахтер? К тому же, мы уже проинформировали ваше посольство, — сказал Кучера.
Сейчас они ехали по темной и пустынной улице мимо готической башни, бывшей когда-то частью городской стены. На глаза им попадались лишь запоздалые полуночники на стоянках такси.
Кори взглянул на Гиллеля. Гиллель жадно всматривался в проносящиеся мимо места, как человек, после долгой отлучки вернувшийся в город, давно и хорошо знакомый ему.