Но если эта идея пришла в голову ему, размышлял Кори, она вполне может придти в голову и другим ученым: русским или, например, китайским. Тысячи биохимиков работают во всем мире над выделением, расщеплением энзимов, их сепарированием, оценкой их свойств, пытаясь овладеть их секретами. Успеху исследований способствует не только качество, но и количество экспериментов. И рано или поздно кто-то еще сумеет найти метод воплощения этих идей в действительность.
Пока что он, Кори, достиг наибольших успехов в трансплантации РНК в человеческий мозг и получил наиболее ощутимые результаты. Другие ученые были менее удачливы даже в опытах меньшего масштаба. Но долго ли быть ему впереди других?
Выйдя из плавательного бассейна, Кори сразу же увидел такси, на котором приехал сюда. Таксист все еще ожидал его и помахал ему рукой:
— Я знал, что вас надолго не хватит, сбежите от визгливой детворы, — весело крикнул таксист.
— Отель «Амбассадор», — сказал Кори, садясь в машину и устало откинувшись на спинку сиденья.
Был ли таксист тайным осведомителем? Как знать…
Кори вдруг почувствовал леденящий страх. Нет, его пугала не ситуация, в которой он оказался, не этот визит в страну, похожую на огромную тюрьму, не собственная дальнейшая судьба и даже не судьба Гиллеля.
Куда страшней были безграничные возможности и непредсказуемые последствия его эксперимента.
Глава 23
У входа в отель толпилось множество туристов и большой голландский автобус быстро заполняли пассажиры.
Портье по-свойски улыбнулся Кори. На лестнице, ведущей к лифту, двое застывших, как истуканы, служащих отеля внимательно всматривались в вестибюль, будто отыскивая там подозрительных личностей. Вокруг столика администратора толпились люди. Звучала немецкая речь.
Все это скопище людей обслуживал лишь один лифт.(Второй несколько лет назад пострадал от пожара и так и остался не отремонтированным.) Лифт, как всегда, задержался на втором этаже, где дежурный портье раздавал ключи от номеров, отмечая, кто входит, а кто выходит из отеля.
В длинном коридоре на третьем этаже, когда уже Кори шел в свой номер, кто-то выглянул из приоткрывшейся двери и сразу же захлопнул ее, завидев Кори. Справа и слева гудели пылесосы — наводили порядок горничные. Что примечательно, все, как на подбор, толстые. Одна из них, почти одинаковая в высоту и ширину, улыбаясь, вперевалку пошла следом за Кори до самого его номера. Здесь уборку еще не начинали.
— Мне подождать в коридоре? — спросил Кори.
Горничная, кажется, не поняла, что он сказал. Она включила радио и пылесос, который сразу же взвыл, заглушая радио. Потом она схватила Кори за руку и приложила палец к губам, после чего передала ему отпечатанную на машинке записку и какой-то ключ.
«Это ключ от двери в конце коридора, — читал Кори, пока горничная двигала по комнате пылесос. — Ровно в восемь тридцать вечера уходите вместе с вашим другом. Вас встретят внизу у лестницы. Перед тем, как уйти из номера, включите магнитофон и поставьте его рядом с батареей парового отопления. Записку уничтожьте».
Горничная пододвинула пылесос вплотную к радиатору отопления, который был скрыт за деревянным щитом. Из-под фартука она вынула маленький магнитофон и вложила его в карман пальто Кори, а потом зажгла спичку и спалила записку в пепельнице. Пепел от сгоревшей записки всосал пылесос.
Потом горничная вдруг принялась елозить шлангом пылесоса под кроватью. Кори взглянул в сторону двери. Там стояла какая-то женщина, втолкнувшая в комнату тележку, заваленную постельным бельем, и пристально смотрела на Кори. Он улыбнулся, опустил руку в карман и вытянул оттуда банкноту.
— Вам обеим, — сказал он и вышел в комнату Гиллеля.
Гиллель сидел на кровати, а Кучера и Шепилов — за небольмим столом, на котором стояли чашки с кофе и лежала горстка печенья. Вся эта сцена буквально сочилась фальшивой неофициальностью. Кори медленно закрыл за собой дверь. О чем говорили с Гиллелем Шепилов и Кучера в его отсутствие? Гиллель казался настороженным и даже слегка весело-взвинченным, как будто его забавляло присутствие двух этих прытких холуев. Враждебности Гиллеля к Шепилову не замечалось. Не означало ли это, что память Хаузера сейчас отступила в сознании Гиллеля на второй план?
— Я объяснил доктору Мондоро опасность положения, в котором вы находитесь, — сказал Кори Шепилов, — и доктор Мондоро признал мою правоту.
— Скорее испугался, — сказал Гиллеть. — Я чувствую себя так, словно меня приперли к стене неопровержимыми уликами.
— Понравилось вам в бассейне? — спросил Кучера, улыбка которого казалась куда более зловещей, чем мрачный взгляд Шепилова. — Бассейн в Подоли уникален, правда? Сомневаюсь, чтобы во всех Соединенных Штатах нашлось такое же красивое сооружение подобного рода.
— Спасибо, что присматривали за мной. Мало ли что может случиться с человеком в чужом городе…
— В этом городе каждый может гулять, ничего не опасаясь. Даже женщины без страха появляются в глухих переулках после полуночи. У вас же ни одна женщина с наступлением темноты не отважится выйти на улицу одна. Но мы не можем позволить вам бродить по городу, не зная, где вы находитесь. Мистер Мах Наб предложил вам зачем-то съездить в бассейн, но мы обязаны быть начеку.
— А что вы можете предложить нынче ночью? Концерт в Клементинум?
— Думаю, лучше, чтобы вы оставались здесь. Наши люди не любят работать ночью. Удивительно, однако, где это вы достали деньги, чтобы расплатиться за такси и за бассейн? У вас с собой чешских денег нет, и вы не меняли доллары ни здесь, в отеле, ни в банке.
— Я купил кроны на черном рынке, — сказал Кори. — Триста крон за десять долларов.
— Это нарушение закона, — сказал Кучера.
— У вас уже столько обвинений против меня, что одним больше, одним меньше — значения не имеет!
Кори чувствовал напряжение в плечах и руках. Это ощущение было знакомо ему. Оно возникало у него раньше, но только тогда, когда какой-нибудь лабораторный опыт предвещал неожиданные, захватывающие результаты.
— За вами столько серьезных преступлений, — сурово произнес Шепилов, — что можно было бы пожизненно держать вас в тюрьме.
— А я и не рассчитывал, что окажусь здесь на первых ролях, — сказал Кори. — Все эти так называемые преступления были совершены под влиянием обстоятельств, умышленно созданных вами, а не мной.
Кори осмотрелся вокруг себя в просторной комнате отеля с большими кроватями, широкими стенными шкафами, окнами, из которых открывался вид на лабиринт крыш с возвышающимися над ними башнями какой-то церкви.
— Это и будет наша тюрьма, или вы подыщете нам что-нибудь получше? — спросил он. — Я наслышан об ужасах коммунистических тюрем, но теперь мог бы сказать у себя в стране, что слухи не соответствуют действительности. В ваших тюрьмах есть даже горничные и прочая прислуга.
В глазах Шепилова возник металлический блеск.
— Я понимаю — вы всего лишь жертва заговора, задуманного в ЦРУ, как понимаю и то, что вас принудили совершить преступление. Мы знаем, что доктор Мондоро стремился посетить Восточный Берлин, но ему помещала эта гнусная организация.
— Ваша информация не вполне корректна, — возразил Кори. — Вы забыли сказать нам, зачем нас вывезли сюда через Восточно-Германскую границу против нашей воли.
— Доктор Мондоро уверял нас, что заплатил за это шоферу, — сказал Кучера. — Вас никто не похищал.
Кори перевел взгляд на Гиллеля:
— Вы сказали им это?
— Так говорит Кучера, а не я. И я не возражаю ему, я только слушаю. Да, я хотел поехать в Восточный Берлин, разве не так? — резко повернулся Гиллель к Шепилову. — Но зачем вы арестовали нас в Восточном Берлине?
В ответ Шепилов широко развел руками:
— Что навело вас на такую мысль? Вы в тот вечер даже пошли в театр «Валльнер» на пьесу Бертольда Брехта. Вы прямо на ходу меняете свои мнения. — Шепилов налил в свою чашку кофе и, не повышая голоса, бросил обвинение Кори: — А вместо этого помогли группе агентов ИРУ совершить убийство.
Кори плотно сжал губы, решив не отвечать.
— После этого вы пересекли территорию ГДР и въехали в Чехословакию, пользуясь поддельными паспортами, которые вам передали двое агентов. Это свидетельствует, что убийство было преднамеренным, — сказал Кучера. — Пограничная полиция передала по фототелеграфу в Прагу фотографии — вашу и доктора Мондоро, и мы связались с нашими друзьями в Берлине. Они просили задержать вас и ваших агентов, которые, к сожалению, оказали сопротивление нашим полицейским, и те, защищаясь, были вынуждены застрелить ваших людей. Ваш Государственный департамент, не сомневаюсь, как всегда, возложит вину за это на нас, но у нас есть доказательства, что вы оба виновны в совершении преступлений против безопасности ГДР и ЧССР. Мы могли бы отправить вас обратно в ГДР, где вас предали бы суду. — в том случае, если бы это суверенное государство направило нам соответствующий запрос.
— Если бы мы применяли вашу так называемую логику в научных исследованиях, — заговорил Гиллель с таким спокойствием, которое убедило Кори, что память Хаузера в данный момент не оказывает влияния на Гиллеля, — то мы и поныне оставались бы в каменном веке.
Шепилов вздохнул, изображая сочувствие Гиллелю и Кори:
— Я говорил о вашем деле с мистером Кучерой, который симпатизирует вам. Тем более, что в вашем досье нет ничего предосудительного и компрометирующего. Мистер Кучера намеренно воздерживается от составления отчета. Если бы вы обратились к вашему правительству с просьбой не вмешиваться в это дело, мы могли бы помочь вам…
— Помочь нам? — спросил Кори.
— Да. Я предложил бы доктору Кори выступить с лекциями в Московском университете об исследованиях РНК и, может быть, провести некоторые эксперименты с профессором Васильевым, так как доктор Кори, насколько я понимаю, еще не опубликовал своих последних открытий. Поскольку доктор Мондоро ассистировал доктору Кори, он тоже представляет для нас несомненную ценность. Мистер Кучера выхлопотал бы вам обоим разрешение покинуть ЧССР для посещения СССР. Только таким путем вы вышли бы из-под юрисдикции Чехословакии, и, я полагаю, ГДР в таком случае не стала бы тре