Фризе тоже не был застрахован от скоропалительных высказываний невпопад. Но это случалось редко. Обычно он попадал «в яблочко». Что тут имело значение? Интуиция, обостренное чутье охотника, особый склад ума? Владимир не пытался объяснить свой дар. Он им пользовался.
— Убийцу Лены? — Саша чуть не выронил из рук стакан с соком. Лицо его побледнело.
— Надо учитывать и такой вариант, — мягко сказал Фризе. — Молодые девушки просто так не пропадают.
— Ах, это вы о том, что она смылась?! — Краска возвращалась на пухлые щеки юноши. Он даже попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. — Пугаете?
— Оснований для беспокойства нет?
Александр нахмурился и сразу же стал очень похож на деда.
Антонов смотрел на внука с тревогой и недоумением.
Наконец парень вздохнул тяжело. Покосился на Фризе:
— Здорово вы меня раскололи! Мне еще учиться и учиться у Арнольда!
— Чему учиться? — поинтересовался Антонов.
Управлять своими эмоциями, — очень серьезно и рассудительно ответил Антонов-младший. — Сыщик сразу просек. Лена жива и здорова. Сдала вчера последний экзамен. — Он покраснел. — Она очень переживает, что так получилось.
— Значит, жива-здорова, сдает экзамены, а я места себе не нахожу: пропала помощница! В уголовный розыск заявил. И ты хорош!
— Дед, не переживай. Ей пришлось спрятаться. Жила у тетки в Подмосковье.
— От кого она пряталась?
Фризе сидел, не вмешиваясь в разговор. Похоже, один узелок развязывался у него на глазах. Он даже пальцем не успел шевельнуть.
Прежде чем ответить, внук опять вздохнул, демонстрируя, как тяжело ему приходится со здравомыслящими и благоразумными взрослыми.
— Лена взяла с меня слово. Но раз ты пригласил сыщика… Ей позвонили по телефону домой. Ночью. Какой-то мужик. Сказал, чтобы прекратила сотрудничать с твоим банком. А иначе…
— А иначе? — эхом отозвался банкир.
— Разве не ясно? Если Владимиру Петровичу надо знать все в деталях, скажу. — Александр опять зарделся как маков цвет. — Мужик пригрозил отрезать ей маркотушки. Это его слова. Не мои.
— Чего отрезать? — не понял Антонов.
— Груди, — помог парню Фризе. — На воровском жаргоне.
— Господи! И ты все это скрывал?!
— Я дал слово!
— Это же уголовники! Девушку могли убить.
— В общем-то да. Но Лена выполнила все условия. Отказалась от работы, никому не жаловалась. Ни тебе, ни милиции. Сказала только мне.
— Как вам это нравится, Владимир Петрович? — Банкир повернулся к Фризе.
Но вместо того чтобы заниматься комментариями, Владимир решил ковать железо, пока горячо:
— Лена не уточнила — звонивший потребовал прекратить сотрудничать с банком? Или с его председателем?
— «Прекратила сотрудничество с банком Антонова». Это дословно. Мы с Еленой на память не жалуемся.
— И ни слова о работе в архивах?
— Ни слова.
— Алекс, значит у вас с Леной… — начал банкир, но внук прервал его.
— В общем-то да! У нас с Леной! — На этот раз он уже не покраснел. — Мы встречаемся. Дружим. Будут еще вопросы?
— Последний вопрос, Саша. Можно? — мягко попросил Фризе.
— Пожалуйста!
— А не мог угрожать человек, которому не нравится твоя с Леной дружба?
— Среди ее знакомых таких чудаков нет.
— Понятно. И, конечно, встретиться с Еленой мне не позволено?
— Дядя Володя! — неожиданно для Фризе, совсем по-домашнему назвал его Антонов-младший. — Она слиняла на все лето. В такую глушь! На Дальний Восток.
— Суду все ясно! — Фризе был уверен, что про Дальний Восток парень приврал. Но настаивать не стал. Вряд ли Лена могла рассказать что-то полезное для расследования.
— Виктор Сергеевич, откуда появилась эта студентка? Ее кто-то вам порекомендовал? — спросил Фризе, когда за Александром закрылась дверь.
— Главный редактор моего издательства.
— А как называется ваше издательство?
— «Галатея». Я попросил откомандировать на время кого-нибудь из сотрудников издательства. А он назвал Стольникову.
— Почему именно ее?
Антонов откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Так он сидел, наверное, больше минуты, и если бы не ладонь, медленно похлопывавшая по подлокотнику, можно было подумать, что он задремал. Наконец ладонь сжалась в кулак и замерла, Банкир взглянул на Фризе:
— Прежде всего хочу узнать — вы беретесь за расследование?
— Да.
— Кажется, такое соглашение оформляется документально?
Фризе кивнул.
— Может быть, сейчас и подпишем?
Владимир достал из кейса бланк договора, заполнил, не проставив только сумму вознаграждения.
Банкир все внимательно прочитал. Дорисовал палочку у буквы «р» в имени «Виктор». Наверное, ему показалось, что сыщик написал ее слишком небрежно. У графы, где следовало обозначить сумму, он задержался.
— Я намерен заплатить вам двадцать тысяч долларов. Стоит ли проставлять сумму полностью? Вам ведь тоже приходится платить налоги?
— Приходится. Но я начну платить их полностью не раньше, чем государство выплатит мне свои долги. Те, что числятся за ним с девяносто первого года.
— Правильно, — сказал банкир и вписал в договор сумму в пять раз меньшую.
После этого они подписали оба экземпляра документа.
— Я рад, что мы договорились. Теперь отвечу на ваш вопрос. Главный редактор сообщил, что у него на примете есть энергичная девица. Подрабатывает на корректуре. Студентка историко-архивного университета. Умная, красивая и, главное, — имеет опыт по установлению родословных.
— Что за опыт?
— Нынче стало модным щегольнуть родовитостью. — Антонов скептически усмехнулся. — На очередной тусовке или в интервью помянуть прадеда — князя. Состоять в дворянском собрании. Кое-кто занимается мифотворчеством. Я знаком с писателем, у которого отец был счетоводом, а дед мелким купчиком. Теперь первый превратился в крупного историка, второй — в князя.
— Спрос рождает предложение. Появились конторы, которые разыщут ваших предков со времен татарского нашествия
— Вы, наверное, спросите, почему я не обратился в подобную фирму? Хотел иметь верного человека, который работал бы только на меня.
— И Стольникова оказалась именно таким человеком?
Антонов неожиданно покраснел и, почувствовав это, рассердился. Но это проявилось только в том, что из голоса исчезли доверительные нотки. Тон стал подчеркнуто вежливым.
— Да! Эта девушка меня полностью устраивала. Серьезная, сдержанная Слава Богу! Саша снял камень с моей души! Как вам удалось его разговорить? — Он на секунду замолк, словно раздумывал, не слишком ли разоткровенничался перед гостем. Перед гостем, который только что был нанят на службу. Наверное, решил, что «слишком», и закончил энергичным:
— Вот так!
Это «вот так» прозвучало с мальчишеским вызовом.
Фризе решил — пора сматываться. Но не мог не задать своему только что обретенному клиенту еще один вопрос:
— И Стольникова, и Павлов разыскивали в архивах документы о ваших предках. Одной угрожали, другой убит. В вашей биографии, в материалах о ваших предках ничего не могло быть «взрывоопасного»?
— Владимир Петрович, вы же юрист! Помните: «после этого не значит поэтому»? Я ничего не переврал?
— Нет.
— Согласен, работа в архиве— хороший повод порасспрашивать о Павлове тех, с кем он провел свои последние дни. Даже часы. Но думать о том, что его убийство как-то связано со мной?! С моей работой? Можете не беспокоиться — в ней нет ничего криминального! Ни одного события, знакомство с которым грозило бы людям смертью. — Голос Антонова опять стал спокойным и ровным. Но ледышки в глазах не растаяли. — Кстати, я еще не удостоился чести попасть в архивы.
— Ошибаетесь.
— Вот как?
— Всю жизнь вы где-то работали, заполняли анкеты, писали статьи и автобиографии, на вас составляли объективки.
— И доносы.
— Наверное, и доносы, — согласился Фризе. — Вы присутствовали на заседаниях и советах. И каждые пять лет учреждение, в котором вы служили, сдавало документы в архив. Их заставляли это делать.
— Я как-то не принял это в расчет. Но люди, которых я нанял, искали материалы, относящиеся не ко мне, а к моим предкам.
Фризе не раз уже слышал такие фразы, как «я нанял», «я уволил», «я отказался платить». Почти привык к ним. Но всякий раз, слыша их, огорчался. Испытывал чувство досады. Знал: еще годик-два — и это чувстве пройдет. Но пока никак не мог от него отделаться.
— Ваши предки были людьми заметными?
— По отцовской линии — все священнослужители. Последнего священника в роду, моего деда, в тридцатом году арестовали. Состряпали целое дело «истинно православных». Судили. Некоторые подробности, о которых я не подозревал, успел раскопать Леонид. Я знал лишь о том, что дед был арестован, выслан. И умер в ссылке…
Банкировские предки Владимира не интересовали. Но хочешь не хочешь ему предстояло познакомиться с ними в архиве. Чтобы войти в доверие к людям, с которыми общался Леонид Павлов. И ради этого изображать старательного исследователя пожелтевших манускриптов.
Поэтому Фризе довольно бесцеремонно прервал хозяина кабинета:
— Виктор Сергеевич, с этой минуты я начинаю отрабатывать свой гонорар. Времени упущено много. Поэтому — к делу.
— Слушаю вас. — Банкир насупился. Наверное, не привык к тому, что-бы его прерывали.
— Мне понадобится от вас доверенность для работы в архиве… — Фризе перечислил необходимые документы.
Через пятнадцать минут он уже вышел из банка, вооруженный до зубов справками, требованиями, запросами. Бумажками, без которых ни один опытный штурман не отправится в плавание по морям бюрократии.
Фризе чувствовал себя крошечным муравьем, которому надо поспеть добраться до своего муравейника. Контрольный срок — закат солнца. Лес незнаком и враждебен. Неизвестно, в какую сторону двигаться.
В детстве Владимир очень любил, когда мать читала ему эту сказку. Прислушиваясь к ясному, негромкому голосу, он чувствовал себя уютно и защищенно. И не пугался даже в самые драматические моменты.