Что за костер без огня?
Что моя жена без меня?
Что за луг без ромашки
И рак вареный без рюмашки?
Я вдруг почувствовала, что немного опьянела, и сказала себе: «Хватит есть и пить!» Перед тем как вынесли блюда из-под раков, произошел маленький инцидент, показавший, насколько гости напряженно относятся к хозяйке.
Адель вдруг заметила большой бутерброд с аппетитными раками на тарелке Хедвиг и, перекрывая гул голосов захмелевших гостей, крикнула:
— Поглядите-ка, целая гора раковых шеек! М…м…м… Я желаю их съесть, слышишь?
Но не успела Хедвиг ответить, как Йерк Лассас вмешался:
— Она не отдаст своих раков, — спокойно заявил он, — но согласится продать их на аукционе.
Адель скорчила кислую мину, а Хедвиг улыбнулась и сказала:
— Своих раков я не продам, я сама их съем. А вот у Осборна раков осталось куда больше, вот он и продаст их на аукционе.
Тут Адель вдохновилась и включилась в игру. Она предложила двадцать пять эре, я — одну крону. Все стали по очереди повышать ставки, но, когда сумма поднялась до пяти крон, большинство вышло из игры. Только Хедвиг и Эйнар, которые, видно желая порадовать веснушчатого юношу, предложили десять крон.
— Десять пятьдесят, — сказала Адель.
— Одиннадцать! — с вызовом воскликнул Турвальд.
— Двенадцать, — чуть помедлив, предложила Адель.
«Пятнадцать», прозвучавшее из уст Турвальда, явно означало не желание полакомиться сочными раками, а стремление щелкнуть по носу тиранку Адель.
— Двадцать крон, — упрямо отрезала хозяйка.
— Двадцать пять! — встрял Йерк Лассас. Он быстро переглянулся с Виви Анн, избегавшей смотреть на мать.
— Тридцать!
На густо напудренных щеках Адели выступили красные пятна.
— Тридцать пять.
Глаза Осборна округлились. На веранде наступила тишина.
— Сорок, — невнятно пробормотал Йерк.
Адель громко перевела дыхание.
— Сорок пять.
— Пятьдесят, — не уступал Йерк.
— Пятьдесят пять.
Виви Анн, не моргнув, предложила шестьдесят. И борьба продолжалась.
Семьдесят. Восемьдесят. Девяносто.
Когда Виви Анн провозгласила «сто», в голосе ее звучал триумф, заставивший сидевшую напротив мать обиженно поджать тонкие губы. И, глядя на выражение ее лица, я вспомнила слова тети Отти: «Вообще-то она не злая, просто очень одинокая».
Когда Виви Анн кинулась за своей сумочкой и протянула сотенную Осборну, онемевшему от счастья, напряженная обстановка разрядилась. Мета тоже сияла. Все шутливо поздравили Осборна и пошли мыть руки, испачканные раками, чтобы после насладиться прочими яствами.
Я сунула голову в кухню, где Хедвиг хлопотала вовсю с помощью Йерка.
— О, Господи! Неужели мы еще будем есть?
— Только немного почек с жареными грибами.
Йерк улыбнулся:
— И артишоками. А на десерт будет дыня. И малина. И торт.
Я тихонько застонала и вернулась на веранду. К своему удивлению, я с аппетитом уплела свою порцию жаркого с почками и жареными грибами. А Аларик есть не стал. На вопрос Адели, показалось ли ему это блюдо невкусным, он ответил заплетающимся языком:
— Да нет… вовсе нет. Просто в меня больше не лезет.
— Ты слишком много выпил, — жестко констатировала сестра и съела его порцию.
Мы становились сонными и отяжелевшими. Беседа не клеилась, и я без сожаления покинула компанию на веранде и пошла в красивую комнату Виви Анн, чтобы покормить свою маленькую дочку. Мне захотелось последовать ее примеру: лечь и заснуть.
Однако я подумала, что меня хватятся. Зная, что после ужина все пошли на второй этаж пить кофе, я поднялась туда. Там были Адель, Турвальд, Йерда и Йерк.
Адель предложила мне выйти в темноту на террасу, подышать прохладным воздухом.
— Мы решили подождать с кофе, кто хочет, может пока выпить грога, — она держала во рту турецкую сигарету, а в руке — свой любимый коктейль из джина с кока-колой, — но где все остальные? Йерк, сбегай за ними!
Кто-то позвал Йерду, и с Аделью остались только я и Турвальд.
— Подумать только, Адель, сколько никотина твой организм получает в год из-за этого курения, — стал доказывать ей Турвальд.
— Но ведь я курю сигареты с фильтром…
— Неужели не можешь бросить? Раньше я тоже…
Я думала о своем и смотрела на небо. Мириады звезд вывели на черном небосводе удивительные узоры. Ночь была тихая, безветренная. Озеро блестело, манящее и угрожающее.
Из-за угла дома послышались торопливые шаги. В полосе света, падавшей от веранды, показалась Виви Анн. Ее платье в широкую полоску белело в темноте. Она запрокинула голову и громко крикнула:
— Мама! Мама! Иди сюда скорее!
Она вдруг резко замолчала и, переведя дыхание, продолжала:
— Дяде Аларику плохо! По-моему, он… — И очень медленно добавила: — Да, он точно умирает.
Глава четвертая
Я должна была ожидать этого. Неясное беспокойство, мучившее меня последние сутки, было своего рода предостережением, предвещало что-то пугающее, роковое. Одна и та же мысль сверлила мозг, словно надтреснутая патефонная пластинка: «Я знала это. Я знала это…»
И все же меня как громом поразило. Я застыла на месте и пересохшими губами прошептала:
— Нет, нет. Не может быть… Только не Аларик…
Турвальд, казалось, был поражен не меньше меня. Но Адель, осушив половину своего бокала, равнодушно сказала:
— Господи Боже! Этого только не хватало!
Спускаясь с лестницы и выходя в сад, она что-то бормотала, вроде того, что ее преследует злая судьба и настырная родня. Мол, они ни капельки не ценят всего, что она для них делает, а если еще вдобавок решили умирать на ее званом ужине, это уж вовсе бессовестно.
С поросшего лесом пригорка, отделявшего владения фру Ренман от дома тети Отти, доносились взволнованные голоса. Аларик Гуннарсон стоял на коленях в брусничнике над пеньком. Его сильно рвало. Йерда тщетно пыталась облегчить его страдания, поддерживая мужа за плечи, гладя его лоб. Виви Анн плакала, а Хедвиг держала в дрожащей руке фонарь, освещавший эту печальную сцену.
— Врача… — всхлипывала Виви Анн, — надо позвать врача…
Адель решительно поднялась на пригорок и подняла брата на ноги. Он стоял и заплетающимся языком бормотал:
— Пош-шла к чертям… Сс-терва…
От него так сильно несло перегаром, что Адель попятилась и презрительно сказала:
— Свинья! Напился как гагарка!
«Как может свинья быть одновременно и гагаркой?» — пронеслось у меня в голове, однако мне было не до шуток.
Йерда Гуннарсон, славная, добродушная Йерда вдруг потеряла самообладание и в ярости закричала золовке в лицо:
— А ну-ка заткнись! Мало зла ты причинила Аларику? Да еще смеешь ругать его, когда он еле жив! Проваливай отсюда, а не то я за себя не ручаюсь!
В этот момент со стороны озера подошли Йерк и Эйнар. Все стали бурно обсуждать, что делать.
— Он умирает, — продолжала всхлипывать Виви Анн, — взгляните на его лицо, он просто позеленел. Да, да, он точно умирает.
Но Хедвиг не пожелала светить ему фонариком в лицо, чтобы убедиться, позеленел ли ее брат. А я начала верить, что Адель права, она уже не тоном превосходства, а спокойно объяснила:
— Он объелся раками и перебрал водки, вот и вся его болезнь.
Турвальд Бьерне пощупал пульс Аларика, что-то тихонько спросил у Йерды и медленно сказал:
— Ясно, что у него слабое пищевое отравление, но не более того. Мы все порядком перебрали.
И он был абсолютно прав. Аларик выпил больше нас всех. Наконец рвота у него прекратилась, всеобщее волнение улеглось, и мы с Эйнаром удалились.
Мы побродили немного по саду, и я сказала, что званый ужин не удался, раз никто не целовал женщин при свете звезд. Но у моего мужа было весьма прозаическое настроение, он заявил, что жаждет выпить кофе, и мы поднялись на второй этаж. Кофейный стол был накрыт в большом зале перед террасой, и я опустилась в роскошное мягкое кресло.
— Как себя чувствует Аларик? — спросила я.
— Он спит в кровати Хедвиг, — поспешила сообщить Виви Анн. — Ах, у меня был просто шок!
Йерк Лассас усмехнулся:
— Девочка, видно, никогда не видела пьяных.
— Ясное дело, видела, — запротестовала Виви Анн, — не такая уж я святая невинность, как ты меня представляешь.
Сидевшие в углу Мета и Осборн захихикали. Был уже двенадцатый час, неудивительно, что они немного устали. Турвальд и Йерда вышли на террасу, а Хедвиг стала наливать кофе в чашки.
— Милая Йерда, оставь свой грог, выпей-ка лучше кофе.
Адель и Йерда не обращались друг к другу, но в целом вели себя корректно. На щеках у Йерды выступил ярко-красный румянец, и я с тревогой подумала о ее высоком давлении.
Эйнар болтал с Метой и Осборном и неожиданно резким тоном спросил:
— Что это за история с мертвым черепом на шесте и ночным стуком в дверь террасы?
Все стали с удивлением расспрашивать меня. Но я предоставила Мете драматическое описание событий и стала с любопытством изучать лица слушателей. Если виновником был не Аларик Гуннарсон, в чем я сильно сомневалась, злоумышленник должен был находиться в числе лиц, распивавших в этот момент кофе и слушавших рассказ Меты.
Слушатели реагировали по-разному, но, насколько я могла судить, вполне естественно.
Виви Анн, Адель и Йерк Лассас иронически посмеивались.
У Хедвиг и Йерды вид был серьезный и слегка взволнованный. Они осуждали злоумышленника, посмевшего напугать юную девушку.
У Эйнара вид был мрачный. Я поняла, Эйнар сердится, что я не рассказала ему о случившемся, и, вздохнув, подумала о том, что получу от него выговор.
Йерк, ухмыляясь, сказал:
— Любопытно было бы взглянуть на эту тыкву.
В темных тролличьих глазах Виви Анн светилось любопытство.
— А вы не… Я хочу сказать, вы не догадываетесь, кто пугал вас?
Мета уже открыла рот, чтобы сказать что-то, но Осборн, понимая, что нужно молчать, наступил ей на ногу и с невинным видом сказал: