— Чего это он? — испугался Андрей.
— А потом вы увидите красивые яркие кусты, — все-таки вычитал что-то в темноте Витя-красавчик. — О-о! Я вижу эти кусты!.. Они очень красивые! Вот! А теперь я вижу, как они сливаются в один огромный куст, и в нем что-то погибает… Что же это?
Пальцы Вити-красавчика впились в подлокотники. Казалось, еще немного — и он оторвет их.
— Да, я вижу… Вижу, — объявил он трагическим голосом. — Это раковина… Красивая-красивая раковина…
— Ну, ты прям сказочник! — лягнул грубым «ты» Андрей.
Глаза Вити-красавчика распахнулись. Они выглядели уставшими и пустыми. Их будто бы выпили до дна.
— И еще я увидел что-то странное… Похоже, что это был горох. Сухой горох. Он рассыпался. Ладони пытались собрать его, но у них ничего не получилось…
ЧЕРНАЯ МЕТКА,ПОЧТИ ПИРАТСКИЙ ВАРИАНТ
Эразм первым заметил девчонку с транспарантом. Она испуганно уворачивалась от выходящих через двери аэровокзала людей и напоминала речной бакен с торчащей над ним фанеркой-объявлением о сужении фарватера, который раскачивался на бьющих его со всех сторон волнах.
Впрочем, на белой фанерке не очень ровными красными буквами были написаны три слова: «Конкурс «Голос моря».
— Девушка, мы с вами не встречались в том году в Майами? — первым вырвался к ней из толпы Эразм.
— Если вы, товарищ, не певец, то проходите, пожалуйста, мимо, — покраснев, попросила она.
— А на Канарах? Прошлой осенью?
— Мы — группа «Мышьяк», — заслонил собою соло-гитару Андрей.
Но даже задвинутым на второй план Эразм не ощущал себя отрезанным от девушки с красными щеками. Он был ровно на голову выше Андрея и помехи перед собой не замечал.
— Давайте познакомимся, — над плечом Андрея протянул он длинную, похожую на кишку пожарного гидранта руку в сторону девушки. — Меня зовут Эразмом. Прошу не путать с маразмом.
Его тощие пальцы никого не заинтересовали и он убрал руку. Черные очки скрыли легкую обиду, затуманившую глаза.
— Вы багаж получили? — заботливо спросила хозяйка транспаранта.
— Получаем, — ответил Андрей. — A-а, вот уже пацаны тащат…
В группе грузчиков из трех человек лидировал Санька. Спортивная сумка на пузе, ее близнец — на спине, в руках — по чемодану. Если бы кто-нибудь догадался поставить ему на голову еще один баул и он бы сделал с ним хотя бы шаг, то сразу бы попал в Книгу рекордов Гиннесса. Но Санька об этом не знал, а волокущие по асфальту возможно именно этот рекордный баул двое других членов группы — все такой же солнечно-рыжий бас-гитарист Игорек и вечно заспанный клавишник Виталий — не смогли бы вскинуть баул на уровень головы, потому что над их поклажей раскачивались проводки плеера. Один микрофон был воткнут в ухо Игорька, второй — в ухо Виталия. Черный провод выглядел перемычкой, навеки скрепившей сиамских близнецов. Синтезатор в чехле-чемодане, раскачивающийся у левой ноги Виталия старательно бил по всем встречным. Такой злой синтезатор не мог рождать ничего, кроме хард-кора и хэви-металла. А может, он злился именно потому, что хотел играть хардкор и хэви-металл, а его заставляли исполнять попсу.
— Эй, сачки, идите багаж получайте! — в ритм музыке, ввинчивающейся в голову, прокричал Игорек.
Виталий промычал что-то в поддержку. Хотя, наверное, он хотел зевнуть, но поленился открыть рот.
— Пошли, Эр, — предложил соло-гитаре Андрей. — У нас негров нет.
— Здрасьти, — под удар чемоданов по асфальту поздоровался с девушкой Санька.
— Наверное, с этим рейсом только ваша группа прилетела, — грустно сообщила она.
Видимо, если бы все участники конкурса прибыли в Приморск на одном самолете, ее счастье не имело бы предела.
У девушки был высокий, по-учительски выпуклый лоб, совсем не модная прическа и совершенно немодная одежда. В таком платье из крепдешина — синее, в крупный белый горох — можно было выйти на улицы города в середине шестидесятых, и никто бы на него не обернулся. Вдобавок ко всему лицо у девушки не хранило на себе прикосновений помады, пудры или туши, и Санька, удивившись больше всего тому, что длина ее светлых ресниц как раз и не подчеркнута тушью, самым распространенным женским атрибутом обольщения, почему-то решил, что имя у нее должно быть соответствующим: или Фрося, или Алевтина.
— Санька, — протянул он красную ладонь.
— Нина, — положила она на нее свои подрагивающие пальчики.
Он подержался за ее холодную кисть ровно столько, сколько нужно, чтобы не вызвать недоуменный взгляд, и снова перешел на намеки:
— Солист.
— Что? — не расслышала она под нудный женский голос, объявляющий отлет их борта уже в Москву.
— Я говорю, я — солист. А вы?
— Я из оргкомитета конкурса. Технический работник.
— Это как?
— Обеспечиваю доставку конкурсантов в гостиницу.
— Номера «люкс»?
Краснота рывком вернулась на ее щеки. Она подумала о чем-то своем и все-таки не решилась ответить. В «люксы» ехали отдыхать такие, как Витя-красавчик. Для никому не известных музыкантов хватало и трех звезд.
— Вы из Приморска родом? — пытался расшевелить ее Санька.
— Почти.
— Это как?
— Тут поселок рядом есть. Я там живу.
— Везет. Всю жизнь — на курорте!
— Это для отдыхающих курорт. А я, бывает, что за сезон ни разу и в море не искупаюсь…
— А вот когда все приедут и некого будет встречать, вас уволят?
— Почему же? Я же технический работник.
— То есть без вас конкурс развалится?
— Не развалится, — с учительской строгостью ответила она и наконец-то опустила транспарант.
Даже сейчас, поздним вечером, под дыхание морской прохлады, в полумраке спасительной тени Приморск ощущался чем-то жарким, парким и сонным. Сразу захотелось пить, хотя жажды в общем-то не было. Просто, видимо, Приморск любил заставлять людей пить. Что угодно. Одним хватало воды, других тянуло к вину.
— А вот и мы! — озвучил свой приход Андрей.
На нем висело все остальное, что еще оставалось на транспортной дорожке. Долговязый Эразм грел руки в бездонных карманах джинсов. Его единственный груз — его же гитара — пряталась в чехле за спиной и напоминала ружье.
— Девушка, а в Париже этой весной вы не были? — смешно подергивая носом на каждом слове, спросил Эразм.
— Товарищи, следуйте за мной! — неожиданно громко объявила Нина.
Все и так уже стояли в трех метрах от нее. Митинговая громкость не требовалась. Может, она хотела растормошить Игорька и Виталия, скрепленных одним проводом. Они стояли, отвернувшись от всех, и поедали глазами девушек в купальниках, сидевших за столиком придорожного кафе на той стороне улицы и эротично поедавших мороженое. За соседним столиком сидел парень в серой майке и тоже улыбался, глядя на бойких девушек. Когда одна из них задержала белый брикет дольше обычного во рту и, медленно вынув его, с замедленной старательностью облизнула губы, Игорек и Виталик одновременно крикнули: «Й-йеа!», и правая ладонь одного из них хлопнула по левой ладони другого. В эту минуту они уже казались не сиамскими близнецами, а единым существом.
— Автобус ждет нас на стоянке за вокзалом! — напомнила о своей начальнической роли Нина.
— А вы случайно не работаете по совместительству старшиной роты? — сдвинув очки к кончику носа, поверх них посмотрел на голосистую девочку Эразм.
Из-за его долговязой фигуры, которую и без того удлиняла черная майка с пижонистым V-образным вырезом у горла, вылетел кто-то синий и жадно, затравленно дышащий.
— Вы того… артисты? — спросил он и облизнул губы быстрым язычком.
— Чего? — обернулся на него Андрей.
— «Мышьяк»?
Теперь уже парень говорил только с Андреем. Другие для него не существовали.
— Ну, «Мышьяк»…
— Из Москвы?
— Да. Из Москвы. А есть «Мышьяк» из Тамбова?
Парень странно подвигал туда-сюда ногами, и Санька только теперь увидел, что он не весь синий. Кроме действительно синих майки, джинсов по колено и бейсболки на загорелой до меди голове его ноги утяжеляли оранжевые ботинки с роликовыми коньками. Как и положено любому продвинутому роллеру, на парне чернели наколенники, налокотники и перчатки без пальцев. На правой руке они были сжаты в кулак.
— Автограф, что ли, дать? — презрительно посмотрел все так же поверх черных кружков Эразм.
— Это — вам, — сунул роллер что-то в руку Андрею и, задом отъехав от него, резко развернулся, нагнулся и, по-конькобежному размахивая руками, понесся вдоль здания аэропорта.
— Фэн, что ли? — сверху прогудел Эразм.
— Не по-хо-же, — почему-то по складам ответил Андрей.
Морщины на его лбу собирались все гуще и гуще. Так сбиваются в кучу мутные облака, чтобы превратившись в тучу, хлестнуть яростным ливнем.
— Ты его лицо запомнил? — повернулся Андрей к Саньке.
Тому стало жалко лоб барабанщика. От такого сжатия он должен был ныть и болеть.
— Пацана, что ли?
— Ну, не меня же!
— Вообще-то нет. Ботинки запомнил. Оранжевые.
— А вы?
Сиамские близнецы-плеерщики стояли к ним все так же спинами и смотрели живое кино про девиц, поедающих мороженое. Все звуки мира для них сосредоточились в наушниках. Они и головами-то раскачивали одновременно. То влево, то вправо. Будто делали зарядку от остеохондроза.
— У него на бейсболке «Даллас» написано, — вставил Эразм. — А зачем он тебе сдался?
— На, — передал Андрей записку Саньке.
— Это он тебе дал?
— Да читай ты! Про себя только.
«Граждане-товарищи из группы «Мышьяк»! Настоятельно советую всем вам свалить из Приморска и больше здесь не возникать. Лабайте по подвалам в Москве и сюда не суйтесь. Если завтра до полдня не слиняете, вам всем кранты! Пацаны».
Листок был из школьной тетради по математике. Буквы нарисованы по-печатному, но вкривь да вкось. И ни одной ошибки. Пацаны так писать не умеют.
— Значит, не запомнил?
Сощурившись, Андрей пытался сам хоть что-то вспомнить, но ничего, кроме обшелушившегося носа парня перед глазами не возникало. И еще — пальцы. Мокрые, словно только что мокнутые в воду.