— Ты где был? — недовольно спросил Андрей.
— Загорал.
Поднеся наполненный стакан к губам, Санька выпил его с постаныванием. Когда закончил, показалось, что жажда стала еще сильнее.
— А что с регистрацией? — спросил он Андрея.
— Да при чем тут регистрация! — всплеснул тот руками. — Если не найдется Эразм, эту регистрацию можно засунуть в одно место!
— Сколько конкурентов?
Вопрос был задан с таким спокойствием, что Андрей дрогнул.
— Чуть не забыл в этом дурдоме… Это визитки для участников конкурса. Чтоб охрана на входе в дворец культуры пропускала.
Он раздал их по очереди музыкантам. Санька взглянул на свою и чуть не подпрыгнул. А может, и подпрыгнул бы, но после стакана воды ноги почему-то уже не слушались его.
— Что это? — спросил он Андрея.
— Я ж сказал, визитка!
— Нет. Вот это, — отчеркнул он ногтем левый верхний угол пластиковой карточки с прищепкой.
— Где?.. A-а, это символ конкурса. Морская раковина. Та девчонка, Нина, говорила, что и главный приз вроде тоже сделан в форме раковины. Она, кажись, позолоченная…
— А не рог изобилия?
— Нет. Раковина.
Перед Санькиными глазами сначала всплыла простыня транспаранта, висящая над набережной. На ней был нарисован не рог изобилия, а раковина. Наверное, местный художник ни разу не видел настоящих раковин, а может, и видел, но рисовал на уровне новичка.
— Красивая раковина. Четыре колеса. Совсем рядом, — пробормотал Санька.
— Ты что, перегрелся? — сделал озабоченное лицо Игорек.
— Его нужно спать уложить, — предложил Виталий.
Все болезни мира он лечил только одним лекарством. Тем, которое и сам предпочитал всем другим.
— Точно — рядом, — уже громче сказал Санька. — Помните, что нагадал Витя-красавчик? — обернулся он к Виталию и Игорьку.
— Какой Витя? — нараспев ответили они одновременно.
Рядом с сонным тенорком Виталия испуганный, неизвестно откуда прорезавшийся баритон Игорька смотрелся вполне прилично. Ему б не свои четыре струны дергать, а петь.
— А что он нагадал? — запрокинув голову, вслушался в свои воспоминания Андрей. — Я про горох помню, а что — рядом?
— Он сказал что-то типа того, что один из нас станет невидим, а потом… потом… Вот, точно! Потом мы будем разыскивать его по всему городу, а он окажется совсем рядом!
— Где — рядом? — наклонился под свою кровать Игорек.
— Километр — тоже рядом, — посомневался Андрей. — Все относительно.
РЯДОМ, РЯДОМ,ВСЕ ВРЕМЯ РЯДОМ
С улицы гостиница выглядела еще хуже, чем изнутри. На ней вполне уместно смотрелась бы табличка «Памятник старины. Охраняется государством». Если бы только не ржавые потеки по фасаду. Железобетона в старину не существовало.
— По расписанию у нас с шести до семи вечера репетиция на сцене дворца культуры, — негромко объявил Андрей. — Теперь наш порядковый номер — одиннадцатый.
— Почему одиннадцатый? — удивился Санька. — Ты же сам говорил, что мы — тринадцатые.
— Две группы почему-то на регистрацию не явились. Как раз те, что были перед нами по списку.
— Опоздали?
— Нет, они типа того что уезжают…
— Ты точно знаешь?
— Не совсем. Кто-то сказал… A-а, кавказец брякнул. Как его?..
— Джиоев, — вставил Виталий.
— А откуда кавказец знает? — нахмурился Санька.
— Эти две группы с ним в один номер поселили. Там группы-то по два человека. Одно название!
— Значит, есть пятиместные номера, — после двух арифметических действий в голове решил Санька.
— Нет, у них тоже четырехместный. Джиоев на раскладушке спал…
— Ну вот! А ты говорил, у него спонсоры богатые.
— Ничего я не говорил!
— Мы что, загорать вышли? — вяло поинтересовался Виталий. — Прикиньте, если мы еще час простоим?
Если нормального человека солнце может усыпить за полчаса, то Виталию хватило и пяти минут. Его веки вновь потяжелели, будто все льющееся на Приморск солнечное тепло впиталось именно в его веки.
— Ладно. Идите в номер, — решил Санька. — Я сам.
— Я с тобой, — не согласился Андрей.
Вдвоем они залезли по ржавой пожарной лестнице на крышу гостиницы. Горячий битум плавал под ногами болотной коркой. Его едкий запах сразу смел аромат хвои и моря, который мягко овевал внизу и хоть немного, но облегчал пытку жарой.
— Значит, конкурентов осталось двадцать четыре, — опять став на время математиком, себе под нос пробурчал Санька.
— Боюсь, что мы уже не конкуренты, — нашел ошибку в его расчетах Андрей.
— Не накликай!
— А что толку? Как мы без соло-гитары выступать будем? Ты же не можешь…
— Могу, но плохо…
Глазами Санька что-то отмерял по фасаду гостиницы, повернулся к антеннам, стоящим рядом друг с дружкой и оттого похожим на раздвоенный ствол молодого деревца, и сразу направился к ним. Зачем-то изучил основания. Одна антенна стояла ровно, а вторая, согнувшись у самого битума, ложилась, ластилась к соседке.
— Вы чего тут, гад, делаете? — встряхнул Саньку незнакомый голос.
Он обернулся на него и глаза в глаза встретился со скуластым небритым мужиком в тельняшке. Рваные шлепки на его ногах прилипали к битуму. Он шел по нему, будто по вязкой весенней грязи.
— Зачем вы антенну трогали? — укорил он Саньку.
— Он ничего не касался, — постоял за друга Андрей.
— А чего ж так плохо, гадство, сигнал идет?
— Какой сигнал?
— По «ящику». Дюдик смотреть, гад, невозможно.
— Чего смотреть? — не расслышал Андрей.
— Дюдик… Ну, детектив…
— Ты давно телек включил? — приложив ладонь козырьком ко лбу и только теперь внимательно рассмотрев мужика, спросил Санька.
— Токо што.
— Понятно, — врастяжку произнес он.
Мужик доплыл до антенн-близнецов и стал старательно выравнивать ту, что любовно склонялась к своей подружке.
— А ты давно в гостинице живешь? — поинтересовался Санька, хотя уже многое понял по внешнему виду собеседника.
— Лет пятнадцать, гад.
— А квартира что… Не дают?
— Три года назад стоял первым в очереди по порту — и все, кранты…
— Больше не дают? — понятливо спросил Санька.
— Как отрезало! Порт, гадство, — банкрот. К директору в том месяце ходил, за грудки брал… А что толку? Мычит, гад, как теленок. Все разворовал, гаденыш, а теперь за банкротство прячется. А я где денег на фатеру достану? Вот ты — москвич. Верно?
— А как определил?
— Ну, во-первых, незагорелый. А во-вторых, у нас таких шмоток, гадство, на базаре не сыскать. Я знаю точно. Сам эти тряпки из Туретчины, гад, в родной Приморск вожу. Тем и живу…
Осматривать свои «шмотки» прямо при мужике было нехорошо, но Санька представив себя со стороны, внимательно изучил сменивший его взмокшую рубашку сине-белый, в полосочку, балахон BAD + BAD, клетчатые штаны SN SPEED и кроссовки NIKE последней модели и только теперь понял, что сыщик из него не получился. Главная заповедь сыщика на улице — быть незаметным. А если ты торчишь как дерево в пустыне, то на тебя даже слепой обратит внимание.
— А при чем здесь москвич? — не понял логику мужика Санька.
— А при том, что у вас в столице можно приличную деньгу, гад, заколотить и купить квартиру. А у нас загнешься, пока на один квадратный метр, гад, заработаешь! Цена ж почти такая, как, гад, в Москве! Курорт, гадство!
— Правда? — наконец-то проникся уважением к Приморску Санька.
— А то нет! Вот вы на конкурс приехали? Точно?
— Ну, вообще-то да…
Осведомленность мужика в тельняшке удивляла уже не меньше, чем пропажа Эразма.
— А кто хозяин конкурса, знаете?
— Знаю, — ответил Андрей. — Я его сегодня видел. Молодой, но почти лысый. Фамилия у него такая… двойная…
— Буйное! — первым произнес ее мужик. — Вот он, гад, и сделал, что в Приморске цены на жилье как в Москве.
— И как же он сделал? — удивился Санька. — Мэром, что ли, был?
— Ни хрена не мэром! Из ниоткуда, гад, всплыл. И сразу торговлю квартирами развернул. У дедов и бабок за копейки скупил, новым бандюгам, гад, по аховым ценам продал. А когда, гад, цены встали и бандюг с деньгами не осталось, открыл магазины, ночной клуб, казино. А теперь, видать, решил на музыке пошустрить. Буйное, гад, такой мужик! Он зазря ничего делать не будет. Значит, гад, выгода у него с вас большая.
Мужик рассказывал интересно, но почему-то утомил. А может, солнце напару с вонючим битумом сделали свое дело. Хотелось пить, хотелось спрятаться в тень, и Санька спросил о совсем неожиданном для мужика, который, кажется, готов был рассказывать о ненавистном Буйносе еще час:
— Ты гостиницу, ну, все номера хорошо знаешь?
Мужик поплыл с лица. Ему как будто сказали, что вся его жизнь прошла напрасно.
— Глаза завяжи — обойду, ни разу, гад, не стукнусь! — выпалил он.
— Тогда… тогда… вот скажи, есть такое место в гостинице, куда реже всего заглядывают?
— Не-е, таких нету. — Покачал он нечесаной головой. — Номера утрамбованы, гад, под завязку. Даже в комнатах для глажки, а они на каждом этаже, и то проживают. Время, гад, такое. Я ж говорил про квартиры…
— Правильно, говорил, — поддержал мужика Санька. — А может, все-таки есть?
— Да чего ты пристал?! — одернул его Андрей. — Пошли в номер. Надо думать, как без Эразма репетировать. Может, еще успеем из приморских ребят найти гитариста. Вот у вас ансамбли здесь есть? — спросил он у мужика.
— Никого у нас тут нету! — выставленной ладонью оттолкнул от себя вопрос бывший портовый работник. — У нас все жители, гад, делятся на бандитов и остальных. Остальные — голь перекатная. Типа меня. Вот дай мне автомат в руки — всех, гад, перестреляю! В решето!
— Ладно. Пошли в номер, — согласился с Андреем Санька.
Руки мужика вздрагивали. В них будто бы прыгал автомат, которым он косил людей. Других людей, кроме Андрея и Саньки, на крыше не было.
Они гуськом прошли к пожарной лестнице.
— А это что за здание? — остановившись у бетонного барьера на краю крыши, показал вниз Санька.