— Бери за ноги! — крикнул Андрей.
СОВЕТ В ФИЛЯХ,ИЛИ СДАЧА ПРИМОРСКА ВРАГАМ
Только через несколько минут Эразм вспомнил, что он может говорить.
— Уж-же это… ут-тро? — спросил он и попытался сесть на кровати. — У-у, е-мое!.. Тошниловка какая!.. Мы это… пили, что ли, вчера?
— Ты где ночью был? — со строгостью менеджера спросил Андрей.
Поиск закончился и права старшего в группе, временно отданные Саньке, возвратились к нему.
— Кто был? — сделал удивленное лицо Эразм.
Вместо удивления получилась брезгливая гримаса.
— Ну, не я же!
— Я это… спал.
Голову кружило, будто в детстве на карусели. Слова получались какими-то круглыми, похожими на детские воздушные шарики. Эразм произносил их, и ветер тут же уносил слова, вычеркивал из памяти. Да и произносил он как-то странно, словно вновь учился говорить.
— Мы это… пьянствовали, что ли? — приподнявшись на локтях, обвел он всех сидящих мутным взглядом.
— Не мучай его, — посоветовал Андрею Санька, присел на тумбочку у кровати Эразма и взялся пальцами за его запястье.
— Я хочу объяснений? — с менеджерской волевитостью выкрикнул Андрей. — Не может быть, чтобы он ничего не слышал! Как-то же он попал в эту бойлерную!
— Он ничего не слышал, — отпустил запястье Эразма Санька. — Мы, к сожалению, тоже. У него слишком учащенный пульс. Наркотики еще действуют.
— Надо вызвать врача, — подал голос Игорек.
— Хорошая мысль, — ответил Санька. — За врачом уже пошли.
— Кто? — не понял Игорек.
— Тот мужик.
— Мы все виноваты, — продолжая сидеть на жесткой, больно режущей ноги, тумбочке, сказал Санька. — Хотя бы в том, что слишком крепко спали…
— Ты что-то предполагаешь? — Андрей снова ощутил себя теряющим властные полномочия.
— Пока да. Предполагаю. Маловато фактов… Ясно одно: Эразму не повезло с местом…
— В каком смысле? — поднял от пола грустные глаза Виталий.
Они были у него серыми-серыми. Как высушенный солнцем асфальт. Или как майка у скрывшегося парня.
— Чуть не забыл, — встрепенулся Санька. — Виталий, ты помнишь кафе под зонтиками возле аэровокзала?
— Где девки того… мороженое хавали? — вместо друга ответил Игорек. — Губищами?
— Да, где девки…
— Ну, помню, — тоже подал голос Виталий.
— За соседним столиком сидел парень. В майке, — напрягся Санька и дорисовал портрет: — Он ничего не пил и ничего не ел.
Ни в том, ни в другом он не был уверен, но когда Виталий лениво, еле-еле кивнул, он искренне обрадовался.
— А ты его внешность или еще что не запомнил?
Игорек хотел что-то сказать, но неспешный взмах руки Виталия остановил его.
— Он такой… загорелый. Только не по-коричневому. А как-то вроде с краснинкой, — уперев взгляд в грудь Саньки и будто сквозь эту грудь, сквозь стены гостиницы, сквозь дома Приморска пытаясь рассмотреть кафе, где все так же стояли столы под зонтиками, начал нараспев Виталий. — Это раз… Стрижка короткая. Как у «быков». Это два… Лицо… Нет, по лицу ничего не помню. Кроме того, что очков не было. Ни черных, ни простых… Он не курил. Это три… Майка… Майка вроде бы серая, а на груди…
— Эмблема! — не сдержался Игорек.
— Да, была эмблема, — согласился Виталий. — Какого-то баскетбольного клуба. Штатовского. Из Эн-Би-Эй…
— А какого? — решил поучаствовать в допросе Андрей.
Он сидел на кровати в ногах у Эразма и выглядел отцом, пришедшим в больницу навестить занедужившего непутевого сына. А тот положил на лицо свою вязаную шапочку и тихо постанывал, будто от зубной боли.
— Не заметил, какого, — виновато ответил Виталий. — Эразму плохо… Может, ему таблетку дать…
— Какую? — посмотрел на африканский узор на шапочке Санька.
Он располагался в основном на лбу Эразма и казался цветной татуировкой. В каком-то западном клипе он видел гитариста с подобной татуировкой на лбу. С нею он выглядел не гитаристом, а кандидатом в дурдом.
— Ну, анальгин… Или там аспирин… — Фармацевтические познания Виталия на этом закончились.
Он был еще слишком молод и слишком здоров, чтобы запоминать названия лекарств.
— Подождем врача, — не согласился Санька. — А то еще хуже сделаем… Так, значит, надпись не помнишь?
— Нет.
— А цвет ее хотя бы?
— Зачем тебе это нужно?
— На всякий пожарный.
— Нет, я больше ничего не запомнил. Мы ж на девок смотрели… У них такие губ-бищи были…
— Я думаю, он такого… среднего роста, — добавил Игорек.
— Он же не вставал! — удивился Виталик.
— Я так… по ногам. Как сидел, далеко ли кроссовки торчали… Слушай, а с чего ты взял, что Эразма сгубило место? Возле окна — самая классная кровать. Свежий воздух. И все такое…
— Вот именно! Все такое! — спрыгнул с тумбочки Санька и уточнил:
— Кто-то… Мы не знаем. Пока еще не знаем, кто, закрепив веревку на двух антеннах, намертво приваренных к ограждению крыши, спустился прошлой ночью к окну нашего номера, залез в него, отключил с помощью либо аэрозоля, либо платка, смоченного усыпляющим раствором и без того спящего Эразма, подтащил его к подоконнику, закрепил к канату какой-то петлей, — показал Санька на красные полосы на плечах стонущего Эразма, — и спустил вниз…
— Сам? — удивился Игорек.
— Скорее всего, не сам. Такое в одиночку не проделаешь. Их было, как минимум, двое, — посмотрел на подоконник Санька. — А может, и трое. Но самым опытным был тот, кто залез сюда и закрепил захват…
— Прямо альпинист! — восхитился Игорек.
— Альпинист?
Слово одновременно произнесли Андрей и Санька, и эта одновременность заставила их удивленно посмотреть в глаза друг другу.
— Я такой фильм видел, — виновато пояснил Игорек. — Там альпинисты своего покалеченного товарища так спускали со скалы. Карабины для этого есть специальные…
— Не знаю, — все-таки посомневался Санька. — Не видел. Я предполагаю, что спустили так. Вот эти полосы на плечах. Почти синяки…
— А что потом было? — поторопил его Андрей.
— Потом?.. Они перетащили его в бойлерную. Ключи от замков были добыты заранее. Судя по тому, что там хранятся краски и стройматериалы не одного постоянного жителя гостиницы, это было не так уж сложно сделать. Чтобы не появились лишние звуки, они смазали петли маслом…
— А кроссовки! — не согласился Игорек. — В смысле, следы! Это же следы Эразма. Значит, он сам становился на подоконники. Зачем?
— Никуда он не становился! Это шутка! — махнул рукой Санька.
— Ни хрена себе шутка! — возмутился Андрей. — А если бы его не нашли?! Он бы умер в бойлерной от голода или там обезвоживания…
— Но не умер же!
— А где гарантия, что этой ночью не пропадет еще кто-то из нас?! — повысил голос Андрей.
Капли пота на его лысине блеснули алмазами.
— Больше никто не пропадет, — твердо произнес Санька. — Из нас — точно никто!
— Знаешь, старичок, — по тону голоса явно встал на сторону Андрея Игорек, — стопроцентную гарантию не дает даже японский презерватив.
— Ну и что?
— А то, что эти пац-цаны, подписавшие письмо, больше не будут, как ты сам говорил, шутить! Они сделают что-нибудь посущественнее! А мне что-то не хочется помирать до того, как я стану суперзвездой!
— А ты ею и не станешь, — простонал из-под шапочки Эразм.
— Стану! Вместе с «Мышьяком»! Но без тебя!
— Мужики! — вскинул руки Андрей. — Кончай базар! Если мы будем друг друга кусать, толку не будет. Мало, что ли, групп развалилось по дурняку? А?
— Надо уезжать! — настойчиво потребовал Игорек. — Скажи, Виталий, надо?
— На-адо, — вяло ответил он.
— А я — против! — вскочил Андрей.
Сафари цвета хаки усиливал его командный напор, но даже и без этого маскарада Санька встал бы на сторону менеджера-барабанщика.
— Я остаюсь, — небрежно кинул он вслед за ним.
— Остался Эразм, — подвел итог Андрей. — Твое решение, — и взялся за его запястье.
— Остался не Эразм, а маразм, — вяло прожевал он, дав на время послушать свой пульс. — Война и мир. Живые и мертвые. Красное и черное. Эйс и бейс. Рикки и Повери. Я и «Мышьяк»… Я остаюсь…
— Идиот! — не сдержался Игорек.
— Ур-роды мышьяковские, где ваш долбаный врач?! — взвыл Эразм. — У меня скоро череп на куски разлетится!
Уперевший сонный взгляд в пол Виталий вдруг встрепенулся и будто бы самого себя спросил:
— А кровь?.. Сань, а капли внутри следа? Это чего?
— Бандит порезался. На крыше, — недовольно ответил Санька. — В трех местах на крыше есть точки. Кровь и тут продолжала капать…
— Ну, вы как хотите! — бросился к чемоданам Игорек. — А я сваливаю! Я…
— Как тот глист? — приглушенно спросил из-под шапочки Эразм.
— Кто? — не расслышал Игорек.
— Это анекдот. Встречаются в кишках два глиста. Один другому говорит: «Слышал последние новости? Хозяин какую-то таблетку проглотил, чтоб нас извести». А тот ему отвечает: «Брехня. Не верю. Это наглая ложь нашей прессы». И первый глист тогда говорит: «Ну, ты как хочешь, а я с вечерним калом сваливаю»…
— Гы-гы, — вяло посмеялся только Виталий.
Игорек стоял с озадаченным лицом. Видимо, он страдал синдромом жирафа и смысл анекдота понял бы ближе к ночи. А возможно, он его и не слышал, потому что уже начал складывать в ровненькую стопочку на дне чемодана свои вещи.
— Мы остаемся, — негромко сказал Санька. — Остаемся все. Больше они нас трогать не будут.
— Почему? — чутко уловил уверенность солиста Андрей.
Ему самому очень хотелось произнести эти резкие, волевые фразы, но когда-то именно Игорек привел его, бывшего водителя троллейбуса, в группу, и в том, что он стал менеджером, тоже была немалая роль Игорька, никогда не подававшего позывов к лидерству.
— Я уже купил билеты на поезд, — объявил Санька.
— Что-что? — не понял Андрей. — Ты же сказал, мы остаемся…
— Поезд? — обернулся от чемоданов Игорек. — На какое число?
— На утро завтрашнего дня, — снова сел на тумбочку Санька.