Она подбирала какие-то странные слова, когда суть проблемы можно было изложить одной простой фразой.
— Вот что, — обратился к Миле Влад, опередив меня. — Платить нам не надо, мы сами кому хочешь заплатим. Ваши деньги не решают проблемы.
— А что решает? — вкрадчиво спросила Мила.
Я смотрел на нее, на небольшие, подслеповатые глаза, и ее лицо казалось мне знакомым, но мне никак не удавалось вспомнить, где я ее видел.
— Видите ли, мадам, — снова сказал Влад. — Мы с другом бизнесмены, и нам дорога каждая минута. Потому нам не хотелось бы тратить время на милицию, давать показания, оправдываться, доказывая свою невиновность.
— А при чем здесь милиция? — насторожилась Мила. — Вы что имеете в виду?
— А вы что? — задал встречный вопрос Влад. — Зачем вы притворяетесь, будто не знаете, о чем речь?
Мила кидала быстрые взгляды то на меня, то на Влада.
— Поконкретнее, пожалуйста, — попросила она. — Я что-то не могу уловить вашу мысль. Почему вы должны оправдываться перед милицией?
— Да потому, что если мы вас отпустим, — раздраженно ответил Влад, — то сами попадем под подозрение!
— А в чем вас будут подозревать? — допытывалась Мила.
Влад посмотрел на меня и развернул кверху ладони.
— Нет, я просто тащусь! Какая же она тупая! — Он снова повернулся к Миле и, жестикулируя, словно дама была глухонемой, громко сказал: — Если мы вас отпустим — понимаете? — если отпустим и ничего про вас не скажем милиции — врубаетесь, да? — то милиция в первую очередь подумает, что это мы с другом грохнули проводницу! Въезжаете, мадам? Они на нас подумают, потому что, в вагоне, кроме нас с друганом, из мужиков остается только Йохимбе, но у него алиби! У него здоровое такое, на полметра, алиби! Я понятно выражаюсь?
— Постойте-постойте! — произнесла Мила и зачем-то снова надела очки. — Значит, тут дело совсем в другом?.. Я, действительно, сразу не поняла, о чем вы… Значит, выражаясь вашим диалектом, кто-то грохнул проводницу? И вы полагаете, что это сделала я?
Мила вдруг рассмеялась — на удивление приятно. Она запрокинула вверх лицо, и я увидел полный рот великолепных зубов. Мы с Владом с отвислыми челюстями уставились на нее.
— Вы такой забавный! — сказала Мила, скрещивая на груди руки и складывая ножки буквой X. — Сначала вам показалось, что кто-то ударил вас по голове. Теперь, значит, проводницу грохнули. Вы случайно не страдаете криминальной маниакальностью?
— Вы напрасно иронизируете, — сказал я. — Вы можете дать какое-нибудь другое объяснение тому, что видели в купе проводницы?
Мила чуть приподняла подбородок, и я понял, что она посмотрела на меня.
— А что я там должна была увидеть? — пожала она плечами.
— Постель проводницы! — пояснил Влад, разминая руки и щелкая костяшками пальцев.
— Я не смотрела на постель! — безаппеляционно ответила Мила. — Во всяком случае, когда я туда зашла, никакого трупа в купе не было!
— Может быть, хватит притворяться? — произнес Влад, не поднимая глаз. Он напоминал паровой котел. — Может, хватит валять дурочку?
Мила оказалась крепким орешком.
— Что? — переспросила она, привставая со стола. — Что вы сказали? Валять дурочку? Это вы мне сказали?
Я был уверен, что она сейчас врежет Владу промеж глаз. Но дама, нависая над ним, как строгая учительница над двоечником, выдержала недолгую паузу и властно сказала:
— Прошу вас немедленно очистить мое купе! Немедленно выйдите отсюда! Убирайтесь!
Влад не заставил Милу повторять. Он резко встал, первым вышел в коридор, но там круто обернулся и, грозя пальцем, произнес:
— Имейте в виду: мы с другом — два свидетеля, и оба подтвердим, что видели, как вы вышли из купе проводницы без пятнадцати два. Мы видели, как вы пытались открыть окно, наверняка для того, чтобы выкинуть орудие преступления, а потом сожгли у себя в купе какую-то улику. Мы подтвердим, как вы предлагали нам взятку взамен нашего молчания! А теперь можете хлопнуть дверью и запереться.
Обвинительная речь Влада была просто блестящей. Он не сказал ничего конкретного, но слова прозвучали настолько впечатляюще, что даже у меня от волнения побежали по спине мурашки.
Мила не хлопнула дверью. Поджав губы, она несколько мгновений размышляла, затем, толнув плечом Влада, вышла в коридор, решительно приблизилась к купе проводницы и без колебаний открыла дверь.
У этой женщины были крепкие нервы. Она смотрела на постель проводницы почти спокойно, хотя я не видел ее глаз, а именно они в первую очередь отражают эмоции. Даме было мало света, и она зажгла верхний светильник. Под потолком вспыхнули молочно-белые неоновые лампы. Мила сделала шаг назад, погасила свет и закрыла дверь купе.
— Где труп? — быстро спросила она, обнимая себя за плечи, словно ее знобило.
— Он пока не попался нам на глаза, — мрачным голосом ответил Влад.
— В тамбурах смотрели? В свободных купе? В туалетах?
Она задавала вопросы четко и отрывисто и с такой интонацией, которая предполагала немедленный и вразумительный ответ.
— В тамбурах и купе смотрели, — ответил я со вздохом. — А в этот туалет попасть не смогли. Он заперт.
— У кого ключ?
— У проводницы, у кого же еще! — нервно ответил Влад. — Вы напрасно проявляете такое усердие. Все эти вопросы мы до вас уже ставили перед собой и на все ответили.
— Выбивайте дверь туалета! — приказным тоном сказала Мила, не обращая внимания на претензии Влада.
— Ломать — не строить, — вздохнул Влад. — Это мы и без вашего напоминания сделать могли… Вы хотите нас убедить в том, что там трупа нет?
— Я не собираюсь ни в чем вас убеждать, — холодно заметила Мила. — Я вообще вам не доверяю. Может быть, это вы сами наследили в купе проводницы!
— Это уже наглость! — прокачал головой Влад. — Правильно говорят, что лучшая защита — это нападение! Но хочу предупредить вас, мадам, что если и в туалете не окажется трупа, то это все равно не снимет с вас подозрения.
— Как, собственно говоря, и с вас, — добавила Мила. — Хватит болтать? Выбейте дверь!
Мне показалось, что Влад произвел эту нехитрую операцию с удовольствием. Встав в боксерскую стойку, он, словно проверяя силу противника, несильно ударил в дверь плечом. Та скрипнула, пластиковая планка косяка отошла от перегородки, обнажив щель толщиной в палец. Я понял, что второго удара будет достаточно.
Так оно и вышло. Отойдя к противоположной перегородке, Влад сдавленно крикнул и кинул свое тяжелое тело на дверь. С коротким хрустом она сорвалась с петель и вместе с Владом ввалилась в туалет.
Мы с Милой стояли рядом с титаном и ждали реакции Влада. Мой друг не торопясь выбрался в коридор, зачем-то отряхнулся, хотя у пластиковой двери опилок не было, затем вытащил поверженную дверь из умывальника и кинул ее на пол коридора.
— Прошу! — сказал он, делая приглашающий жест рукой. — Любуйтесь!
Мила первой подошла к проему и взглянула внутрь. Я заметил, как дрогнули уголки ее губ, словно ей стало больно. Она тотчас повернулась и отошла к двери своего купе, встала у окна, рядом с качающимся в макраме цветочным горшком и негромко произнесла:
— Это ужасно…
Я мог бы и не смотреть на убитую, и без того было все ясно, но Влад ждал, и мне пришлось подойти к проему.
Зрелище было страшным. Женщина лежала в неестественной позе на полу между унитазом и умывальником, согнув колени и вытянув вверх руки. Если бы все это происходило в другом месте, то можно было бы подумать, что смерть застала ее в тот момент, когда она собиралась прыгать с бу на в бассейн. Ее некогда белая форменная рубашка была забрызгана кровью; правый погон, сорванный с одной пуговицы, свисал с плеча, словно проводницу разжаловали перед строем; приспущенная с одного бока юбка бесстыдно оголила белое бедро. Но более всего меня поразила ее голова. Сверху на нее был натянут полиэтиленовый мешок для продуктов и плотно обвязан шнурком вокруг шеи. Казалось, что проводница — токсикоманка, и лишь потеряла сознание, надышавшись клея «момент».
Влад, заметив, куда направлен мой взгляд, сказал:
— Знаешь, зачем убийца натянул ей на голову мешок? Чтобы не оставлять кровавых следов и не выпачкаться самому, перетаскивая ее из купе в умывальник.
— Да, — согласился я. — Наверное, это так… Давай как-нибудь пристроим дверь на место.
Мы подняли с пола дверь и поднесли ее к проему. Навесить ее на петли было невозможно, и мы лишь привалили ее к косяку.
Мила сняла очки и нервно дернула за поручень окна. Наконец-то я увидел ее испугнанной и раздраженной.
— Хоть одно окно в этом гадком вагоне открывается или нет? — крикнула она. — Здесь воняет кровью! Меня тошнит от этого запаха!
Влад подошел к ней и, сунув руки в карманы, смерил ее долгим взглядом.
— Запах — это не самое страшное в нашем положении, мадам, — произнес он таким тоном, от которого мне стало не по себе. — Намного хуже то, что в нашем идиотском вагоне едет маньяк.
Я заметил — она стала подчиняться Владу и уже не вела себя столь подчеркнуто вызывающе. Атмосферу, в которой Мила чувствовала себя вполне самостоятельно, развеял запах крови.
— Для начала я попрошу вас пройти в наше купе, — сказал Влад Миле.
Она, бледная, безликая в своих крупных темных очках, молча повиновалась и пошла по коридору вперед. Я раскрыл перед ней дверь купе. Мила вошла и села на диван.
— Позови Йохимбе и этих двух мумиезок! — сказал мне Влад.
Он старался не смотреть в глаза Миле, хотя она, прислонившись спиной к перегородке и скрестив руки, не сводила с него глаз.
— Один московский маньяк-педофил, — медленно произнесла она, — прежде чем зайти в лифт с девочкой и изнасиловать ее, несколько минут нравоучительным тоном объяснял, как опасно заходить в лифт с незнакомым мужчиной.
— Вы это к чему сказали? — раздраженно спросил Влад.
— Да так, вспомнила… Вот вы нам объявили о том, что в нашем вагоне едет маньяк, и тотчас взяли на себя роль Шерлока Холмса. А вашему немногословному и воспитанному другу, как я поняла, досталась роль доктора Ватсона. В связи с этим я хотела бы уточнить, а какую роль вы отводите мне?