Правда, деньги эти были мужнины, к тому же с Альбертом у нее сложились весьма своеобразные отношения. Старше ее на одиннадцать лет, лысоватый, чуть обрюзгший, муж являл собой довольно резкий контраст с Ликой — худой, как тростинка, узколицей, яркой брюнеткой, чьи прямые волосы водопадом ниспадали на хрупкие плечи. С прекрасным знанием международного права, в совершенстве владеющий английским и немецким языками, Альберт по своему менталитету был человеком дела, си-речь бизнесменом, до мозга костей.
Он возглавлял российско-американское совместное предприятие и содиректорствовал в российско-германском. Дело всегда было для него на первом плане. Это Лика поняла сразу после замужества. И все бы ничего. Но и на втором плане у Альберта тоже было дело. И на третьем, и на пятом…
Ночь — и та не приносила Лике сладости и умиротворения. Еще в начале их совместной жизни, когда по ночам они занимались любовью и Лика начинала входить в завершающую, самую щекочущую, самую сладкую фазу акта, Альберт в совсем неподходящий момент вскакивал на мелодичный писк телефакса, кидался к аппарату и жадно читал строчки очередного сообщения из Вашингтона. Потом ему было уже не до любви.
Лика в душе материла тогда «штатников» самыми отборными выражениями: у них там, понимаете ли, разгар рабочего дня, а в других странах, выходит, хоть трава не расти! А еще Союз в имперских замашках обвиняли, эгоисты долбаные, чваны заокеанские!..
Чуть позже она сместила акцент своего мысленного негодования на мужа: в конце концов ведь это он так поставил дело! Именно он считает вполне допустимым отрывать себя от жены даже ночью, даже во время секса!
И объект выплеска Ликиных сексуальных страстей в лице мужа постепенно перестал существовать. Она притерпелась к чисто патерналистским тенденциям, которые вырисовались в их семье, и свыклась с ними. Ее перестали раздражать добродушно-покровительственное «Ну-ну, малыш, успокойся!», «Приготовь кофе, малыш!», «Погуляй с собакой, малыш!», «Малыш, я тебе подкину на казино!» и тому подобные Альбертовы реплики.
А это даже хорошо, не без злорадства подумала она как-то: баксы есть, на свободу никто не посягает, а остальное… остальное как-нибудь да устроится.
Первым ее любовником стал молодой и перспективный корреспондент еженедельника, выпускаемого под тем же патронажем, что и передачи их телекомпании. Случилось это во время совместной поездки сотрудников НГТК и редакции еженедельника на базу отдыха.
Месяцем позже Лика провела ночь в фешенебельном номере гостиницы с состоятельным новым русским — героем ее телеочерка. Материал, заказанный редактором, познакомившим Лику с бизнесменом, был призван осветить тернистые пути вхождения россиян в дебри рыночной экономики. Мужик занимался поддержкой частной медицины. Лика поняла, что финансовое состояние новоявленных бизнесменов куется весьма непросто, велика цена за вышибание себе в этом мире места под солнцем: перманентный стресс ее сексуального партнера делал свое черное дело — существенно ослаблял потенцию. Так что Лике еще и пришлось немало потрудиться, чтобы привести его мужское достоинство в рабочее состояние…
Итак, Лика Грушина сидела со скукой во взоре над белым листом бумаги и подумывала уже, не написать ли на нем заявление «по собственному», как вдруг раздался телефонный звонок.
Сие в редакции, понятно, было далеко не редкость, но Лика шестым чувством ощутила, что звонок этот — по ее душу, и что принесет он в ее жизни какие-то перемены.
— Лика, тебя! — бросила Ирка Левицкая, отрывая от уха трубку.
— Ликочка, привет! — раздался хрипловатый, чуть булькающий голос. — Аркадий Семенович. Помнишь меня?
Еще бы Лика не помнила! Это был тот самый бизнесмен с неважнецкой потенцией.
— Детка, ты сделала тогда классный очерк! Это позволило мне здорово отладить свой бизнес, пойти высоко вверх. Я хотел бы адекватно ответить на твою помощь. И еще кое о чем попросить. Ты как?
— Чем смогу, Аркадий Семенович! — кокетливо произнесла Лика и улыбнулась в трубку.
Только улыбка получилась жалкой: Лика была уверена, что той ночью в гостинице и завершатся их скоротечные отношения, более того — она хотела этого. Ибо, во-первых, Аркадий Семенович, мягко говоря, не произвел на нее впечатления как мужчина, а во-вторых, она интуитивно почувствовала исходившую от него опасность, хотя и не могла объяснить себе, в чем эта опасность заключается.
— Вот и отлично. В шесть за тобой заедет Завен.
Тон, которым это было произнесено, не терпел возражений.
Лика положила трубку. Она и не решилась бы возразить.
Ровно в шесть у подъезда телекомпании плавно тормознул коричневый «Форд-скорпио». Лика, перекинув через плечо сумочку, не торопясь сошла по ступенькам. Завен, тридцатилетний армянин, которого Лика считала водителем Аркадия Семеновича, плотно сложенный и немногословный, учтиво распахнул перед ней переднюю дверцу…
Ближе к полуночи, когда коньяк, «Кампари» и кофе были допиты, а виноград, ананасы и бутерброды с красной икрой — доедены, Аркадий Семенович, усадив Лику к себе на колени, изложил суть просьбы.
— Поедешь на юг, конкретно — в Южнороссийск. Возьми с собой оператора, с которым обычно работаешь. С начальством вашим я договорюсь. Завен отвезет вас на вокзал, билеты в СВ забронированы. В Южнороссийске вас встретят люди тамошнего губернатора Волосюка. Он объяснит тебе, о чем нужно будет сделать передачу, предоставит необходимые материалы… Вот, держи. Это тебе и оплата предыдущей работы, и аванс, — он взял со стола и протянул Лике конверт с «зелененькими». — Закинь сразу в свою сумку. Вот так…
Аркадий Семенович перешел на шепот. Дыхание его стало сбивчивым, горячим. Губы слегка касались Ликиного уха, ладонь аккуратно пробралась под джемпер и ласкала ее грудь.
— Давай разденемся, детка, — предложил, наконец, он, чуть отстранившись. — Сбегай в душ! Я тебе кое-что должен и намерен сегодня этот долг вернуть…
Лежа на спине, постанывая и прерывисто дыша, бесстыдно раздвинувшая ноги Лика, несмотря на свое относительно Аркадия Семеновича предубеждение, получала удовольствие. Это было необычно: лицо партнера тонуло в ее промежности.
В голове, между тем, каруселью проносились мысли: «Чего это я так взалкала?.. Недоставало баксов Альберта?.. Постельного партнера получше найти не могла?.. Я, может, боюсь Аркадия?.. Ведь это — явная авантюра… Да, но я, как журналистка, так жаждала дела, которое меня заинтересует!.. Так чего ж я взалкала?.. A-а, к черту! Все потом! Потом… О-х-х, классно, м-м-м, здорово! Я еще никогда так не кончала!..»
Утром следующего дня Завен завез ее домой за вещами. Альберт уже ушел на работу.
«Так даже лучше, — подумала Лика. — Иначе пришлось бы смотреть ему в глаза».
На кухне лежала записка: «Малыш, я сварил борщ. Он в холодильнике. Поспи после дежурства (а вообще ваш шеф обалдел — девчонок на ночь в редакции оставлять!!!) Целую.»
Лика почувствовала предательский комок в горле. Сглотнула. Вздохнув, приписала на листке: «Уехала в срочную командировку. Постараюсь позвонить оттуда. Целую.»
Наскоро перекусив, она побросала в дорожную сумку все необходимое и спустилась вниз, где ее ждал Завен.
ЦЫГАНКА АЗА
Поезд метрополитена еле полз. Жара в вагонах была неимоверная. Корреспондент газеты «Непознанное плюс» Саня Горлов стоял с двумя здоровенными сумками, обливался потом и про себя матерился.
Ох, уж эта теща! Всю плешь проела со своим барахлом! Мало того, что она, новоиспеченная «челночница», использует свободную комнату их с Настасьей квартиры в качестве перевалочной базы, так еще и гоняет его, Александра, с этими шмотками в самое пекло!
Пусть скажет своей дочери, а его жене спасибо: сумела Настасья так его, Сашку, ублажить, что не смог он отказать в ее просьбе «регулярно помогать маме, у которой нездоровое сердце».
Электричка вообще перешла на черепаший ход. Александр попытался отвлечься от раздражающих мыслей и стал вглядываться в окружающих пассажиров. В принципе, ему нравилось это занятие. Глядя на изможденные, какие-то отрешенные лица пожилых женщин, живенькие, плутоватые физиономии стриженых пэтэушников, с чавканьем жующих «Ригли сперминт» или что-то подобное, свежие девичьи личики, уткнувшиеся в конспекты и переводные любовные романы, Саня чувствовал, что любит их — таких разных своих соотечественников. Из-за этой любви он и пошел в журналистику.
Ему по душе было ежедневное живое общение, новые знакомства, возможность выслушать чью-то необычную историю, снять с чьей-то души боль, утешить кого-то, пообещав с помощью пера переложить тяжесть проблемы обратившегося к нему человека на плечи читателя. Иногда удавалось достучаться до официальных инстанций, сдвинуть решение проблем его «клиентов» с мертвой точки.
А вообще-то в полусонном, изнывающем от жары вагоне людям было не до разглядывания соседей. Поэтому Саня удивился, когда почувствовал на себе чей-то пристальный, леденящий взгляд. Он медленно повернул голову влево, пытаясь «нащупать» источник отрицательной энергии. И погрузился в беспамятство…
Очнулся Александр на «Преображенке». Несколько минут пытался осмыслить: где он, что собирается делать? Взглянул на свои ладони.
Стоп! А ведь он держал в руках два клетчатых тещиных баула со шмотками! Где они?! Баулов не было. Саня стоял на перроне станции метро. Но ведь он покинул «Преображенку»… сколько? — пять… десять… тридцать минут назад?.. И ехал в сторону станции «Улица Подбельского»!
Голова слегка кружилась. В мозгах плавала какая-то муть, мешавшая сосредоточиться. Но надо постараться!
Та-ак… Ничего отравляющего он, вроде бы, не ел и не пил. Жару, будь она неладна, всегда переносил без каких-бы то ни было последствий. Самочувствие вполне нормальное. Значит… Значит, кто-то элементарно… загипнотизировал его?..
По всему выходило так. Боже, какой позор! Он, журналист, разгадыватель непознанного, вляпался как провинциальный лох! Но ведь это ж надо иметь кому-то такую биоэнергетическую силищу!..