«Значит, ушла, — подумал Вадик. — Значит, дела с Аркадием Семеновичем…»
Ему стало безумно жалко себя. Но поднимающуюся из глубины души обиду на Лику он постарался придержать.
— Ладно, — прошептал, прислонившись лбом к двери ее номера. — Подождем… Мы же любим друг друга!.. Все прочее — ерунда… Подождем!
Когда он проходил мимо номера Аркадия Семеновича, его внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из-за двери. Он застыл на месте, вслушался… Нет, тишина. Видно, спьяну померещилось.
Вадим хотел было продолжить путь в собственный номер, как вдруг явственно услышал женский вскрик. Это неконтролируемое, животное, сладостно-вожделенное «А-а-а!!!..» было ему слишком хорошо знакомо!
Не отдавая отчета в собственных действиях, Вадим нажал на ручку двери. Она оказалась незапертой!
Просторная гостиная «люкса» была пуста. Зато из-за гофрширмы, точнее, внутренней раздвижной стены, которая, напоминая меха гигантской гармони, отгораживала гостиную от спальни, неслась дышаще-хлюпающе-стонущая звуковая гамма.
Вадим, сделав несколько шагов по комнате, осторожно заглянул в оставленную щель.
Поперек широкой кровати стояла на четвереньках обнаженная Лика. С ней одновременно «были» Аркадий Семенович и хорошо сложенный молодой человек кавказской наружности, видимо, армянин, которого Вадим несколько раз видел со Швером.
Вадик Барский словно зачарованный смотрел на эту картину, испытывая адскую смесь ощущений — от дикой, разрывающей сердце тоски, душевной боли до сильнейшего сексуального возбуждения.
Неожиданно скрипнула входная дверь. Вадим отпрянул от ширмы. В гостиную заглянул рыхловатый молодой человек в бейсболке. Он, вслушавшись в звуки, с удивлением посмотрел на Барского, затем обшарил глазами интерьер комнаты. Окончив обзор, помрачнел, затем подмигнул оператору (из чего Вадим заключил, что неожиданный визитер в курсе происходящего в спальне) и вновь ретировался в коридор, притворив за собой дверь.
Вадик тоже поспешил покинуть этот гнусный номер и, хлопнув дверью, чуть ли не бегом направился на свой этаж. С размаху плюхнувшись на кровать, он дал волю слезам отчаяния. Когда истерика, сопровождаемая абсолютно невыполнимыми угрозами в адрес Аркадия Семеновича и армянина «взорвать», «пристрелить», «уничтожить», прошла, оператор окончательно протрезвел и понял, что все равно отомстит. Он, Вадим Барский, найдет возможность пусть не смертельно, но ощутимо навредить этому старому кобелю!
В это время Мурыжный, спускаясь в холл к телефонному автомату, от души материл хозяина с его срочным заданием, Швера, который оставил-таки заветный (но — мать его так! — оказавшийся недоступным!) чемоданчик в гостиной, и молодого кучерявого хмыря, помешавшего осуществить задуманное своим идиотским присутствием и наблюдением через щель (извращенец поганый!) за групповухой в спальне.
Отматерившись, Борис набрал номер Джафара. Номер этот хозяин просил запомнить наизусть. «Дядя Боря» догадывался, почему. Похоже, хозяин был связан с людьми Дадаева на побережье. В свете активизации местных кагэбэшников такие контакты конспирировались.
Причал остался за кормой. «Элина» на малом ходу пересекала бухту Жемчужного. Курортный город, гигантской подковой обрамлявший ее акваторию, мерцал россыпью огней и напоминал наблюдаемый в сильный телескоп участок звездного неба.
«Один из этих огоньков — ее окно… — подумал Горюнов, глядя на Жемчужное с моря. — Интересно, что она
делает сейчас? Смотрит телевизор?.. Разгадывает вместе с Ладой очередной кроссворд?.. А может, стоит у окна и смотрит на море?.. Хотя и не знает, что посреди бухты нахожусь я…»
Да, для Ксении он, по согласованию с Ладой Евгеньевной, был в этот вечер просто «на очередном задании».
«Сережа, поаккуратнее там! — сказала, провожая его, Ксюша. — Я буду ждать тебя, слышишь? Живым и здоровым!»
Ее глаза находились близко-близко. Они были наполнены нежностью и тревогой. Сергей бережно взял ее голову в ладони и стал целовать веки, щеки, нос. Дойдя до губ, замер в нерешительности.
Ксюша прошептала что-то еле слышно.
«Смелее!..» — скорее догадался, чем услышал Горюнов…
Он стоял на корме и смотрел на городские огни. Они отражались в прибрежной воде расплывчатым частоколом золотистых столбиков.
«Скоро мы все закончим, милая моя девочка… И я вернусь. И если ты не против, сделаю все для того, чтобы мы были вместе…»
— Красиво, правда? — прервал лирические мысли Сергея подошедший с двумя фужерами шампанского Джамалян. Он кивнул на панораму вечернего города. — Жемчужное имеет неповторимое обаяние! Вы как, освоились?
— Вполне, спасибо, — улыбнулся Горюнов, принимая из рук Завена фужер. — Не скажу, что общался со всеми, хоть и познакомился, но яхту обошел. Высший класс!
На палубе зазвучала музыка. Мощные динамики выплескивали небыстрый, с оттяжечкой, рок в исполнении Джо Коккера. «Низы» молотили свежий морской воздух, а заодно барабанные перепонки пассажиров.
— Скоро поближе посмотрите на наше общество, — сказал Джамалян. — Выйдем в открытое море — соберемся в кают-компании. Девочки с матросами там как раз соображают на стол. Мефодий!
Мефодий Лафаки, этнический грек, капитан «Элины», белозубо улыбнувшись, подошел к ним.
— Слушаю, Завен!
— Как с ветром?
— Немного есть. В открытом пойдем на парусах. Будь он посильнее, я бы и из бухты эту посудину вывел без мотора, причем под одним кливером.
— Старый морской волк! — Джамалян фамильярно похлопал капитана по плечу. — Рекомендую, Сергей Петрович!
На палубе появился Вадим с объемным мягким футляром — «кофром», в котором телевизионщики обычно перевозят видеокамеры.
«Интересно, что он собрался снимать?» — подумал Горюнов и вдруг понял, скорее даже почувствовал, что «кофр» пуст: оператор уж больно легко, без малейшего напряжения, опустил его на палубу. Камера, которой этот кучерявый по просьбе Завена снимал отплытие, видимо, осталась в каюте.
«Какого дьявола он прихватил с собой пустой футляр?»
Сергей прибыл на «Элину» с сумкой «Адидас-спорт» аналогичных размеров. В ней он принес горячительное и закуски, хотя это было вопреки правилам: Горюнов являлся гостем, приглашенным на «полный пансион». Но сумка была ему нужна здесь для выполнения оперативного замысла, и ее требовалось «легализовать».
Сейчас разгруженный на две трети «Адидас» дожидался Сергея в предоставленной ему каюте, и Горюнов мог взять тару в любой момент, а главное — в момент «икс». Смысл последнего заключался в выходе Швера на палубу на более или менее продолжительное время. Тогда Горюнов постарался бы проникнуть в его каюту (связкой отмычек он разжился у своего агента) и положить в сумку чемоданчик с «Бакалавром» (ну неужто Швер потащил бы его с собой наверх?!). Затем разыграть вынос «выпивона» и «закусона» на свежий воздух, помотаться на негнущихся ногах по палубе, отыскивая местечко поудобнее, улучить момент и отправить чудо-прибор прямым ходом в царство Нептуна.
Это все, что могли сделать чекисты в отношении группы Хотимского на сегодняшний день. Разумеется, в дополнение к изъятию «радиолы», о которой Альфред Рейнгольдович Раух ни разу не упомянул в своих жалобах. Еще бы!..
Между тем Вадик, опершись на леер, мрачно обозревал поверхность моря. Интуитивные опасения Горюнова были не безосновательными — Барский ждал того же, что и Сергей. И показался на палубе с «кофром» из желания заранее обеспечить себе «алиби». Приучить пассажиров «Элины» к его «маленькой слабости», «профессиональному бзику» — не расставаться с камерой ни на минуту.
«Этот старый козел еще побегает… подергается! — зло подумал Вадим. — Видать, он очень дорожит своим портфелем, если всюду таскает его с собой. В нем наверняка крутые, стре-емные бумаги лежат! Фирма-то явно не чиста на руку: ишь какие телерепортажи заказывает! Эфэсбэшников обосрать — не ананас слопать! Видать, приспичило!.. Ну, ничего! Вы, Аркадий Семенович, еще поищете свои документики… Лу-учше ищите… Еще лучше!.. Бригаду водолазов не забудьте вызвать!..»
Вадик нервно рассмеялся.
Лика Грушина, пьяненькая и расслабленная, в это время сидела в тесноватой, но уютной кают-комнании и чистила лук для салата. А здесь, внизу, даже лучше, думала она. А то пришлось бы с Вадичкой общаться. Мальчик что-то странно себя ведет. До такой степени обиделся?.. Но почему?.. Что нам с траханьем надо повременить, я, вроде, его убедила. A-а, плевать, пусть дуется! Может, охолонет на свежем воздухе. Главное, он не знает, что было в номере у Аркаши, и слава Богу! Малыш мне еще пригодится…
Аза Парамонова, до сих пор не веря, что поднялась столь высоко после безденежья, житья в гнусной комнатенке, снимаемой у старухи в Тушино, и шастанья по электричкам метро, занималась сервировкой стола. Она перетащила от трапа, ведущего через носовой люк на палубу, сумки со снедью и выкладывала из них ветчину, сыр, вареных лобстеров, банки с икрой, зелень, помидоры, фрукты… Ей помогали двое смуглых молодых матросов — подчиненных Лафаки. Они же уставили стол бутылками коньяка, «Абсолюта», французских вин.
Студент, развалившись в шезлонге на носу яхты, потягивал виски из своей фляжки. Он был доволен собой. Цена ему поднялась сразу после… похищения спецназовцами «радиолы». Альфред так и сказал: теперь, мол, мы тебя и твои изобретения как следует беречь будем! А за последствия обнаружения чекистами на даче инфразвукового агрегата особого беспокойства не выразил. Что это такое, они все равно не поймут, сказал Раух, а полковнику этому пронырливому мы прижмем хвост, и очень скоро, и сделать он ничего не сможет!..
Волновало Студента, пожалуй, лишь одно: исчезновение дневника. Он уже начинал сомневаться, у Рауха ли в тайнике его оставил. А может, в Москве? Если да, то где именно? Дома? В офисе?.. Черт его знает! Пить много пристрастился в последнее время, вот память и подводит… Ладно, отдохнем вволю, потом поищем.
Главное, он привез на юг досто-ойную замену «радиоле»! Здорово Азка ухнула по этой бабе, хотя та, говорят, сама — экстрасенс!.. Эх, жаль, что не он, Михаил, до лептонного агрегата додумался!.. Хотя чего жалеть! Надо реально смотреть на вещи: «Бакалавр» — это высший пилотаж, сплав таланта, солидных фундаментальных знаний, длительных прикладных исследований!.. Ну да ладно, всему свое время. А место он уже нашел…