— Конечно, Джек и бедный старина Чарли. Потом члены Дартс-клуба, Джордж Картер, парень по фамилии Бейлес, Морис Келлем из Сьюингбери и еще другие. Правильно, Джек?
Джек молча кивнул.
— Джек говорил, что Чарли пришел позже. Они ушли после закрытия и, по-моему, разделились, кому куда. Чарли с Келлем возвращались домой по тропинке через поля. Правильно, Джек?
На этот раз Джек поднял голову. Верден подумал, вот дурак, слабый, будто женщина. У него вызывали презрение и красные глаза, и дергавшаяся на щеке мышца. Но Уэксфорд мягко продолжал:
— Понимаю, мистер Пертуии, что это для вас удар. Не будем вас больше мучить вопросами. Мистер Келлем и мистер Хаттон пошли домой вместе?
— Морис пошел первым, — пробормотал Джек. — Это было минут двадцать одиннадцатого. Чарли… Чарли остался немного поболтать со мной. — Перехватило горло, и он закашлялся, чтобы скрыть рыдания. — Он сказал, что желает мне удачи, если вдруг у него сегодня не будет шанса. Боже, он не знал, что у него никогда не будет другого шанса.
— Сынок, приободрись. Ведь сегодня твоя свадьба.
— Сегодня я жениться не буду, — проговорил Джек. — Думаешь, я не знаю, как надо, как правильно? — Он сорвал галстук и швырнул визитку на спинку стула.
Отец взглядом рабочего человека посмотрел на богатый костюм, взятый напрокат, поднял его, почистил и повесил на руку, будто продавец в магазине мужской одежды. Потрясенный ужасом событий, смертью, которая внезапно изменила мир, старик начал извиняться. Сначала перед полицейскими:
— Не знаю, что и сказать. Его лучший друг умер так ужасно… — Потом он повернулся к сыну. — Я пойду в церковь и скажу им, что свадьба отменяется.
— Пойдем, папа, — гневно скомандовал Джек. — Скажем им, что Чарли Хаттон умер!
О Ионафан, на высотах твоих ты пал в бою…
— Подумаешь, шафер, — ворчал Верден. — Каждый может быть шафером.
Бесчувственный дьявол, подумал Уэксфорд.
— Естественно, Пертуии расстроен. А чего вы ожидали?
Верден презрительно хмыкнул.
— Такого сорта горе — это удел вдов, а мужчина должен лучше владеть собой. — Его бледное аскетическое лицо почему-то вспыхнуло. — А вы не предполагаете, что между ними было что-то…
— Нет, не предполагаю, — отрезал Уэксфорд. — И почему вы не можете назвать лопату лопатой? Ведь они были друзьями? Разве у вас нет друзей, Майк? К чему же мы придем, если человек не может иметь друга без того, чтобы на него не наклеили ярлык гомосексуалиста?
Верден подавленно и недовольно кашлянул и хранил молчание до самой Йорк-стрит. Там он холодно проговорил:
— Здесь живет Джордж Картер. Его называл старый Пертуии.
— Это тот, что танцует народные шуточные танцы? Я видел как он скакал летними ночами перед «Оливой и голубем».
Но этим утром Джордж Картер не надел колпак с бубенчиками. По сверкающим брильянтином волосам и элегантному праздничному костюму Уэксфорд догадался, что перед ним свадебный гость.
Уэксфорд намекнул, мол, непохоже, чтобы в такой день Джек Пертуии согласился жениться, и с внутренним изумлением наблюдал, как эта информация, то есть фактически, что Картер будет лишен своей порции холодного цыпленка и шампанского, расстроила еще больше, чем известие о смерти Чарли Хаттона. Нельзя сказать, что свадебный гость бил себя в грудь, но определенно выглядел убитым.
— Сколько денег потрачено напрасно, — вздохнул он. — Я это знаю, потому что сам планировал собственную свадьбу. Вот уж, правда, бедный Джек. До меня просто не доходит. Чарли Хаттон мертв! Он всегда был полон жизни, если понимаете, что я имею в виду.
— И по-видимому, его многие любили.
— Чарли? — У Джорджа Картера взлетели вверх брови. — М-да, не надо плохо говорить о покойном.
— Вам, мистер Картер, лучше говорить правду, — вмешался Верден. — И не имеет значения плохая она или хорошая. Мы хотим все знать о вчерашней компании. И подробно, пожалуйста. Можете начинать.
Так же, как и Джек Пертуии, и в то же время совершенно не похоже, Картер снял пиджак и ослабил галстук.
— Ладно. — Картер окинул их недоверчивым взглядом и саркастически заметил: — Остановите меня, когда вам надоест. Чарли пришел в «Дракон» в половине девятого или, может быть, в четверть десятого. Мы все, конечно, пили пиво, Чарли показал нам, какие мы ничтожества, взял для всех виски и заплатил за них. Пустить пыль в глаза — в этом весь Чарли Хаттон. Я что-то сказал, и он разнес меня в пух и прах. Вы хотите услышать такого рода историю?
— Именно такого рода, мистер Картер.
— По-моему, это ничего не значит, когда бедняга уже мертвый. Потом кто-то начал рассказывать анекдот, и он, как бы это сказать, ну ладно, унизил его, если вы понимаете, что я имею в виду. Он высмеял мое пиво, потому что я сказал о деньгах, которыми он вечно сорит ради хвастовства, тогда он сделал грязный намек… Ну, это не имеет значения. Это было личное. Потом Чарли достал и нашего председателя, и тот ушел с двумя другими. Джоф ушел раньше. Остались, я, Чарли и Морис и Джек, и мы ушли, когда бар закрылся. Вот и все подробности.
— Вы уверены?
— Я же говорил, что там не было ничего особенного. Больше ничего не могу вспомнить… Ой, подождите минутку. Морис сказал, это было, когда остальные ушли. Так вот, Морис сказал: «Ты часто в последнее время видишь Макклоя, Чарли?» По-моему, я правильно запомнил его слова. Я знаю, что имя было Макклой, но оно для меня ничего не значило. Джеку это не понравилось, и он немного рассердился на Мориса. А Чарли, по-моему, выглядел вроде как кислым. Боже, это было все так… ну просто пустяки. Но Чарли всегда взвивается. Я ждал, что он взорвется. Не знаю почему, но он не разозлился. Он только сделал намек, мол, Морису надо спокойно спать в своей постели. Потому что, мол, именно в это время он работает. У Мориса много детей… Ну вы сами понимаете, что это значит.
— Не совсем, — возразил Уэксфорд. — Келлем предположил, что Хаттон не может спокойно спать в своей постели?
— Правильно. Я немного забыл. Хотел бы я вспомнить его слова. Что-то в таком роде «Я не имею дела с Макклоем. Мне нравится спокойно спать в своей постели».
Очень интересно, подумал Уэксфорд. Будучи далеко не популярным Хаттон очевидно имел уйму врагов. Он провел в «Драконе» меньше часа и за это время успел подколоть по меньшей мере четырех человек.
— Вы упомянули, что Хаттон обычно сорил деньгами, — сказал детектив. — Какими деньгами?
— У него всегда были пачки денег, — ответил Картер. — Я знаю его три года, и он вечно хвалился деньгами. Но в последнее время у него их стало больше. В тот вечер он четыре раза брал двойную порцию виски для всех, и в его пачке денег вовсе не убавилось.
— А сколько было в пачке, мистер Картер?
— Знаете, я не считал, — резко бросил Картер и высморкался в чистый белый свадебный платок. — Он получил конверт с зарплатой, но даже не прикоснулся к нему. Потому что у него была пачка с банкнотами. Говорю вам, я не считал. Как я мог?
— Двадцать фунтов, тридцать, больше?
— Он заплатил за первую выпивку пятифунтовой купюрой, а потом за третью опять пятифунтовой. И у него еще две пятифунтовых оставались. А там была еще пачка по одному фунту. — Он показал двумя пальцами толщину пачки в четверть дюйма. — По-моему, он имел помимо зарплаты еще сто фунтов стерлингов.
К полудню Уэксфорд и Верден побеседовали со всеми членами Дартс-клуба, присутствовавшими на прощальной холостяцкой пирушке Джека Пертуии. Кроме Мориса Келлема. Но никто из них не сказал ничего нового, а только подтвердил, что Хаттон был агрессивным, тщеславным и злобным парнем и имел при себе уйму денег.
Возвращаясь в участок, они проехали мимо приходской церкви, где на ступеньках фотографировалась невеста и ее подружки. Жених отошел в сторону от толпы, и Уэксфорда охватило странное сентиментальное чувство, потому что это был не Джек Пертуии. Вскоре он взял себя в руки, и, когда они вошли под бетонный козырек участка и поднимались по ступеням, сказал:
— Если бы мы, Майк, были полицейскими из детективного романа, то теперь бы уже точно знали, что Хаттона убили для того, чтобы помешать Пертуии сегодня жениться.
— Я бы решил, что легче убить Пертуии, — хмуро улыбнулся Верден.
— Ах, но это уже ваше авторское дополнение. Но мы не в романе, и жених не убит. Есть вероятность, что Хаттона убили из-за денег, которые он имел при себе. Когда я его нашел, в бумажнике ничего не было.
Они вошли в вестибюль полицейского участка. За длинной, черной, пустой конторкой сержант Кэмб, коротал время, обмахиваясь газетой. Пот градом катился у него со лба. Уэксфорд направился к лестнице.
— Почему бы не воспользоваться лифтом, сэр? — спросил Верден.
— Он не работает. — Тень нервозности мелькнула на лице Уэксфорда.
— Тут вы не правы. Он включен нынче утром. Попробуем?
— Мне только хотелось бы знать, чем плоха лестница? — взорвался Уэксфорд. — Совершенно позорно тратить деньги налогоплательщиков на такую ерунду. — Он закусил нижнюю губу. — И кроме того, Крокер говорит, что подниматься по лестнице для меня с моим давлением лучшее упражнение.
— Как хотите, — согласился Верден, пытаясь скрыть улыбку.
Запыхавшись, оба наконец добрались до четвертого этажа. Хрупкий желтый стул, стоявший перед письменным столом розового дерева, болезненно заскрипел под тяжестью Уэксфорда.
— Итак, сэр, — сказал он, — можем ли мы пересмотреть все, что узнали о Чарли Хаттоне?
— Тридцать лет, родился и вырос в Кингсмаркхэме. Два года назад женился на мисс Лилиан Бардслей, сестре человека, в бизнесе которого он участвовал. У Бардслея собственная фирма, занимающаяся транспортировкой мелких электрических товаров.
— Был ли Хаттон полноправным партнером?
— Это нам предстоит узнать. Но даже если он был, то не могу представить, где он ухитрялся получать два раза в неделю груз железа и обогревателей для срочных поездок в Лидс и в Шотландию. Картер сказал, что у него было сто фунтов стерлингов. Где достать такие деньги?