— Почему?
— Потому что Джей должен был вернуться за ней. Чемодан лежал на сиденье, и через несколько миль Джей одумался и поехал назад, чтобы забрать ее. По крайней мере так считала она. Когда же он не вернулся, она решила, что может забрать чемодан позже. Предположительно она знала, где живет Джей. В худшем случае это бы позволило выяснить с ним отношения и столкнуться с его женой.
— Но Джей так и не приехал, а она, пресытившись ожиданием, помахала рукой перед машиной Фэншоу.
— Это естественное решение, разве нет?
— Из сказанного вами выходит, что Джей всего лишь более или менее безвредный бабник. Почему он не проявился, когда мы нашли девушку?
Доктор с явным превосходством посмотрел на детективов и саркастически усмехнулся.
— Кто-то из вашей братии действовал крайне неумело, и вы передали в прессу сообщение, что погибшая девушка Нора Фэншоу. Почему Джей должен был подставлять свою шею? Он вышвырнул ее из машины на подъезде к Стауэртону потому, что хотел отделаться от нее. Зачем же ему снова влезать в это дело и помогать вам в вашем расследовании?
— А в какой момент в дело вступает Чарли Хаттон? — спокойно спросил Уэксфорд.
— Если ты не возражаешь, я отвечу на этот вопрос собственным вопросом. Что заставляет тебя думать, будто у него не было другого источника доходов, никак не связанного ни с Мак-клоем, ни с Фэнщоу, ни с Джеем?
Уэксфорд взглянул на Вердена и увидел на лице инспектора смущение и неуверенность. Главный инспектор не мог допустить сомнения такого рода. Они должны быть полностью исключены.
— Чарли Хаттон стоял за кустами, — уверенно произнес он. — И видел, как девушка вылетает на шоссе.
— С обочины!
— О нет, с центральной разделительной полосы. — Для пущего эффекта он сделал паузу. Тени трепетавших листьев играли, танцевали и исчезали, попадая в солнечный луч. — Из машины, — пояснил он. — Ее выбросили из машины.
Солнечные лучи будто по расписанию появлялись и снова пропадали. Оставшись один в кабинете, Уэксфорд наблюдал, как плывут над крышами Хай-стрит облака, отбрасывая тени то на фронтоны домов, то на крыши.
Наконец главный инспектор достал из ящика письменного стола расписание поездов и поискал дневные маршруты на Лондон. Самым подходящим был скорый в два пятнадцать.
Лифт ждал его, и двери приветливо раздвинулись. К этому времени Уэксфорд уже утратил недоверие к удобному дополнению к лестнице. Он вошел и нажал кнопку нижнего этажа. Дверь зашелестела и закрылась с подавленным вздохом.
Должно быть, кто-то на первом этаже тоже вызвал лифт, потому что кабина задрожала и часть пола словно бы поднялась. Затем лифт вздрогнул и остановился. Уэксфорд ждал, что дверь откроется, но этого не произошло.
Это была прочная дверь, без стекла или решетки. Уэксфорд нетерпеливо притопывал ногой. Потом посмотрел на контрольную панель и удивился, почему не загораются цифры этажей, мимо которых проезжает кабина. Наверно, кто-то вызвал лифт и, не дождавшись его, пошел по лестнице. В таком случае, почему же не вспыхивает свет? Он еще раз нажал большим пальцем на кнопку нижнего этажа, но ничего не изменилось.
Похоже, что худшее, чего он всегда опасался, случилось. Проклятая машина сломалась. Становилось душно. Наверно, лифт застрял между этажами. Паническая дрожь закралась в один из закоулков мозга, но он подавил ее страстными ругательствами. Потом яростно забарабанил в дверь. Может, эта штуковина звуконепроницаемая?
Прижатое к стене виднелось маленькое кожаное сиденье, похожее на откидное место в такси. Уэксфорд опустил его, и сиденье заскрипело под его тяжестью. С наигранной беспечностью он оглядел кабину и оценил ее кубатуру: семь на четыре и на четыре. Насколько он мог видеть, воздуху неоткуда было поступать, а углекислому газу некуда выходить. Он прислушался. Стояла мертвая тишина, или он стал глухим как камень.
Сколько времени такой крупный человек, как он, может пробыть замурованным в пространстве семь на четыре и на четыре? Он не имел ни малейшего представления. Сейчас десять минут второго. Он встал, сиденье со щелчком ударилось о стенку, и детектив вздрогнул от резкого звука. Двумя кулаками он в ярости стучал в дверь и в стены. Лифт вздрогнул, и это встревожило его. Он знал об этой штуковине только одно — она висит на канате.
Может быть, лучше кричать? Но кричать что? «Помогите! Выпустите меня!» Даже думать об этом было унизительно.
— Есть кто-нибудь? — позвал он и вспомнил, что эти же слова произносил медиум на спиритическом сеансе. — Эй, лифт сломался!
В таких обстоятельствах мудрее беречь дыхание. Вероятно, что большинство кабинетов сейчас пустые. Верден, Мартин и Лоринг ушли. А Кэмб скорее всего сидит внизу у лестницы (у лестницы!) за своим столом. Кто-то обязательно там сидит. Но это все потому что его крики никто не услышит.
Два часа. Если он не выйдет из лифта через пять минут, то пропустит поезд. Но это не имеет большого значения. Даже без проверки в клинике Принцессы Луизы он был почти уверен, что нашел ответ. Возможно, только догадка, но вдохновляющая догадка. Если он умрет, они не узнают…
Устав от крика, он снова откинул сиденье. Наверно, это всего лишь игра воображения, но он чувствовал, как в маленьком ящике сгущается воздух. Он пытался подавить страх, но ужас напоминал, что он был крысой, попавшей в капкан, лисой, угодившей в западню. На мгновение он подумал о Шейле. Хватит об этом. Подобные мысли ведут к сумасшествию…
Два пятнадцать. Уэксфорд достал блокнот и карандаш. Во всяком случае он может все написать.
— Не понимаю, откуда он берет свои безумные идеи, — непочтительно воскликнул доктор. Верден улыбнулся. — На вашем месте, я бы попытался отбросить эту затею. У вас есть еще работа на сегодня?
— Мартин и Лоринг не смогут ничего посмотреть без меня.
— Тогда мы возьмем мою машину?
— У вас сегодня нет операции? — спросил Верден, считавший весь план, не соответствующим правилам.
— Вторая половина дня у меня свободна. Мне нравится заниматься случаями судебной медицины вроде этого.
— Ладно, — неохотно согласился Верден. — Только ради Бога не на развилке.
— На летном поле Черитона, — предложил доктор.
Поле не использовалось уже много лет. Оно лежало за дальним концом Черитонского леса и за Помфретом и было любимым местом начинающих водителей. Подростки, которые по возрасту еще не могли получить водительское удостоверение, заставляли родителей возить их сюда. А тут в сравнительной безопасности они прыгали, как кенгуру, на заброшенных взлетно-посадочных полосах.
Сегодня бывший аэродром пустовал. Площадь между взлетно-посадочными полосами была вспахана и засеяна турнепсом и сахарной свеклой. За ровными рядами свеклы по пологим холмам поднимался вверх сосновой лес.
— Вести машину будете вы, а я предпочитаю роль жертвы.
— Мне роль жертвы не нравится, — согласился Верден, который как раз сегодня надел новый костюм.
Он передвинулся на место водителя. Взлетно-посадочная полоса была такая же широкая, как Стауэртонская развилка в том месте, где начинается объезд на северное направление.
— Предполагается, что она сильная здоровая девушка, — начал Крокер. — Из движущегося транспорта нельзя вышвырнуть такого человека, как эта девушка, если она полностью владела собой. Сначала он должен был ударить ее по голове.
— Вы думаете, что рядом с ним сидела девушка без сознания?
— Они поссорились, и он ее пристукнул, — лаконично объяснил доктор. — Так вот, теперь я — это она, и я без сознания. На дороге никого нет. Ведь вы не будете выбрасывать тело со скоростной полосы, правильно? Какая-то машина могла мчаться следом за вами и это уже опасно. Значит, со средней полосы. Поехали, трогайтесь.
Верден свернул на середину взлетно-посадочной полосы.
— Ряды свеклы будут заменять нам центральную разделительную полосу, — сказал он. — Фэншоу свернул вправо, чтобы не раздавить тело.
— Это ОН так говорит, — усмехнулся доктор, имея в виду Уэксфорда.
— Что я должен делать? Оставить дверь со стороны пассажира не запертой?
— По-моему, так. Теперь выталкивайте меня.
Крокер свернулся в клубок, обхватив руками колени. Верден не рискнул ехать быстрее улитки. Скорость была пять миль в час. Он перегнулся через доктора, широко открыл дверь и чуть толкнул Крокера. Тот легко выкатился на дорогу, остановился и вскочил.
— Видите? — Крокер, гримасничая, отряхивался от пыли. — Я же говорил вам, что он сумасшедший. Вы видите, где я приземлился? Правильно, на медленной полосе. А у вас машина едва двигалась. Наш таинственный незнакомец оправдан. Девушка должна выкатиться только влево, почти на траву.
— Не хотите еще раз попробовать на скоростной полосе, для рекорда?
— Одного раза достаточно, — твердо ответил доктор. — Во всяком случае, вы сами видели, что там должно было случиться. Девушка не могла выкатиться на медленную полосу, но она должна была оказаться на СЕРЕДИНЕ дороги. Невозможно выбросить тело на скоростную полосу из движущейся машины.
— Совершенно верно. Поскольку тело может быть выброшено только через левую дверцу, то оно и летит влево. В таком случае Фэншоу мог бы по скоростной полосе благополучно миновать тело, объехав его справа.
— Или если таинственный незнакомец действительно ехал по скоростной полосе, то тело должно было плюхнуться на эту полосу. И Фэншоу, свернув влево, спокойно бы проехал и не врезался в дерево на разделительной полосе. Это единственная возможность, мы доказали ее логичность.
Вердена уже тошнило от того, что ему рассказывали азы его профессии.
— Точно, — поспешно проговорил он. — Только если девушка была выброшена из правой дверцы, ее голова могла лежать на средней полосе, а ноги оказаться направленными к центральной разделительной полосе. И только в этом случае Фэншоу должен был свернуть вправо. Он свернул бы инстинктивно, чтобы не наехать на голову.
— Но как мы теперь знаем, это невозможно. Если вы ведете машину, то можете выбросить человека только с пассажирского сиденья слева, а не с одного из задних сидений. А это значит, что жертва во всех случаях приземляется только слева.