воем собственном острове, со своим собственным клубом и будет иметь возможность купаться и плавать на лодках на своем собственном дворе.
— Что же не сработало? — поинтересовался я.
— Да почти все! Скальные породы оказались там, где они их не ожидали; местные власти потребовали построить три моста вместо одного запланированного, неслыханный ливень затянул на два месяца окончание строительства. Я мог бы продолжить этот список, Дэнни. Все это вылилось в то, что у них кончились деньги прежде, чем они построили что-то, что можно было бы продать с прибылью. Все имущество корпорации заложено, и кредиторы уже готовы предъявить иск.
— Если, как сказал Уэйленд в своем послании, слияние представляет собой единственный выход, то почему Стангер так противится этому?
— Прежде всего потому, что — как и сказал Стерлинг — его просто вышвырнут. Но еще важнее другое: он обладает двадцатью процентами акций и опасается, что любое слияние, организованное Стерлингом, будет означать для него большую потерю капитала.
— О’кей, — сказал я. — Завтра я вылечу в Санта-Байю и попытаюсь найти Уэйленда.
— Где вы остановитесь?
— В «Амбасадоре», где же еще? А как я смогу связаться с вами?
— Я сам свяжусь с вами, — решительно ответил он. — Может быть, я и так уже вмешиваюсь в то, что меня не касается с точки зрения Стерлинга.
— Вы занимаетесь тем же бизнесом, что и Уэйленд? — небрежно спросил я.
На секунду в его блестящих голубых глазах промелькнула насмешливость, потом он покачал головой:
— Вовсе нет! Кстати, не забудьте надежно спрятать эту запись!
— Обязательно, — я допил виски и встал со стула. — Еще раз спасибо, Чак.
— Не за что, — ухмыльнулся он. — Вы, надеюсь, найдете сами выход, Дэнни? Мне еще нужно привести квартиру в порядок.
Я вышел на улицу, и влажный ночной воздух обволок меня как мокрое одеяло. Мне удалось быстро поймать такси, и в пять минут одиннадцатого я был уже в моей пещере на улице Сентрал-Парк Уэст. Горячий душ смягчил боль в моей шее и дал мне время обо всем подумать. Мне не составило труда припомнить в деталях лица всех пятерых гостей, но я никак не мог отчетливо представить себе Чака Макензи. Передо мной витал обобщенный стереотип дворецкого, на которого, я знал, он совсем не походил. Я вышел из душа и уже почти обсох, когда прозвучал дверной звонок.
Я зашел в спальню, надел халат, достал револьвер из верхнего ящика шифоньерки и сунул его в карман. Тяжесть оружия немного оттянула карман, ну и черт с ним! Лучше выглядеть неуклюжим, чем быть неосторожным! Затем я подошел к входной двери и, проявив настоящее мужество, приоткрыл ее на пару дюймов. Ее челн, вероятно, остался в лифте — передо мной стояла сама Клеопатра с нерешительной улыбкой на лице. Я открыл дверь пошире, дюймов на восемнадцать, и пригласил ее войти. Она зашла в прихожую и подождала, пока я закрою дверь.
— Я вытащила вас из постели? — поинтересовалась она.
— Всего лишь из душа.
— Я бы вас не беспокоила, но дело не терпит отлагательства, — она сняла с себя белый сатиновый плащ и передала мне. — Надолго я вас не задержу, мистер Бойд.
— Дэнни, — подсказал я.
— Дэнни, — ее темные глаза немного разгорелись. — Алисия — дурацкое имя. Большинство моих друзей называют меня Лиз.
— Вам налить что-нибудь, Лиз?
— Я не отказалась бы, — она обвела меня долгим, оценивающим взглядом. — Все эти волосы на вашей груди — настоящие, Дэнни?
— По утрам я их возвращаю. Я добился снижения ночной арендной платы от маленького старого парикмахера, который выращивает грибы в подвале.
Мы прошли в гостиную, и я налил пару стаканчиков, вручил ей ее, а со своим вернулся в спальню, где быстро переоделся в рубашку и брюки. Затем я проверил свой профиль в зеркале. Как всегда он смотрелся превосходно. Я наградил его дружественной улыбкой и приветственным взмахом руки, прежде чем вернуться в гостиную.
Алисия Эймс сидела на диване со стаканом в одной руке и сигаретой в другой. При виде меня она скрестила ноги с привлекательным шелестом белых сатиновых панталон. Ин-тересно> подумал я, зазвенели бы эти металлические нагрудники, если бы она повертела хула-хуп?
— Сделайте мне одолжение, Дэнни. Я хотела бы послушать эту запись еще раз.
Не так представлял я себе это свидание, но чем больше времени она оставалась в квартире, тем лучше могла оценить мой профиль. Я принес диктофон из спальни, поставил его на кофейный столик и нажал кнопку. Она внимательно слушала, прикрыв веками глаза, пока мягкий голос не попрощался с нами во второй раз. Я выключил аппарат, сел в кресло напротив нее и отпил немного бурбона.
— Благодарю вас, Дэнни, — наконец произнесла она. — Вы встречались уже со Стерлингом Уэйлендом?
— Пока нет.
— Я не думаю, что это его голос, — неожиданно сказала она. — Очень ловкое подражание, не отрицаю, но все же — подделка.
— Зачем это могло кому-то понадобиться?
— Не знаю. — Я думала над этим все время с тех пор, как услышала запись в первый раз. Этот кусок о моей связи с Эдом Норманом не просто ложь, а самое настоящее оскорбление! Я скорее бы отдалась первому попавшемуся швейцару, чем этому кролику-переростку. — Она не спускала с меня глаз. — Быть чьей-то любовницей кое-что значит, Дэнни. Если бы завтра Стерлинг потерял ко мне всякий интерес, мне остались бы те деньги, которые он положил на мой счет в начале месяца, квартира, оплаченная до конца квартала, кое-какие драгоценности и дорогой гардероб — вот и все! То же самое случилось бы, если бы завтра он умер. Так какого черта мне желать его смерти?
— Это зависит от того, кто говорит правду об Эде Нормане: вы или голос в магнитофонной записи.
— Я могу сделать вполне вероятную догадку относительно того, кто поддерживает интимные отношения с ушастым Норманом, — пробурчала она. — С этой шлюхой Шари.
— Голос сказал что-то об информации, благодаря которой Уэйленд отказывает ей в разводе. Что вы об этом думаете?
— Я не знаю, о чем речь, но думаю, что это правда. Как только я стала любовницей Стерлинга, он получал особое наслаждение, выставляя меня перед нею напоказ. К настоящему времени она могла иметь достаточно доказательств для дюжины разводов.
— Это все еще не отвечает на мой первый вопрос: зачем было кому-то подделывать голос Уэйленда и делать эту запись?
Она медленно отпила и задумчиво поглядела на меня.
— Это может прозвучать дико, Дэнни, но предположим, что Стерлинг уже мертв. Предположим, что кто-то убил его, подделал его голос и организовал сегодняшнюю вечеринку. Этот некто понимает, что рано или поздно тело будет обнаружено и что вы передадите пленку полиции. У нее сразу окажется пять подозреваемых, ведь так?
— Как вы сами сказали, Лиз, — усмехнулся я, — это — дикая идея.
— Об этом можете не беспокоиться, — холодно проговорила она, — у меня куча диких идей! Как, например, Стерлинг решил вдруг нанять вас и вашего друга дворецкого? Я всегда полагала, что частные сыщики — сильные ребята, но после того, как Тэтчер так легко вас отделал? — Ее иронический смех болезненно отдался в моих нервах. — Вы выглядели скорее учеником модельера, чем частным сыщиком!
— Я действительно недооценил Тэтчера, — проскрежетал я зубами. — В другой раз этого не случится. Но почему вы решили, что дворецкий — мой друг?
— По тому, как он наставил пистолет на Тэтчера и добился, между прочим, того, что никто не уничтожил пленку.
— Вы чертовски подозрительны, Лиз, — я достал из бумажника письмо, бывшее частью пакета, который ожидал меня в кабинете Уэйленда, и протянул его ей. — Надеюсь, вы знаете его подпись?
Она быстро прочитала записку и вернула ее мне.
— Она выглядит подлинной. Но тот, кто подделал так ловко голос Стерлинга, мог, вероятно, проделать то же самое и с подписью.
— И откуда в вас столько змеиного яда?! — вздохнул я.
— Вы легко можете доказать свою порядочность, Дэнни, — небрежно проговорила она. — Или отдайте мне пленку, или уничтожьте ее на моих глазах.
— Забавы забавами, — пробурчал я, — но — как один сиамский близнец сказал другому — то, что вы просите, невозможно.
Она пожала обнаженными загорелыми плечами.
— Не так уж и многого я прошу, Дэнни. В любом случае эта запись — подделка. — Розовый кончик ее языка смочил широкую верхнюю губу, а ее тлеющие темные глаза вдруг зажглись огнем. — Я — девушка практичная и с радостью отплачу одолжение самым практичным образом.
— Это соблазнительно, — сдержанно ответил я. — Но человек заплатил мне тысячу долларов за сохранение этой пленки от людей вроде вас.
— Ну что ж, как говорится, нельзя побеждать всегда, — Лиз поднялась. — Могу я воспользоваться ванной комнатой?
— Разумеется. Вход в нее через спальню.
Она протянула руку, чтобы взять с дивана украшенную камнями сумочку, и на какое-то время, казалось, остановилась. Я видел, как ее пальцы охватили край сумочки, и ждал, когда она ее поднимет, но какую-то долю секунды ничего не происходило. Затем она подняла сумочку' обеими руками и прижала ее к своей оголенной груди. Неожиданная пауза объяснялась, видимо, каким-то оптическим обманом, подумал я. Может быть, мне следовало срочно обратиться к врачу и проверить свою печень?
— Я не задержусь, Дэнни, — она одарила меня снисходительной улыбкой и вошла в спальню.
Я воспользовался паузой, чтобы налить еще, и снова уселся в кресло. Через пару минут я услышал, как она позвала меня мягко и ласково. Я повернул голову в тот момент, когда она вышла из дверей спальни и направилась в мою сторону. Скромное выражение ее лица было притворным. Она все еще прижимала сумочку к груди, но общий ее вид отличался в корне от прежнего: металлические нагрудники исчезли.
— Иногда они начинают жать, — прошептала она, — и мне хочется побыть на свободе.
Ее конусообразные груди выступали вперед почти под прямым углом, а их молочная белизна была в разительном контрасте с окружающим бронзовым загаром. Они мягко покачивались в такт каждого ее шага, и я обратил внимание на упругую твердость маленьких сосков. Она остановилась в двух шагах от меня, и неожиданно для самого себя я поднялся на ноги.