— Понятно, — сказал Натаниэль. — Извините, я как-то не предполагал… — он зачем-то оглянулся на двух «бизнесменов», все еще топтавшихся у стойки и громко переговаривавшихся по-английски. — Вы не очень-то похожи на президента торговой компании, — честно признался он. — Я думал, что вы — один из них, — Натаниэль показал на американцев.
Венедиктов рассмеялся.
Нисим неторопливо приблизился к столику. Натаниэль, по просьбе Венедиктова, сделал заказ.
— Похоже, я опять поступаю неправильно, — сказал президент компании «Лига». — Бизнесмен, тем более — солидный бизнесмен, должен обедать в приличном ресторане. Например, при отеле. Верно?
Розовски улыбнулся.
— Да, уличное кафе — это скорее для частных детективов.
— Все дело в том, что я обожаю уличные кафе, — объяснил Венедиктов. — И терпеть не могу рестораны. К сожалению, при всех изменениях, происходящих в России, наш тамошний сервис пошел по пути создания ресторанов. Дорогих и очень дорогих. Там нет возможности просто так, прогуливаясь по городу, сесть за столик, стоящий прямо на тротуаре, выпить кофе или колы, посидеть, почитать газету… Между прочим, такие вот уютные уголки особенно хороши во Франции. Там к кофе подают восхитительные булочки. Почти невесомые. Вы бывали во Франции?
— Нет.
— Но в Израиле они тоже имеют свою прелесть, — великодушно признал президент компании «Лига». — Хотя я пока что не так много успел посмотреть — только вчера прилетел.
Нисим принес заказ. Натаниэль совершил ошибку, машинально переведя фразу Венедиктова: «Что-нибудь поесть», — без уточнений. Нисим сделал выбор, исходя из собственного вкуса. Он принес гостю питу — лепешку, представлявшую собой своеобразный карман из теста. Карман был битком наёит ломтями жареного, сочащегося жиром мяса и всеми овощами, имевшимися в кафе. При взгляде на нее у Венедиктова отпала челюсть.
— Это что? — потрясенно спросил он. — Вместо булочки к кофе?
— По мнению Нисима — да, — серьезно ответил Натаниэль. — Он же не знал, что именно вам понравилось во французских кафе. Но вы, насколько я понял, еще не обедали. Вот, кстати, и обед.
— И ужин, — обреченно добавил Венедиктов. — И завтрак, — он тяжело вздохнул и попробовал откусить край лепешки. По мере углубления в лепешку лицо его приобретало все более одобрительное, а в конце и вовсе восторженное выражение. Нисим довольно улыбнулся и величественной походкой ушел к себе за стойку.
— Вы сказали, что я мало похож на частного детектива, — произнес Натаниэль, с интересом наблюдая за тем, как президент «Лиги» пытается справиться с плодом кулинарного искусства Нисима. — А что, многих видели?
Венедиктов кивнул и добавил, проглотив кусок:
— В кино.
— Тогда понятно… Знаете, я ведь поначалу тоже конструировал собственный облик с помощью голливудской продукции. Когда мне пришло в голову уйти из полиции и заняться частным сыском, я руководствовался двумя безусловными факторами. Первый — это врожденное недоверие бывших советских людей к представителям власти. Особенно к полиции. А второй — романтическое звучание слов «частный детектив» для советского слуха, не успевшего еще испортиться всеми прелестями капиталистической жизни.
Венедиктов коротко засмеялся.
— Да-да, — сказал Натаниэль. — Именно так. Потому я решил, что нужно соответствовать. Клиент, переступая порог моего кабинета, должен был увидеть человека, хорошо знакомого ему по фильмам и книгам, защитника справедливости, смелого, решительного, умного.
— Вы от скромности не умрете, — ехидно заметил Венедиктов.
— Надеюсь, что не только от скромности, — невозмутимо ответил Розовски. — От всего остального тоже. И потом: я ведь не о своих качествах, я об образе, который должен был возникать в мозгу репатрианта из бывшего СССР, измученного денежными, а тем более криминальными проблемами. Так вот, я даже купил себе классический киношный револьвер — «Кольт» тридцать восьмого калибра. Я изменил своему верному «Йерихо», с которым не расставался в течение всех двенадцати лет полицейской службы! — Натаниэль сокрушенно покачал головой. — Целыми днями сидел, уткнувшись в экран телевизора и просматривая бесконечные теле- и киносериалы о сыщиках. Даже начал говорить с американским акцентом! Поверите ли: моя родная мама настолько испугалась всего этого, что хотела отправить меня в психиатрическую лечебницу…
Венедиктов, удовлетворенно вздохнув, отодвинул тарелочку с остатками еды и взялся за кофе.
— И чем же все это закончилось? — вежливо спросил он.
— Голливудский период? — Розовски пожал плечами. — «Кольт» валяется дома в письменном столе. Видеомагнитофон я не включаю вот уже четыре года. Фильмы подарены племяннику — у меня невероятное количество племянников и кузенов, — доверительно сообщил Розовски. — Что же касается эффекта, оказываемого на клиентов, ничего определенного сказать не могу.
Венедиктов допил кофе, промокнул губы салфеткой.
— Ладно, — сказал он. — Будем считать, что разминка закончена. Поговорим серьезно. Насколько я понимаю, наша встреча связана со смертью Арика Смирнова?
— В общем — да, — ответил Натаниэль. — Я занимаюсь расследованием — не самого убийства, этого я не могу делать, не имею права. Прерогатива полиции.
Венедиктов кивнул.
— А что с его женой? То есть вдовой? — спросил он. — Мне говорили, будто она арестована?
— К счастью, она провела в полиции всего полдня. Вовремя обнаружился человек, подтвердивший ее алиби… Но вообще-то ее задерживали не в связи со смертью мужа — во всяком случае, формально. Дело в том, что через три дня после убийства Аркадия Смирнова была убита его бывшая подруга. Дина Ройзман. Вы случайно не знали ее?
— Нет, не знал, — Венедиктов нахмурился. — Однако… Две смерти подряд. И вдову Аркадия арестовали по подозрению во втором убийстве?
— Задержали, — поправил Натаниэль. — Не арестовали, а задержали. Да, именно так. Но, как я уже сказал, было установлено алиби, и полиции пришлось снять свои обвинения. Правда, насколько я знаю человека, возглавляющего расследование, он будет продолжать копать — теперь уже пытаясь доказать сомнительность алиби. Поскольку свидетелем является близкая родственница Виктории. Ее родная тетя.
— Понятно… Понятно… — Венедиктов озабоченно потер переносицу. — Да, история…
— Вот, — продолжил детектив, — вдова вашего израильского представителя попросила меня собрать кое-какую информацию личного характера, косвенно касающуюся и обстоятельств смерти. И еще одно: не будучи полицейским, я не вправе вести, так сказать, допрос кого бы то ни было. Плюс ко всему сведения, которые я могу получить в ходе нашей беседы, не признаются судом. Уф-ф! — выдохнул Розовски. — Кажется, обо всем предупредил.
— Ну-ну, — Венедиктов посмотрел на собеседника. — Никогда бы не подумал, что вы давно уехали из Союза.
— Правда? А почему? Что, акцент не слышен? — вежливо спросил Натаниэль.
— Акцент ни при чем. Просто сплошные канцеляризмы в речи, — объяснил Венедиктов. — Я от таких отвык.
Натаниэль обескураженно уставился на него.
— Вот тебе и раз… — растерянно произнес он. — Даже в голову не приходило…
Венедиктов нетерпеливо махнул рукой.
— Неважно. Задавайте вопросы, я готов ответить на все.
— Вопросы… — Розовски задумался. — Вопросы… Видите ли, уважаемый Сергей, ваш сотрудник погиб при весьма странных обстоятельствах. Ну, это вы, наверное, знаете.
Венедиктов кивнул.
— Маскарад… Какие-то странные наряды… Появление непонятной процессии…
— Да-да, — нетерпеливо перебил Венедиктов. — Это все я действительно знаю.
— Конечно… Так вот, уважаемый Сергей, Во всей этой истории идти нужно от самого начала.
— Вообще-то я полагал, что в любом деле следует идти от начала, — заметил Венедиктов.
— Вовсе нет. Чаще мне приходилось расследовать дело с конца, — возразил Розовски. — Но тут, представьте, тот самый редкий случай… Когда ваш представитель пришел ко мне в контору, он упомянул какой-то контракт, недавно подписанный им. Причем контракт чрезвычайно удачный. Более того, Аркадий намекнул, что именно заключение контракта и является чем-то вроде повода к устройству торжества. Во всяком случае, косвенного повода. И контракт этот, насколько я понял, он подписал в Швейцарии. Что вы можете рассказать об этом?
Венедиктов задумался.
— Н-нет, — сказал он. — Не знаю. Нет, точно. Никаких контрактов он в последнее время не заключал. Я имею в виду — от имени компании. Тем более — в Швейцарии. У нас нет партнеров в Швейцарии, это я могу утверждать.
— Стоп! — Натаниэль удивленно поднял брови. — Погодите… Но ведь он ездил в Швейцарию? Не так давно, полгода назад. Неужели вам об этом неизвестно?
— Почему же? Известно, разумеется. Но при чем здесь контракт? Арик ездил по личным делам, в отпуск.
Пока Натаниэль переваривал полученную информацию, Венедиктов успел докурить длинную коричневую сигарету.
— И потом, — сказал он, — вам, должно быть, неизвестно, но в последнее время Арик коммерческими проектами не занимался.
— Вот как? А чем же он занимался? И что значит — «в последнее время»?
— В последнее время — значит, около года. А чем занимался — гуманитарными программами.
— Угу… Значит, гуманитарными. И в Швейцарию ездил по личным делам… — растерянно повторил Розовски. — По личным… И что это за дела, вы, конечно, не знаете.
Венедиктов с сожалением развел руками.
— Ну да, ну да… — Розовски нахмурился, потом махнул рукой. — Жаль, конечно… Так вот, перед устройством злополучного вечера Аркадий Смирнов получил какой-то документ — так я предполагаю, — имевший ко всем последующим событиям отношение.
— Что за документ? — быстро спросил Венедиктов.
— Увы, — Натаниэль развел руками точно так же, как до этого — его собеседник. — Убийца — или сообщник убийцы, мы не можем отрицать факт чьего-либо соучастия — вырвал его из рук жертвы. Мне на память остался лишь клочок. Самый уголок документа.