— Без всяких надписей?
— Без. Но с водяными знаками. Скажите, Сергей, ваша фирма использует для каких-нибудь бланков плотную бумагу с водяными знаками?
— По-моему, нет, — Венедиктов ответил чуть неуверенно. — Знаете, я не видел всех без исключения документов. Да и не я подписываю образцы бумаг для изготовления. Но что-то не помню документов с водяными знаками… А что за знаки?
— Двуглавый орел. Российский герб.
— Вот как? Но, в таком случае, это мог быть документ от какого-нибудь официального учреждения!
— Все может быть, — без особой надежды Натаниэль вытащил из бумажника сложенный листок, на котором был изображен увеличенный рисунок водяного знака, и протянул его собеседнику. Президент торгового дома «Лига» долго рассматривал рисунок, потом вернул его детективу.
— Не хочется вас разочаровывать, Натаниэль. Такие водяные знаки могут использовать многие учреждения — и частные, и государственные. У некоторых компаний государственный герб стал частью фирменного знака.
— Да, возможно, возможно… — Натаниэль спрятал листок в карман. — Если вы уже сыты, может быть, пройдемся? Эта духота мне порядком надоела. Прогуляемся по набережной — там, по крайней мере, ощущается ветерок с моря.
На набережной дышалось легче — или, вернее, казалось, что дышится легче. На самом деле влажность лишь усиливала ту душную тяжесть, которая «придавила» Тель-Авив в последние два дня. Но размеренно шуршавшее море, белые барашки, то и дело возникавшие на спинах катившихся волн создавали обманчивое ощущение прохлады.
— Не нравится мне Средиземное море, — признался Венедиктов, когда они спустились с набережной к самой воде. — Черное лучше. Здесь все какое-то… лицемерное. Вот, кажется, волны слабые, чуть заметные. А я вот вчера, в связи с приездом, решил вечером окунуться — так еле выбрался на берег. Утягивает, как в омут.
Натаниэль подошел к самой кромке прибоя, присел на корточки, зачерпнул пригоршню воды, обтер горевшее лицо. Уселся на огромный валун, нависший над водой.
Венедиктов пристроился рядом.
— Скажите, пожалуйста, Сергей, в фирме у Аркадия были враги? Такие, чтобы могли пожелать его смерти?
— Что вы! — Венедиктов посмотрел на Натаниэля с негодованием. — О чем вы говорите, Бог с вами! Какие враги!
— Не знаю какие, — ответил Натаниэль. — Чему вы так удивляетесь? Кто-то же убил его. Значит, враги у него были. Может быть, не враги — конкуренты. Кому-нибудь человек перебежал дорогу. По службе. В карьере. В бизнесе.
— Нет, — сердито ответил президент «Лиги». — Никому он не мог перебежать дороги. Кроме него никто и не претендовал на пост представителя в Израиле. Не было у него врагов или конкурентов. По крайней мере, внутри «Лиги».
— Сергей, а вас он не приглашал на это самое торжество?
— Приглашал, как же! Дважды звонил в Москву. Но мне было некогда. Вот только сейчас удалось вырваться на недельку. Увы, слишком поздно.
— Да, поздновато… — Натаниэль помрачнел, уставился в мерно вздыхающее серо-голубое пространство. По ряби кое-где вспыхивали белоснежные гребешки бурунов. — Поздновато. Говорите, только сейчас удалось вырваться. Означает ли это, что вы приехали не по делам, а в отпуск?
— Означает, — Венедиктов коротко усмехнулся. — Именно это и означает. Плюнул на все дела и устроил себе отдых. Решил расслабиться под вашим солнышком. Рассчитывал на компанию Арика. Теперь вот и сам не знаю — чем буду заниматься.
— У вас нет других друзей в Израиле?
— В общем, нет. Знакомые есть, но если уж ехать на отдых с компанией, то хотелось бы, чтобы в нее входили не просто знакомые.
— Когда вы собираетесь навестить Викторию Смирнову?
— Еще не решил, — Венедиктов поморщился. — Знаете, очень не люблю все эти официальные траурные ритуалы и формулы — «Позвольте выразить соболезнование» и так далее. С Ариком мы дружили, а его вдову я и видел-то пару раз, не больше.
— Можете выразить ей соболезнование по телефону, — посоветовал Натаниэль. — Право, чего ради тащиться Бог знает куда, чтобы сказать два слова… Скажите, Аркадий вам тоже не называл повода? — скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Натаниэль. — Когда приглашал в гости?
Венедиктов вспоминал довольно долго.
— Он не называл какого-либо повода для торжества напрямую, но мне показалось, что Аркадий собирается распрощаться с нашей компанией.
От неожиданности Розовски поперхнулся дымом.
— С чего вы взяли? — спросил он, откашлявшись.
— Понимаете, он говорил что-то о новом этапе жизни, о том, что ему… Как он тогда выразился? Да: что ему теперь, возможно, не с руки будет заниматься торговлей. Хотя он давно уже ею не занимался.
— Теперь? Что значит — теперь?
— Понятия не имею. Наверное, нашел какое-то другое занятие, несовместимое, так сказать, с торговлей, — это Венедиктов произнес с несколько отстраненной иронией.
— Да, возможно, возможно… — Натаниэль в растерянности покачал головой. — Любопытные вещи вы мне сообщили, Сергей. Оказывается, Аркадий собирался прекратить свою деятельность на торговом поприще. Собственно, вы утверждаете, что в последнее время он и не занимался этим. Документ, полученный им перед смертью и исчезнувший загадочным образом, не имеет отношения к России. — Розовски замолчал. — Все это похоже на еще один маскарад, в котором каждый рядится в чужую одежду. Вы не находите?
Венедиктов развел руками.
— Мы всю жизнь рядимся в чьи-нибудь одежды, разве не так? Вся наша жизнь — это, по большому счету, маскарад. Или цепь маскарадов.
— Один из которых может оказаться смертельным, — закончил Натаниэль. — Да, наверное вы правы. И мне все таки предстоит отыскать убийцу. Иначе моей клиентке еще долго придется доказывать, что она невиновна. Хотя у нее сейчас хороший адвокат. Цви Нешер. Слышали это имя?
— Слышал, конечно. Как же я могу не слышать имени юридического консультанта собственной фирмы? — Венедиктов удивился. — Он, правда, консультировал только здешнее представительство.
— Да-да, — сказал Розовски. — Здешнее представительство. Поскольку оно состояло из одного человека, то, выходит, консультировал он только Аркадия лично. А кто этого адвоката нашел?
— Аркадий и нашел, насколько мне известно.
— Кстати, а кто вам порекомендовал самого Аркадия? — спросил Розовски.
— Никто не рекомендовал, — ответил Венедиктов. — Слава Богу, мы с Ариком сто лет знакомы. Это я ему пред-дожил — когда узнал, что он едет в Израиль. О неприятностях его я был наслышан — ну, вы, наверное, тоже в курсе.
Натаниэль кивнул.
— Я как раз искал человека, который взял бы на себя представительство фирмы в Израиле, — продолжил Сергей Венедиктов. Горячий воздух трепал его косичку из стороны в сторону. — Ну, вот. Если честно, то я не сразу решился его брать на работу. Знаете… конечно, о покойниках aut bene, aut nihil, но только Аркадия часто подводил характер. Он был чересчур увлекающимся человеком, — объяснил Венедиктов. — Я ведь уже сказал, что мы были давно знакомы. Аркадия поперли со второго курса университета за год до того, как поступил я. А познакомились мы в кабаке. Вместе подрабатывали в оркестре, играли на свадьбах…
— Говорите, поперли из университета? А на каком факультете он учился? — спросил Натаниэль.
— На юридическом. Там случилась неприятная история — наркотики, по-моему… Вообще-то дело не в самих наркотиках, тем более кто ими не баловался в студенческие времена?
— Что за неприятная история?
— Какая-то девушка покончила с собой. Из их компании. Подробностей я не знаю — сам Аркадий ничего не рассказывал. Почти ничего. Только однажды — мы уже были хорошо знакомы — обмолвился: дескать, пострадал за чужие грехи. Я так понял, его поперли из университета, а главный виновник вышел сухим из воды… — Венедиктов замолчал, потом добавил: — Но это всего лишь слухи, к тому же — почти двадцатилетней давности.
— Верно, верно… — пробормотал Натаниэль. — Грехи молодости, позавчерашний день… Вы хотели рассказать о характере Аркадия, — напомнил он.
— Да, верно. Так вот, была у Аркадия черта, мешавшая нормально работать, тем более в бизнесе. Он слишком быстро охладевал к одним проектам, хватался за другие. Слов нет, его идеи всегда были оригинальны, но вот насчет воплощения в жизнь… — Венедиктов покачал головой. — Когда он сказал, что уезжает в Израиль, я подумал: почему бы нам не обзавестись своим человеком здесь? Как раз для Аркаши дело. Все — в новинку, может, что придумает. И сделали мы его своим представителем. Представьте себе, пошло. Поставки продуктов отсюда — его идея. Он тут связался напрямую с кибуцами, с сельхозпредприятиями. Заработал для фирмы приличные деньги. Ну и для себя тоже… — Венедиктов снова замолчал.
— И опять быстро охладел, — подсказал Розовски.
— Да, но на этот раз, представьте, предложил любопытный поворот. Предложил нашей компании начать активную разработку гуманитарных проектов. Весьма экзотических.
— Кстати, о проектах, — сказал Натаниэль. — Поясните вы мне, темному человеку, что пользы вашему торговому дому от каких-то гуманитарных проектов и программ? Это же не коммерческие проблемы. Или я ошибаюсь?
— Ошибаетесь, — ответил Венедиктов. — Иная гуманитарная разработка приносит больше дохода, чем стопроцентно коммерческая операция. Просто в первом случае все происходит опосредованно. Именно поэтому те, кто ищет сиюминутной выгоды, проходят мимо поистине золотых жил. А западные партнеры, кстати, сразу же начали нас выделять из числа прочих. Поскольку мы не приходили с протянутой рукой и ничего у них не клянчили. Наоборот — предлагали.
— И к чему же имели отношение ваши проекты? — спросил Натаниэль.
— К образованию. К высоким технологиям. К новейшим коммуникационным системам, — Венедиктов немного подумал. — Ну, если хотите — я вам пришлю регистр проектов.
— И все эти программы представляют собой реализацию идей вашего друга?
— Большей частью.
— Интересно… Конечно, пришлите. И по возможности — завтра. Хорошо?