— Какие еще желания, что ты мелешь?
— А неужели плохо съездить отдохнуть куда-нибудь на Гавайские острова, да и вообще повидать мир! Или хотя бы заменить наш старый «жигуль» на приличную иномарку, — мечтательно заявила жена.
Прижогин был искренне изумлен — никогда прежде он не подозревал в своей жене подобных мыслей! Подняв голову и внимательно посмотрев на супругу, он поразился еще больше — в кои-то веки она вздумала сделать себе столь яркий макияж! Далеко не старая женщина — ей лишь недавно перевалило за сорок — она заметно преобразилась, причем в лучшую сторону.
— Если я начну брать взятки, то поеду отдыхать не на Гавайи, а на Колыму, — сухо заявил он. — А тебе придется не макияжем заниматься, а готовить мне передачи. И оставим этот глупый разговор — в конце концов, должен же хоть кто-нибудь в этой злополучной стране быть честным!
Жена не стала спорить, но по ее лицу он легко мог догадаться о том, что она осталась при своем мнении. Что же с ней происходит? Возможно, он уделяет ей слишком мало времени. Детей у них нет, денег — особо не разгуляешься, — какие радости в жизни у бедной женщины, внезапно почувствовавшей, что начинает стареть?
Ну и что же ему теперь — начать вымогать взятки, чтобы было чем скрасить их недалекую старость? Вопрос риторический, поскольку Прижогин был непоколебимо уверен в собственной правоте. Если уж даже в органах не останется порядочных людей, то жизнь в «этой злополучной стране» станет абсолютно невыносимой! Последний случай, произошедший месяц назад, лишний раз убедил его в этом.
Теплым сентябрьским вечером Прижогин и его жена в самом прекрасном настроении возвращались домой из гостей. И вдруг их скромный «жигуленок» начал преследовать милицейский «Форд», включивший все свои мигалки. Следователь послушно сбросил скорость и, повинуясь приказу, свернул к обочине. Жена оглянулась на притормозивший сзади «Форд» и удивленно ойкнула:
— Да у него там какие-то шлюхи!
Из машины, на заднем сиденье которой вольготно расположились две вульгарные, громко хохочущие девицы, выскочил капитан милиции. Один его вид был способен привести в изумление — форменная рубашка полурасстегнута и покрыта какими-то жирными пятнами, галстук болтается на боку, волосы взъерошены, фуражки нет.
Подскочив к окошку «Жигулей», капитан немедленно обдал Прижогина и его жену бешеным потоком самой гнусной брани. Следователь был настолько удивлен видом зрачков капитана — они были полностью расширены, как у обкуренного наркомана, что не сразу вник в суть его претензий. Оказалось, что капитан был кровно обижен — ему почудилось, что скромный «жигуленок» Прижогина «подрезал» его роскошный «Форд», и вот он решил проучить зарвавшегося «чайника» на глазах у своих «боевых подруг».
Капитан был настолько невменяем, что даже служебное удостоверение Прижогина не сразу привело его в чувство. Впрочем, кое-как сообразив, что «не на того нарвался», он быстро сел в свой «Форд» и укатил.
— Какой ужас! — заметила жена, когда они тронулись дальше.
— А если бы ты не работал в органах, а был самым рядовым обывателем?
В тот момент Прижогин не нашелся что ответить, но на следующий день написал служебный рапорт, где изложил это происшествие и указал номера «Форда». Рапорт ущел по инстанциям, а Прижогин принялся периодически справляться о том, какое наказание постигло ретивого капитана. Однако дело явно зависло и грозило кончиться тем, что капитан отделается легким внушением.
Понятно теперь, почему Прижогин с таким рвением принялся расследовать дело о жестоком убийстве наркоторговца. Судя по всему, погибший от передозировки Тимохин был с тем обкуренным капитаном одного поля ягодой, точнее сказать — «парными сапогами». Но кто был его напарником и помогал истязать Уварова? Очевидно, что они пытали его ради квартиры, денег или «дозы», ведь один грамм героина стоит 70 долларов. Не менее очевидно и то, что такими делами занимаются лишь с самыми верными соратниками, а потому надо искать его среди оперативников, работающих в том же отделении «Аллегорическое».
Просмотрев все личные дела сотрудников этого отделения, Прижогин взял на заметку двоих — старшего лейтенанта Валерия Швабрина и лейтенанта Бехтияра Тулембеева. Во-первых, они были ровесниками Тимохина, во-вторых, заканчивали вместе с ним Московскую школу милиции, которую сами выпускники ласково кличут «школой для дураков». Кроме того, в биографии Швабрина имелось два любопытных эпизода. Оказывается, в детстве он был столь отъявленным хулиганом, что даже ставился на учет в детскую комнату милиции, а будучи курсантом школы милиции, обвинялся в изнасиловании. Дело было улажено полюбовно — потерпевшая забрала свое заявление и письменно подтвердила, что никаких претензий не имеет, однако сам факт настораживал.
Поскольку Швабрин был более серьезным кандидатом в напарники Тимохина, Прижогин решил предварительно побеседовать с Тулембеевым. Однако разговора с «хитрым азиатом» не получилось — Тулембеев лишь щурил свои и без того узкие глазки (не с хитринкой, а с «подлинкой», как решил Прижогин), невозмутимо улыбался, а на все вопросы отвечал на редкость однообразно: «Не знаю», «Не видел», «Это было не в мою смену».
Его напарник Швабрин оказался не в пример более разговорчивым. С самого начала он стал лебезить перед Прижогиным, пытался называть его по имени-отчеству и всячески подчеркивать, что «мы же из одной конторы»!
— Называйте меня товарищ майор, — сухо оборвал его Леонид Иванович, — и говорите только по существу поставленных мной вопросов. Вам все понятно?
— Понятно, — кивнул Швабрин.
— В каких отношениях вы находились с лейтенантом Тимохиным?
— Работали вместе, ну и корешились… дружили, то есть, само собой.
— Вы знали, что он употребляет наркотики?
— Откуда? — выпучил глаза Швабрин. — Впервые слышу.
— По заключению судмедэкспертизы ваш приятель давно и прочно сидел на игле, а вы ничего об этом не знали?
— Ну да, не знал, он при мне не кололся.
— Но неужели вы ничего не подозревали?
Настойчивость следователя повергла Швабрина в задумчивость, но, в конце концов, он все же отрицательно покачал головой.
— А что это за история с изнасилованием, которая упоминается в вашем личном деле? — неожиданно спросил Прижогин.
— Да это ерунда, — небрежно отмахнулся старлей. — Одна дура спьяну невесть чего выдумала или, может, ее подговорил кто… Ничего у меня с ней не было, товарищ майор, да и давно это было.
— Так было или не было?
— Ну, то есть один раз мы с ней таки переспали, но ко взаимному удовольствию, — Швабрин гнусно ухмыльнулся. — А потом ей моча в голову ударила… может, замуж за меня захотела…
— Ладно, вернемся к нашему делу. Где вы находились в тот день, когда был зверски избит гражданин Уваров?
— Не помню, — сразу насторожился Швабрин.
— А я вам напомню, — спокойно заметил Прижогин, шелестя бумагами, лежавшими на его столе. — В тот день вы были на дежурстве вместе с лейтенантом Тимохиным.
— Ну, значит, на дежурстве…
— Вы находились вместе в течение всей смены?
— Не помню.
— Кто из вас вызвал патрульную машину, чтобы доставить Уварова в больницу — вы или Тимохин?
— Да не вызывал я никакой машины! — заметно разволновавшись, воскликнул Швабрин.
— А что было в тот день?
— Да ничего особенного, обычное дежурство.
— Это при вас Тимохин задержал Уварова?
— Не помню.
— Должны вспомнить!
— Кажется… нет, то есть я ничего не видел.
— Он рассказывал вам о его квартире — да или нет?
— Да, то есть нет… О какой квартире?
— О той самой, которую Уваров получил в наследство от умершего родственника и которую вы с Тимохиным хотели заставить его продать, чтобы полученные деньги передать вам!
— Не знаю я никакой квартиры, — злобно огрызнулся Швабрин. — Вы мне что-то не то шьете, товарищ следователь.
— А как насчет отпечатков пальцев на водочных бутылках и резиновой дубинке?
Прижогин произнес эту фразу, чтобы взять собеседника «на испуг» — на самом деле на дубинке вообще не было никаких отпечатков, а на бутылках — только отпечатки Тимохина. Однако Швабрин явно испугался — глаза бегают, руки дрожат, дыхание тяжелое.
— Я ничего не знаю, — наконец, выдавил из себя он.
— Ну что ж, на сегодня допрос окончен, — официальным тоном заявил Прижогин. — Вы можете быть свободны…
Обрадованный лейтенант стремительно рванулся из кабинета. В коридоре его нетерпеливо поджидал Тулембеев.
— Ну что?
— Копает, сволочь дотошная, — выдохнул Швабрин. — Убивать надо таких педерастов!
— Ничего, — утешил напарник. — Батяня узнает — он его укоротит… Да успокойся ты!
Глава 3. «Соловей МВД»
Сергей Гринев был всерьез обеспокоен последней фразой, услышанной им в отделении — «никуда он от нас не денется». Черт возьми, но неужели проклятые оперативники рано или поздно вновь начнут выколачивать из него телефон той злополучной красотки? И что ему делать в этом случае, как убедить этих «тупоголовых ментов», что его самого постигла неудача? Забавно, как бы он себя вел, если бы действительно получил ее телефон? Отдал бы свою донжуанскую добычу или молчал бы как партизан на допросе?
Впрочем, что сейчас гадать о своем предполагаемом мужестве, не лучше ли заранее подстраховаться на тот случай, если однажды он снова увидит перед собой эти треклятые рожи. Придя к такому решению, Гринев вышел на лестничную площадку, где находилось всего три квартиры, и позвонил соседу. В делах, связанных с милицией, надо консультироваться у специалиста, а кто может быть лучшим специалистом, как не Гавриил Петрович Донецкий — полковник МВД в отставке и плодовитый автор многочисленных милицейских детективов, коими были завалены все книжные лотки Москвы. В своих детективах Донецкий неизменно воспевал мужественных сотрудников органов правопорядка, отважно противостоящих многочисленным преступным группировкам, а также их глубокомысленных начальников из Главного управления Министерства внутренних дел, за что в свое время получил прозвище «Соловей МВД».