«А сыр-бор разгорелся из-за пяти…» — Макс Иванович задумался.
— Вы действительно…
Митасова упреждающе вскинула руку.
— Через несколько дней этот идиот деньги нашел, извинился, но было поздно: между мной и шефом, как вы очень правильно заметили, пробежала кошка.
— Сожалею. — Макс Иванович допил кофе и, закурив, спросил: — Вы сказали, что подготовились к нашей встрече — написали очерк. Он у вас с собой?
Митасова открыла сумочку и вытащила около десяти листов с отпечатанным на машинке текстом.
— Пожалуйста.
Макс Иванович читал профессионально — по диагонали, так сказать, ставя на полях галочки и подчеркивая спорные места остро отточенным карандашом, изредка задавал вопросы, анализируя которые Митасова пришла к заключению, что в секс-бизнесе шеф понимает гораздо больше, чем в журналистике. «Видно, он на этом и делает бабки, — решила она. — А журнал так, для прикрытия — деньги отмывает…»
— Хороший материал, — наконец проговорил Макс Иванович, отбросив карандаш в сторону. — И название неплохое — «Бабочки» на колесах», но несколько замечаний с вашего разрешения я вам все-таки сделаю… Вы — репортер! А репортер должен не пересказывать события, а показывать. Ваши козыри — живые реальные сценки, яркий диалог, то есть устами своих героев вы должны заклеймить правительство, которое своими демократическими, в кавычках, реформами заставило провинциальных девочек покинуть насиженные места и полететь на огонь — рекламу большого города. Это во-первых. А во-вторых… У вас есть знакомые в Госдуме?
— Найдутся.
— Пусть кто-нибудь прокомментирует ваш репортаж…
— С каких позиций?
— Мысль такова: ночные бабочки должны находиться под неусыпным медицинским контролем. А такое может произойти только тогда, когда проституция будет узаконена. В противном случае Москву, Петербург и другие крупные города в самом ближайшем будущем захлестнет волна венерических заболеваний — сифилис, СПИД… вернее, не волна — цунами, ну, а что бывает после таких катаклизмов природы, знает даже последний дурак. Задача ясна?
— Вполне.
— В таком случае разрешите вас поздравить: с сегодняшнего дня вы — член нашего коллектива! Оклад… Сколько вы получали на прежнем месте?
— Как переводчик и гид — пять тысяч.
— Чтобы вы не передумали, даю шесть. Плюс гонорар и плюс командировочные, если… — Макс Иванович издал горлом звук, напоминающий то ли покашливание, то ли хрюканье. — Если вы согласитесь провести время в обществе… ну, допустим…
— Американского или шведского кота, — закончила Митасова. — Я не ошиблась?
— С вами легко — вы все понимаете с полуслова.
На лицо Митасовой набежала легкая улыбка — вспомнила, что точно такой же комплимент ей отпустил Климов.
— А условия таковы, — продолжал Макс Иванович. — Я знакомлю вас с клиентом, и вы отправляетесь с ним…
— На Гавайские острова.
— Не обязательно. Это может быть гостиница или квартира, которую он снимает в Москве. Далее. По окончании заранее обговоренного срока он расплачивается с вами, а вы — со мной. Устраивает? — Макс Иванович снял очки, и Митасовой на мгновение показалось, что на нее смотрит не человек, а объектив фотоаппарата.
— Я подумаю.
— Подумайте.
Дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет заглянула секретарша.
— Наташа, — нежно проворковал Макс Иванович, — покажите, пожалуйста, Екатерине Васильевне ее рабочее место и познакомьте с коллективом.
Наташа мгновенно просветлела и кивком предложила новой сотруднице следовать за собой. Макс Иванович проводил их задумчивым взглядом, вернулся к столу и, придвинув к себе телефон, набрал номер.
— Гриша, записывай… Митасова Екатерина Васильевна, работала в Интуристе и Внешторге, отдел экономических связей… Проверь: соответствует ли это действительности… Все понял?.. Завтра доложи… Тогда послезавтра. Все, будь здоров! — Макс Иванович дал отбой и тут же набрал новый номер.
— Анатолий Иванович?.. Здравствуй! Журнал «Я и Мы» беспокоит… Толя, у меня к тебе маленькая просьба… Проверь, пожалуйста, по своим каналам: не состоит ли на учебе в МУРе Митасова Екатерина Васильевна… Желательно побыстрей… Спасибо! Всего доброго!
Разговор с Турусовой Скокову большого удовольствия не доставил. Она почти в точности повторила рассказ Климова, который в своей исповеди тоже кое-что опустил — скрыл свои чувства к Ольге Сергеевне, поэтому Скоков, чтобы добраться до истины, вынужден был задать ей несколько вопросов, касающихся ее личной жизни.
— Вы были замужем?
— Нет.
— Дети?
— Сын. Саша. Четырнадцать лет.
— Учится?
— В частной школе.
— Кто отец?
— Разве это имеет значение?
— Мадам, если вас возьмут под стражу, то значение будет иметь все, даже ваши болезни, поэтому отвечайте откровенно, как на приеме у врача.
— Теплов Глеб Михайлович. Член Союза писателей. Ведет семинар поэзии в Литературном институте имени Горького. Это — в данный момент, а когда мы с ним познакомились, он был студентом филологического факультета МГУ.
— Кто оплачивает учебу сына?
— Мой брат.
— Теплов платил алименты?
— Я отказалась.
— Почему?
— Это была, так сказать, компенсация за мой отказ выйти за него замуж.
— Причины на то были?
— Мне трудно об этом говорить, Семен Тимофеевич, но если вы настаиваете…
— Не стесняйтесь, Ольга Сергеевна. Я, как и священник, тайну исповеди гарантирую.
— Хорошо. — Турусова решительно тряхнула головой, и ее белокурые волосы веером рассыпались по сторонам. — Мы не подходим друг другу — физиология подвела… Вы меня понимаете?
— Стараюсь, — кивнул Скоков. — Как Теплов воспринял ваш отказ?
— Сперва гневался, затем долго недоумевал, со временем смирился.
— Какие у вас с ним отношения в данный момент?
— Самые дружеские. Он часто навещает меня. В прошлом году даже Новый год вместе встречали.
— Краева хорошая хозяйка?
Вопрос был неожиданный, но Турусова даже бровью не повела — ответила, как школьница, знающая, что ее будут спрашивать, и потому выучившая домашнее задание наизусть.
— Хозяйством занимался мой брат. И продукты покупал, и обеды готовил.
— Вы были у него накануне… Каким транспортом добирались?
— На машине.
— Кого-нибудь встретили?
— Игнатия Павловича Широкова.
— Он вас запомнил?
— Надеюсь. Руки целовал.
— Долго вы были у брата?
— Около часа.
— Во сколько вернулись домой?
— В семь.
— Не ошибаетесь?
— Нет. Когда я включила телевизор, шла программа «Сегодня». Я посмотрела и пошла гулять с собакой.
— Вас кто-нибудь видел?
— Соседка из пятьдесят шестой квартиры — Маргарита Ивановна Солнцева. — Турусова открыла сумочку, достала сигареты. — Разрешите?
— Пожалуйста. — Скоков чиркнул зажигалкой. — Больше ничего не хотите добавить?
— Да я все уже Климову рассказала!
— Повторенье — мать ученья, — назидательно проговорил Скоков. — А как вы к нему относитесь?
— К кому?
— Климову.
Брови Турусовой взлетели чуть не выше потолка.
— А почему вас это интересует?
— Это не меня интересует — следователя Рюмина. Он до сих пор не может поверить в случайность столкновения вашей машины с машиной Климова.
— Поразительно, — проговорила Турусова и задала вопрос не менее неожиданный и острый, чем Скоков. — А ваш друг Рюмин читал «Три мушкетера»?
— Думаю — да, — опешил бывалый полковник.
— Так вот, напомните ему: случай — великая вещь. Славный мушкетер д’Артаньян говорил, что на голове у случая растет одна-единственная прядь волос, за которую его можно схватить.
— И вы за эту прядь ухватились?
— Не я — Климов. Он предложил подбросить меня до дачи, и я ему за это благодарна.
«Молодец»! — Скоков мысленно аплодировал госпоже Турусовой.
— Если будете отвечать на вопросы Рюмина столь же четко и ясно, как отвечаете на мои, то… победа за вами. — Не удержался, дал парочку советов, правда, слегка сдобренных горькой иронией. — Вы, Ольга Сергеевна, зажаты, как говорят актеры, держитесь свободней, раскованней, а чтобы у следователя окончательно исчезла иллюзия вашей виновности, сделайте ему парочку комплиментов — молодость на лесть падка. — Он вздохнул и вытащил из сейфа договор. — Внимательно прочитайте, заполните — номер паспорта, кем выдан, телефон, адрес — и распишитесь.
Проводив гостью, Скоков через черный ход вышел во внутренний дворик. Колберг и Волынский играли в шахматы, Красин, Родин и Климов гоняли чай. При появлении начальника все как один вскинули головы.
— Есть клиент, — сказал Скоков. — Костя, ты посвятил ребят в суть дела?
— В общих чертах, — кивнул Климов.
— И сколько это дело стоит? — спросил Волынский.
— Десять тысяч баксов.
— Хорошая сумма, чтобы уйти от возмездия.
— И ты хорош, — заметил Родин. — За десять тысяч гражданку в преступники записал.
— Я — за десять, — обозлился Волынский. — А вы — бесплатно.
— Бесплатно только сыр в мышеловке, — хмыкнул Красин. — Костя, что мы должны конкретно делать?
— Ни-че-го.
Лица присутствующих удивленно вытянулись, обратились к Скокову — что скажет. Скоков думал недолго.
— Раз так, — произнес он, с усмешкой взирая на Климова, — садись в мое кресло и командуй.
— Попробую. — Климов широким жестом пригласил всех в кабинет, занял место Скокова и принял позу роденовского мыслителя.
— Господа, я нахожусь в отпуске, следовательно, в данный момент я — никто, а слово мое — ничто. Вы же — официально зарегистрированная организация, с мнением которой вынуждены считаться даже правоохранительные органы, поэтому… — Он качнулся в сторону Родина. — Александр Григорьевич, смотайся к бодливому бычку по кличке Рюмин и поставь его в известность, что Турусова обратилась к вам за помощью. И ненавязчиво, дружески объясни, что если вы докажете ее невиновность, а вы это докажете, то у него будут крупные неприятности. Короче — припугни. А то он сдуру д