— У меня память хорошая. Несколько дней назад я слушал разговор Линдера с Митасовой…
— Это когда он ее на работу принимал?
— Да, — кивнул Яша. — После разговора, который окончился для Митасовой положительно, Линдер сделал звонок и сказал буквально следующее: «Анатолий Иванович, у меня к тебе маленькая просьба… Проверь, пожалуйста, по своим каналам, не состоит ли на учете в МУРе Митасова Екатерина Васильевна…»
— Еще один скурвился! — Климов зло сплюнул и соединился по сотовому с Красиным.
— Виктор Андреевич, ты у Зои Михайловны?.. Очень хорошо. Работы сделал?… Я так и знал… Воропаева убили. Кто на очереди, представляешь?.. А потому у меня к тебе просьба: спрячь девочку!.. Виктор Андреевич, дорогой, ни одна охрана не спасет, так что хватай ее под мышки и волоки к себе домой. Пусть несколько дней даже носа на улицу не показывает, иначе… Иначе, скажи, гроша ломаного за ее жизнь не поставишь. Понял?.. Действуй!
Климов сунул сотовый в карман, глянул еще раз на убиенного.
— Вишь, как спешат, сволочи! Ничего, парень, рано или поздно я за тебя рассчитаюсь.
— Константин Иванович, может, оперативную бригаду вызвать? — спросил Яша.
— Давно пора! — рявкнул Климов. — А я пока к своему другу смотаюсь. — Он ринулся в прихожую и уже от дверей бросил: — А ты меня здесь жди. Мы потом с тобой еще в одно место смотаемся.
Появлению в своем кабинете марсианина Щупаков удивился бы гораздо меньше, чем внезапно возникшей в проеме двери плотной фигуры Климова. Он на несколько секунд замер, пытаясь вспомнить наиболее существенные события последних дней и увязать их со столь неожиданным визитом главного сыскаря из МУРа, но сколько ни ломал голову, объяснения так и не нашел. Да и Климов вел себя довольно странно: дружески улыбался, весело буравил бывшего сокурсника слегка прищуренными стального цвета глазами и, по-видимому, ждал, когда он, Щупаков, сбросит с лица маску подозрительности, с шумом отодвинет кресло, шагнет навстречу и заключит его в свои медвежьи объятия. И хозяин кабинета в конце концов так и сделал. До объятий дело, правда, не дошло — хлопнули друг друга по ладоням, и Климов, продолжая улыбаться, спросил:
— Ломаешь небось голову, зачем этот сукин сын пожаловал… Отвечаю: поздравить с очередным званием, попить чайку, потрепаться.
— А есть о чем?
Климов не стал ходить кругами: к чему объяснять то, что всем окружающим известно. И в первую очередь самому Щупакову.
— Толя, — сказал он, — чтобы ты лишний раз у нас не светился, хочу тебя официально уведомить: Митасова Екатерина Васильевна на учете в МУРе не состоит.
У профессиональных боксеров есть выражение: уметь держать удар. Щупаков умел — бровью сукин сын не повел, когда его уличили в нечестной игре, но задумался, вытащил из сейфа бутылку коньяка, лимон, наполнил стаканы и, обращаясь скорее к самому себе, чем к собеседнику, сказал:
— Не очко меня сгубило, а к одиннадцати — туз. — Выпил, закурил и задумчиво уставился в потолок. — Я что, в разработку попал?
— Не ты — Линдер. В его конторе убили сотрудницу…
— Я читал… Муж на почве ревности. Так?
— Обставили так.
— Понятно. А слушал кто? — Щупаков кивнул на телефонный аппарат.
— Мой человек. Он работает в частном сыскном агентстве, так что… можешь не волноваться.
— Спасибо, — тихо обронил Щупаков. — Тебя интересует Линдер?
— Естественно.
— Он из поволжских немцев, всплыл два года назад не без помощи своих соотечественников. Во Гнукове арендовал гостиничный комплекс, открыл курсы для обслуживающего персонала — официантки, горничные, дежурные по этажам…
— Это — официально, а неофициально — девочки по вызову. Так?
— Не совсем. У него девки больше катаются, — усмехнулся Щу-паков. — В международных поездах и поездах дальнего следования. Проводник куплен, охранник свой, билеты в «СВ» приобретают загодя, так что никакого криминала — где залезешь, там и слезешь.
— Значит… там ты им уже не «крыша»? — помолчав, спросил Климов.
— Там у них уже своя «крыша» — начальник поезда, ревизор, железнодорожная милиция, служба безопасности, таможня, санэпидемстанция. — Щупаков погасил сигарету и мрачно добавил: — Многие девки не возвращаются.
— По каким причинам?
— Я думаю, их продают в бордели.
— С их согласия?
— Сложный вопрос… Представь картинку: молодая красивая девка впервые попадает на Запад, в шикарный бордель, где все по высшему классу — и клиент, и оплата, и так далее… Представил?
— Представил.
— А дальше сюжет развивается примерно так… Ей говорят: «Поработай годик — вернешься домой в шелках и собственном лимузине». И подсовывают контракт, да еще на иностранном языке… И девочка подписывает. Она ведь не просто юридически неграмотный человек, она вообще дура — восемь классов какой-нибудь украинской сельской школы. И все, тушите свет — паспорт отбирают, виза кончается, и она — никто.
— Так это ж работорговля!
— В первозданном виде.
— И ты пальцем не шевельнешь, чтобы этот бардак остановить?
— А что я могу поделать?
— Подумай! — вскипел Климов. — Тебя ведь держат за болвана! — Кто?
— Линдер.
— Не понял.
— Не понял — объясню… Ты думаешь, что контролируешь в своем районе проституцию… Линдера это вполне устраивает, ибо на самом деле он торгует живым товаром… Теперь представляешь, во что ты влез?.. Карты и девочек не искоренишь. Они — бесплатное приложение нашей, демократической, жизни. В МУРе и в главке об этом прекрасно знают, поэтому и смотрят сквозь пальцы на то, что некоторые наши работники на этом деле кое-чего имеют, но это мнение сразу же изменится, если станет известно, что некий работник контролирует не карты и ночных бабочек, а невольничий рынок!
Лицо Щупакова от растерянности, мгновенно вылившейся в ярость и злость собаки, у которой из-под носа стянули кусок мяса, пошло красными пятнами, пальцы правой руки непроизвольно сжались в могучий кулак.
— Костя, я тебе его голым сдам! — воскликнул он с грозным придыханием.
— Зачем же мне? — возразил Климов. — Я тебе аудиенцию с министром устрою… Лично доложишь!
Щупаков отшатнулся от приятеля, как черт от ладана, вскочил, замахал руками, попятился.
— Ну его к лешему! Он меня в главк переведет, на повышение, так сказать, а мне это повышение… Ну, зачем козе баян?
«Он прав, — вздохнул Климов. — Главк — клетка: телефоны слушают, друг за другом присматривают, пьют за углом, чтобы пошептаться, в туалет бегают… А здесь — благодать, сам себе хозяин».
— Ладно, сдадим эту сволочь по инстанции.
— Не сдадим, а сдашь, — сказал Щупаков. — Ты сдашь. А я тебе помогу — я твой должник. На веки вечные. Договорились?
Климов, соглашаясь, кивнул.
— И последний вопрос, Толя… Тебе звонил Воропаев?
— Вчера. Мы сегодня с ним встречаемся в кафе «Аист». Это рядом с Лефортовским рынком. В семь вечера.
— Можешь не ходить, — сказал Климов. — Два часа назад его убили — удавили тонким шнуром в собственной квартире. Чисто сицилийское убийство. И мне кажется, что это убийство связано с его звонком к тебе: кому-то очень не хотелось, чтобы вы встретились и поговорили. Кому — не догадываешься?
Щупаков сообразил.
— Сидорову, — сказал он, помолчав. — Линдер работает под его крышей… Чем же я ему насолил?
— Не ты — Воропаев.
— Значит, я у Сидорова тоже под колпаком? — предположил Щупаков.
— Что под колпаком — точно. Но он тебя не тронет, ибо у вас общая цель: сожрать Линдера.
— А чего они не поделили?
Климов встал, давая понять, что разговор окончен.
— Толя, больше я ничего сказать тебе не могу. И не потому, что не доверяю, а потому… В общем, в данный момент я завязан с людьми, которых не имею права подставлять. У тебя есть сотовый?
Они обменялись телефонами и расстались. При этом каждый думал, что выиграл самую трудную и сложную партию в своей жизни.
Климов вернулся домой рано, около семи. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Митасова приготовила шикарный ужин: потушила курицу в духовке, нажарила картошки с луком и вдобавок состряпала салат из кальмаров, но не в чистом виде, а с яйцом, рисом и майонезом.
— Вкусно! — сказал Климов, попробовав. — В магазин ходила?
— Спустилась на пять минут, — виновато ответила Митасова.
— Дверь оставляла открытой?
— Ну, а что делать, если ключей нет.
— Ладно, накрывай на стол. — Климов сбросил пиджак, отстегнул наплечную кобуру. — Здесь накрывай, в комнате — к нам гость пожалует.
— Кто?
— Увидишь.
Он пошел в душ и, меняя холодную воду на горячую, проклинал себя за слабость. Ему не терпелось остаться наедине с этой женщиной, но… Вечерок обещает быть хлопотным, очень трудным. Насыщенным. И виной тому Леша Градов, которого он пригласил в гости.
Леша Градов работал коммерческим директором фирмы «Гранат», занимавшейся куплей-продажей шоколадных конфет и… подслушивающими устройствами, которые прочно вошли в моду и стали неотъемлемой частью технического вооружения любой мало-мальски уважающей себя конторы.
Слухи, как известно, распространяются мгновенно, поэтому вскоре Леша Градов стал тем человеком, без которого не обойтись. К нему зачастили представители крупных торговых фирм, сыскных и охранных агентств, менты и авторитеты. И со всеми Леша был добр, любезен, приветлив. И никому не отказывал в помощи. Просил кто-кто отладить технику — садился в машину и мчался по указанному адресу. Но особенно охотно Градов откликался на призыв авторитетов, которые, нутром чувствуя за ним невидимую силу, старались его всячески умаслить — приглашали в сауну с девочками, рестораны, казино, а то и просто в офис — поболтать, поговорить за жизнь. И никто из них не догадывался, что Градов ведет двойную игру — работает не только на преступные группировки, но и на КГБ, откуда его когда-то выперли, выкинули, как выкидывают старые, отслужившие свой срок туфли.
Со временем Градов простил гэбэшников: чего в жизни не бывает, но на поклон не пошел — стал работать в одиночку. И знали об этом только несколько человек, повязанных кровью и верой в Единую и Неделимую Россию: бывший его начальник генерал-лейтенант Егоров, ныне возглавляющий отдел в ФСБ по борьбе с преступностью в правоохранительных органах, полковник Скоков, Волынский и Климов.