— Тебя вызывает шеф.
Митасова, не успев стереть с лица сосредоточенного выражения, медленно повернулась и, увидев в дверях улыбающуюся Наташу, ответила ответной улыбкой.
— И чего он на этот раз желает?
— Тебя.
— В каком виде?
— В рабочем.
— Передай ему, что я забыла надеть трусики.
— Ты ему сама об этом скажи, — рассмеялась Наташа. — А я послушаю, что он ответит.
Митасова вошла в кабинет, и Линдер жестом предложил ей занять место напротив. Когда она села, вежливо осведомился:
— От рюмки коньяка, надеюсь, не откажетесь?
— Я на работе, — ответила Митасова.
— Считайте, что ваш рабочий день кончился.
— Видите ли, я и после работы не с каждым пью.
— Значит, отказываетесь?
Митасова неопределенно пожала плечами.
— У нас деловой разговор?
— Дружеский. Я хочу задать вам несколько вопросов, а вы — откровенно на них ответить.
— В таком случае можно обойтись и чаем.
— Ваше право. — Линдер неторопливо закурил и посмотрел в окно.
— Вы встречались с Галей Синичкиной… в домашней обстановке?
«Клюнул, сволочь!»
— Приходилось.
— И какое она на вас произвела впечатление?
— Несчастная женщина.
Линдер задумался и после некоторого колебания наполнил рюмки.
— По-моему, разговор у нас все-таки деловой… Выпьем?
Они выпили, закусили шоколадными конфетами, и Линдер, сдвинув брови, спросил:
— Это вы так решили?
— Я.
— Почему?
— Потому, Макс Иванович, что вы потеряли прекрасную женщину.
— Вы хотите сказать, что Галя меня бросила.
— Думаю, да.
— Что ее не устроило?
— Если вы хотите, чтобы я была откровенна, то будьте откровенны и вы.
— Даю слово.
— Кто вам посоветовал отправить Галю во Франкфурт-на-Майне?
— Мой компаньон.
— Курт Вебер? — Митасова отставила рюмку в сторону. — Если сможете, я перехожу на чай.
— Сидоров, — после продолжительного молчания выдавил Линдер.
— И чем он это мотивировал?
— Галя очень тяжело перенесла смерть Краевой, и Сидоров сказал, что ей необходимо сменить обстановку, отдохнуть…
— А Галя другого мнения. Она считает, что Сидоров — обыкновенный пройдоха и жулик, что его единственная цель — завладеть вашим имуществом и деньгами.
Удар, как говорится, был ниже пояса. Линдер, забыв чокнуться, залпом опустошил свою рюмку и тут же налил новую.
— У вас есть доказательства?
— Есть, — сказала Митасова. — Но я их выкладывать не стану.
— Почему? — искренне удивился Линдер. — Мы же договорились: откровенность за откровенность.
Лицо Митасовой осветилось печальной улыбкой.
— Я боюсь, что вы мне не поверите.
— Я постараюсь.
— Нет уж, — отрезала Митасова. — За доказательствами обращайтесь к Гале. Это ее тайна, и только она вправе ее раскрыть.
— Так она жива?!
— И здорова.
— И я могу ее увидеть?
— Можете, если дадите слово, что никому о вашей встрече не расскажете.
— Даю!
— И еще одно условие… Впрочем, об этом условии я вам сообщу в машине. Договорились?
— Да, — вскочил Линдер.
— Не торопитесь, — остановила его Митасова. — Сперва выйду я, а затем, минут через десять — вы. Свернете направо, дойдете до угла и увидите темно-синий «жигуленок»… Все поняли?
— Да здесь и верблюд поймет!
Яша поджидал Митасову у Патриарших прудов. Когда она подошла, он приоткрыл заднюю дверцу, спросил нетерпеливо:
— Порядок?
— Ухнул, как белый медведь в прорубь.
Яша, выражая радость, хлопнул в ладоши, вытащил из кармана сотовый и соединился с Градовым, который находился у него в квартире.
— Алексей Васильевич, у нас полный ажур.
— Поздравляю! Когда ждать?
— Минут через двадцать — двадцать пять. Клиентка для разговора созрела?
— Рвется в бой. Хочешь с ней поговорить?
— Можно, — сказал Колберг и тут же услышал уже ставший родным голос.
— Яша, что на обед приготовить?
— Без разницы. Мне мать что давала, то я и ел.
— Это не дело. Я приготовлю плов и салат из кальмаров.
— Не возражаю. — Яша отключил связь и круто развернулся. — Екатерина Васильевна, я в некоторых вопросах круглый дурак.
— Охотно верю.
— Вы мне можете объяснить…
— Могу, — улыбнулась Митасова. — Ты служил в армии и знаешь, что многие ребята занимались онанизмом. То же самое происходит в женских колониях — процветает лесбиянство. Но это сразу прекращается, как только мужчина оказывается на свободе и находит заветную женщину, а женщина — стоящего мужчину. Так что, если тебе Галя нравится…
— Идет, — перебил Яша. — И не один. «Мерс» за ним побежал.
— Сволочь! — выругалась Митасова. — Только слово дал… Наверное, у него с головой плохо.
— Не волнуйтесь, Екатерина Васильевна. Я его сделаю, как мальчишку.
— Здравствуйте! — Линдер взялся за ручку передней дверцы, но Митасова усадила его рядом с собой, сняла с него шляпу и натянула на голову спецназовскую вязаную шапочку с прорезями для глаз, причем натянула так, что прорези оказались на затылке.
— Вы мне не доверяете? — спросил Линдер.
— Береженого Бог бережет, — усмехнулась Митасова.
Яша перестроился в левый ряд и, убедившись, что «мерс» следует за ним, неожиданно до упора вдавил в пол педаль газа, одновременно вывернув руль. Машина взревела, визжа колесами, описала на месте полный круг и рванулась вперед.
— Лихо! — Митасова обернулась и, заметив, что «мерс» безнадежно застрял, удовлетворенно откинулась на спинку сиденья. — А ты, Яша, на все руки мастер!
Встречу Линдера и Синичкиной Градов вспоследствии называл двадцать четвертой серией бразильского фильма «Рабыня Изаура», ибо развивалась она точно по схеме вышеуказанного сериала: необъяснимо вспыхнувшая любовь, поцелуи, страстные объятия. Затем, когда костер радости постепенно угас, — заслуженные и незаслуженные упреки, оскорбления, гнев, отчаяния и, наконец: счастливое примирение — хэппи энд.
— Как ты мог со мной так поступить? — топала ножкой Синичкина. — Я тебя любила, нет — боготворила, на коленях перед тобой ползала, служила верно и преданно, как рабыня, а ты… Предатель! Иуда! Креста на тебе нет, мерзавец!
— Да подожди ты, — лил слезы Линдер. — Объясни все по порядку. Что случилось?
— А ты не знаешь?
— Понятия не имею.
— Врешь, сукин сын! Ты специально все подстроил!
— Что?!
Синичкина вскинула голову, уперла руки в бока и, выпятив грудь, достойную кисти Рафаэля, бросилась в атаку.
— Кто решил меня спровадить из Москвы?
— Сидоров. Чтобы ты отдохнула, поправила здоровье…
— В публичном доме?
— Не понимаю. — Линдер испуганно вжал голову в плечи.
— Ты многого не понимаешь и не знаешь, что творится за твоей спиной. Тебе известно, что Сидоров приказал мне оформить недвижимость на Вернера, а деньги перевести в его банк во Франкфурте-на-Майне?
— Как?
— Они решили тебя кинуть! Понял, дурак безмозглый!
— Не может быть! — Линдер схватился за сердце и жестом попросил стакан воды.
— Может! — Синичкина грудью прижала Линдера к стене. — А когда я не согласилась, пригрозили расправой. Сидоров сказал, что его ребята сперва изнасилуют меня, а затем выкинут из окна.
— Он пошутил.
Синичкина, приподняв юбку, спустила трусики.
— Это о твою, что ли, жопу гасили сигареты? Отвечай! — Она привела себя в порядок и ткнула Линдера пальцем в грудь. — К счастью, у меня в гостях находилась Катерина. Она и спасла меня — вырубила этих мерзавцев из газового пистолета. И теперь мы скрываемся. Яшка нас приютил. Он друг Катерины.
Линдер отвесил Колбергу глубокий поклон.
— Спасибо. Я добро помню.
— А заодно поблагодари и господина Градова. Он друг Яши и может помочь тебе выбраться из ямы, в которую ты по собственной дурости забрался.
Линдера уже не держали ноги. Он медленно приблизился к столу, сел в кресло и закрыл лицо руками. Затем сказал:
— Я вас слушаю.
— Яша, у тебя «рябиновка» осталась? — подумав, спросил Градов.
— Найдем.
— Налей нам с господином Линдером по стаканчику. Я думаю, это поможет нашему взаимопониманию.
Яша принес бутылку. Градов выпил, подождал, пока эту же операцию проделал Линдер, и, закурив, спросил:
— Вы Сыча, простите, Сычева Виталия Семеновича знаете? Из Центральной группировки?
— Слышал, но лично не знаком.
— Это и не обязательно. У него всему голова Володя Осокин, мой хороший друг. Если я с ним поговорю, он может наехать на Сидорова. Ему это — удовольствие, вам — прямая выгода.
— Каковы его условия?
— Обычно он берет сорок процентов.
— А вы?
— Нам с Яшей десять и Катерине с Галей десять. Устраивает?
— Я согласен. — Линдер резко вскинул голову. — Но при одном условии…
— Слушаю.
— Чтобы я этого Сидорова даже во сне не видел!
— Во сне не знаю, но что ваши стежки-дорожки в жизни больше не пересекутся, ручаюсь.
— Когда я вам должен передать деньги?
— После завершения операции.
— Я могу быть свободен?
Градов кивнул. Яша нацепил на голову Линдера спецназовскую шапочку и проводил до машины.
— В офис?
— Домой. — Линдер назвал адрес и в изнеможении откинулся на спинку сиденья.
От бесконечного преследования Сидоров стал уставать, нервничать, а затем просто впал в обыкновенную панику. Его водили всюду. Если ехал в офис, следом шла машина, заходил пообедать в ресторан, за соседним столиком располагался господин, который заказывал те же блюда, что и он, смаковал их и, беспричинно улыбаясь, то и дело с пониманием поглядывал на него, а иногда нахально подмигивал. Не оставляли его в покое и в сауне, которую он посещал три раза в неделю, и дома — только открывал дверь, начинал трещать телефон.
Однажды Сидоров, направляясь в банк, не выдержал и спросил шофера:
— Петенька, что за псих повис у нас на хвосте?
— Он третий день висит, — буркнул Петя. — И не один — синий «жигуль» сменяет желтая «Тойота», «Тойоту» — «Волга». Что им надо, не ведаю.