ИСКАТЕЛЬ 1999
№ 7
Содержание:
Олег СУВОРОВ
ОКО ЗМЕИ
Роман
Айзек АЗИМОВ
ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ
Рассказ
Анатолий КОВАЛЕВ
КОШЕЛЕК
Рассказ
МИР КУРЬЕЗОВ
Олег СУВОРОВ
ОКО ЗМЕИ
Я буду лобзать в забытьи,
В безумстве кошмарного пира,
Румяные губы твои,
Кровавые губы вампира!
Глава 1. Открытая дверь
— Взяли меня не просто профессионально — красиво. Психологи были еще те — сообразили, что не каждый женатый мужчина клюнет на ярко раскрашенную шлюху, а вот подвезти симпатичную студентку — самое милое дело. Короче, завел я поутру тачку, выруливаю со двора и вдруг вижу девчонку — стройненькая такая, джинсы, свитерок, волосы распущенные, на плече сумка. Стоит и нетерпеливо так лапкой помахивает. Ну явно студентка, на лекции опаздывает, как было не остановиться? Торможу, открывает дверь, говорит адрес — как раз по дороге на мою фирму. «Садись, подвезу». И знаете, мужики, что мне сразу в ней не понравилось, так это выражение глаз. Какое-то оно было неженское, чересчур внимательное. Обычно девчонки кокетничают, улыбаются, а эта смотрела так холодно и строго, словно я ей был чем-то обязан.
«Ну ладно, — думаю, — что мне ее выражение глаз? Согласился везти, так чего уж теперь…» Проехали мы по набережной, свернули в парк, и вдруг она тяжело вздыхает, достает из сумки платок и подносит к лицу. «Ах, извините, меня что-то мутит. Не могли бы вы на минутку остановить?» — «Беременна, что ли?» — «Как вы догадались?»
Что делать, останавливаюсь. Она вышла, причем сумку в машине оставила, идет к кустам и вдруг оступается и падает. Ну я, естественно, выскакиваю из машины, подбегаю к ней… о-па! — а из-за деревьев появляются два бугая! Один мне пистолет показывает и ласково так кивает, пойдем, дескать. Оборачиваюсь, а рядом с моей тачкой припарковался микроавтобус «Хонда» с затемненными стеклами. Взглянул я на эту девицу, хотел было сказать ей пару ласковых… а она на меня смотрит с таким искренним сочувствием, словно и не виновата ни в чем!
Сплюнул, пожал плечами и сел в микроавтобус. Оба бугая тут же по бокам пристроились, бац — руки в наручниках, глаза завязаны, рот заклеен. Только дернулся — сразу горло ножом пощекотали. «Сиди тихо, не рыпайся». «Чего уж теперь рыпаться, думаю, — попался, старый дурак! Куда вот, интересно, мою тачку денут?»
Ехали долго, явно, что за город. Наконец остановились, подхватили под руки, вытащили из машины. Вталкивают в дом, бросают в кресло, рот расклеили, но глаз не развязывают. «Здравствуйте, Виктор Иванович! Ну, как доехали, надеюсь, хорошо?» Издевался, сволочь! Голос незнакомый, невыразительный, но довольно интеллигентный. Я даже чуть успокоился. Это дилетанты дергаются и матерятся, а профессионалы работают хладнокровно и вежливо.
«Ну и в чем, — спрашиваю, — дело?» — «В размере той суммы, которую вам предстоит заплатить за свое освобождение». А дальше называет такую сумму, что я чуть не озверел. «Нет, — говорю, — так дело не пойдет. У меня же производство, налоги, зарплата… Чтобы столько заплатить, мне придется продать свой пакет акций. Жена этого сделать не сможет, так что все это нереально». — «В таком случае ни она вас, ни вы ее больше не увидите». — «Вам нужен мой труп или мои деньги?»
Тут, чувствую, он несколько замялся, а потом заговорил по-другому. Короче, начали мы торговаться, и, в конце концов, мне удалось сбить его цену процентов на сорок. «Хорошо, — говорит, — сейчас вы позвоните жене и дадите ей все необходимые указания. Но, помните, я уступил вам в деньгах, но во времени уступать не намерен — слишком рискованно. Поэтому у вас ровно пять дней».
Наручники с меня сняли, звоню жене и прошу как можно скорее собрать деньги. Ну, вы мою Динку знаете, она сначала в истерику, а потом успокоилась и заговорила по-деловому. В общем, договорились, что через три дня я ей перезвоню и скажу, куда привезти деньги. После этого мне, наконец, разрешили снять повязку с глаз. Все как я и думал — двухэтажная дача, гостиная на первом этаже с камином и три здоровенных амбала с настороженными взорами. Тот, кто со мной разговаривал, сразу уехал — я слышал звук отъезжавшей машины.
А дальше началось самое интересное. Оказалось, что на этой даче держали в заложниках не только меня, но и одну бабу — тоже какую-то коммерсанту. Эффектная такая мадам лет сорока — сорока пяти, точнее сказать не берусь. Стерва, конечно, не без этого, но холеная, гладкая, пышная. Держали нас с ней не слишком строго — запирали только на ночь, а днем, пожалуйста, ходи по всему дому, но на улицу ни ногой. Кстати, из трех этих амбалов один, как правило, дежурил в сторожке у ворот, а двое других — в доме.
Без инцидентов не обошлось — однажды все трое основательно надрались да и нас с ней заставили выпить. После этого глаза у них разгорелись, включили видео с порнухой, ну и началось. Судя по всему, ей подсыпали бурудангу — есть такая латиноамериканская травка с весьма любопытным действием. Мадам начала беспрерывно смеяться и при этом рукой-ногой пошевелить не могла. Впрочем, от нее этого и не требовалось — они сами ее раздели, разложили на диване и давай по очереди трахать. А поскольку каждому ее хотелось в разных позах, то и вертели бедную женщину, как надувную куклу из секс-шопа. Хотели и меня заставить поучаствовать, но я отказался, хотя, честно сказать, тоже почувствовал изрядное шевеление в штанах. Кстати, один из бугаев снимал на видеокамеру, и, ей-богу, неплохой сюжет получился — в тот вечер мадам хохотала так, словно бы ей самой все это безумно нравилось.
Зато на следующее утро, когда действие наркотика кончилось, она яростно материлась и грозила, что, как только выйдет на свободу, наймет людей, чтобы «кастрировать этих ублюдков». Заткнулась она лишь тогда, когда один бугай пригрозил немедленно повторить вчерашнее действо. Звали ее Любой, Любовью Петровной.
Ну а теперь о самом главном — за день до того, как я должен был звонить Динке, на участок буквально ворвалась тачка их главного, и, едва за ней закрыли ворота, как тут же прозвучали выстрелы. Нас с Любашей отвели наверх и заперли в одной комнате. О том, что происходит, нетрудно было догадаться — участок оцепили омоновцы, подъехал их начальник и давай орать в мегафон, чтобы немедленно сдавались, иначе он отдаст приказ штурмовать дом. А для острастки этот мудак приказал дать пару очередей. Две пули залетели и в нашу комнату, после чего с женщиной началась истерика и мне пришлось ее успокаивать.
Представляете ситуацию, мужики, — из-за забора орут, чтобы сдавались, иначе «никого брать не будут и всех положат на месте», а из дома отвечают, что при начале штурма они первым делом прикончат заложников, и требуют, чтобы им дали возможность уйти. И те и другие злобно кроют друг друга матом, а мы сидим с этой бабой взаперти и ждем, кто первым придет нас убивать — то ли омоновцы при штурме, то ли рэкетиры перед его началом. Короче, положение аховое, и тут моя партнерша по несчастью вдруг выдает такую фразу: «Я, — говорит, — сейчас бы сама заплатила этим козлам, лишь бы они убрались отсюда и оставили нас в покое. — «Каким козлам, — спрашиваю, — тем, кто тебя насиловал?» — «Нет, — отвечает, — омоновцам».
Действительно, большей тупости, чем от того милицейского начальника, который из-за забора орал в мегафон, я в жизни не видел. Ну дай ты им уйти, а потом преследуй сколько душа пожелает, так нет же, ему, видишь ли, нужно было не столько спасти заложников, сколько отчитаться об успешно проведенной операции по взятию банды. А на то, сколько трупов при этом образуется, ему, гаду, плевать с высокой колокольни. И я уверен — побудь он в нашей шкуре, обделался бы как младенец!
И тут вдруг какое-то затишье. Мы с Любой навострили уши и начали прислушиваться к голосам внизу, в гостиной. «Нельзя их оставлять, шеф, — орал один из охранников, — они же свидетели и запомнили нас троих». — «Заткнись, — отвечал тот, с которым я торговался в первый день, — не за что их кончать. Она баба, а он должен был заплатить завтра. Короче, кончай базар, стрельните еще пару раз, и уходим».
После этого началась перестрелка, мы легли на пол и ждем, чем все это кончится. Опять стихло. Я минут пять выждал, подкрадываюсь к окну, выглядываю — и тут мне чуть плохо не стало: какой-то омоновец выскакивает из-за кустов и бросает гранату в окно первого этажа. Долбануло так, что стены зашатались. «Ну, — думаю, — сейчас еще пожар начнется, придется из окна выпрыгивать прямо под пули… Прощай, Динка, так и не успел я купить тебе платиновые серьги, а ведь обещал!»
Короче, еще несколько минут стрельбы, потом слышим — шаги по коридору, осторожные такие, крадущиеся шаги. Кто идет — непонятно, то ли омоновцы, то ли рэкетиры. И чего ждать, непонятно — то ли в дверь полоснут из автомата, то ли еще одну гранату кинут. Ну тут у Любы нервы не выдержали, и она как заверещит: «Не убивайте, не убивайте!»
Дверь вылетает, врываются трое в масках, автоматы наизготове. Ну, братцы, тут я даже глаза зажмурил. «Сейчас, — думаю, — нам и конец. Как начнут поливать…» Но нет, как ни странно, все обошлось. Вывели нас из комнаты, проводили вниз… Люба дрожит, глаза безумные, да и я чуть не шатаюсь.
Вышли во двор, а там уже расхаживает этот начальник и всех матом кроет: «Где, блядь, эти суки? Куда они могли подеваться? Всех, на хер, уволю, найти живо!» Морда толстая, красная, сам в штатском, и золотые часы на руке сверкают.
Ну Люба как его увидела, так просто взбесилась. Кинулась, когтями по щекам, и кричит: «Сволочь, сволочь, сволочь». Еле омоновцы оттащили.