онирование и пересадка мозга, постоянное восстановление иммунной системы, исправление генетических ошибок и «зацикливание» организма и т. д. Бессмертие должно, наконец, стать не предметом религиозной веры, а научной проблемой. Религия утверждает, что существует только одна вещь, которая равносильна вечности и имеет в ней смысл — это любовь. На самом же деле эта вещь — познание!»
Из туннеля донесся гул приближающегося поезда. Филипп повернулся в его сторону, задумчиво следя за приближающимися огнями. И тут краем глаза он вдруг заметил какого-то парня довольно бомжеватого вида, небрежно прислонившегося к ближайшей колонне. Филипп на мгновение обернулся, встретился с внимательным взглядом мутных глаз этого парня, пожал плечами: «Какого черта он на меня так уставился!» — и отвернулся навстречу подходящему поезду. От неминуемой смерти его спасло только какое-то чисто интуитивное чувство опасности, выработанное еще во времена службы в Афганистане. Все дальнейшее заняло не более пяти секунд. Поезд уже выходил из тоннеля, а поскольку Филипп стоял в конце платформы, постольку уже через мгновение с ним должен был поравняться головной вагон.
Но именно в этот момент он решил снова обернуться на следившего за ним парня. Тот уже резко оторвался от колонны и бежал к Филиппу с самым безумным взглядом. Отпрыгивать в сторону было слишком поздно, и тогда Филипп стремительно проделал именно то, что неоднократно проделывал в Афгане после крика «мина» или «граната» — то есть проворно бросился на перрон, распластавшись у самого края платформы.
В последний момент нападавшему все же удалось затормозить, и хотя он буквально уперся в лежащего Филиппа подошвами грязных кроссовок, но устоял на ногах и не перелетел через него прямо на рельсы, навстречу поезду. Филипп приподнял голову, опасаясь, что тот все же постарается столкнуть его в щель между платформой и быстро проносящимися вагонами, но увидел только спину — парень быстро бежал в сторону выхода из метро и через секунду уже скрылся за колоннами.
Коновницын проворно поднялся на ноги, отряхнулся и ошалело покачал головой. Следуя традициям боевиков и детективов, ему бы следовало броситься за нападавшим, поймать его и заставить признаться в том, «на кого он работает». Это был самый верный способ если и не обезопасить себя от дальнейших покушений, то хотя бы приготовиться к ним заранее, узнав об источнике опасности. Однако он был настолько потрясен случившимся, что подобные мысли пришли ему в голову лишь тогда, когда он уже сидел в почти пустом вагоне и понемногу приходил в себя.
Что за чертовщина? Неужели он ухитрился чем-то не понравиться какому-нибудь психопату, который, накачавшись наркотиков, уже не отдает себе отчет в своих действиях? Иных объяснений не находилось — кому нужна жизнь скромного кандидата медицинских наук и заместителя заведующего лабораторией генетики при Медицинской академии?
Открывая ключом входную дверь, Филипп услышал звонок телефона и заторопился. В прихожей он метнулся к тумбочке и сорвал трубку.
— Да, я слушаю.
— Филипп, это Полина. Где ты пропадаешь, я тебе звоню, звоню!
— А что случилось?
— С отцом беда.
— Что именно? Говори конкретно! — встревоженно потребовал Филипп.
— А я что врач, что ли? — огрызнулась женщина. — Пятнадцать минут назад захрипел, дернулся и отрубился. Я его пыталась откачать, как могла, но ни хрена не получилось.
— Но он еще жив? Пульс есть? Дышит?
— Да не знаю я!
— Так что ж ты, дура, мне звонишь? — не выдержал Филипп. — Скорее вызывай «скорую».
— Но ты ведь тоже врач.
— Вызывай «скорую», а я немедленно еду!
Сидя в машине, быстро мчавшейся по ночным улицам, и нетерпеливо подгоняя шофера, Филипп мучился от томительного нетерпения. Его мозг сверлила страшная мысль: а вдруг все это неспроста, вдруг та давняя история повторяется, и его отца убили одним из самых дьявольски изощренных способов, какой только можно представить? Неужели Полина оказалась на это способной? Но ведь и тот старик в морге умер при подобных обстоятельствах — поздно ночью, в постели с молодой женой… Вдруг это действует целая шайка? Но тогда… — и он невольно похолодел от страха — вполне возможно, что сегодняшнее покушение на него организовано теми же людьми, ведь он является наследником отца и должен получить одну четвертую часть имущества, даже если тот успел написать завещание и переписать все на жену!
А что, если даже этот звонок — ловушка и сейчас там его ждут сообщники Полины, чтобы поскорее прикончить?
От всех этих мыслей ему стало не по себе, и он уже даже решил, прежде чем подниматься к отцу, вызвать милицию. Но когда машина подкатила к самому подъезду, то возле него уже стояла «скорая» — и Филипп немного успокоился. Возможно, отца удалось спасти, а все его подозрения не более чем плод воспаленного воображения…
Выскочив из лифта, он устремился к квартире отца, дверь в которую была слегка приоткрыта. В гостиной столкнулся с молодым, но уже начинающим лысеть врачом, деловито сматывавшим шнур от стетоскопа. Медсестра лет сорока собирала несессер с инструментами.
— Ну что?
Врач недоуменно вскинул глаза.
— Это мой отец, — торопливо пояснил Филипп. — Что с ним?
Врач оглянулся на медсестру и пожал плечами.
— Говорите членораздельно, — повышая голос, потребовал Филипп, — тем более что я тоже врач и даже кандидат медицинских наук, — зачем-то добавил он.
— Острая сердечная недостаточность, — сочувственно заявил врач. — Крепитесь, коллега, мы сделали все, что могли…
— А что могло ее вызвать? — продолжал допытываться Филипп, не обращая внимания на Полину, которая появилась откуда-то из кухни, держа в руке дымящуюся сигарету. Она была в длинном белом халате, из-под которого выглядывала кружевная ночная сорочка.
— Ну, это вы не хуже меня знаете, — удивился врач. — В данном случае, мне думается, что смерть наступила во сне.
— Вы уверены?
— Не так чтобы на сто процентов. Но, судя по положению тела… Впрочем, пройдите сами и взгляните.
Филипп мельком, зло глянул на Полину, быстро прошел в спальню и так же быстро вернулся. Собственно говоря, с отцом могло произойти все, что угодно, и его спокойная поза — посреди постели, с закрытыми глазами и лежавшими вдоль тела руками — ни о чем не говорила.
— Я думаю, вам не надо рассказывать о том, что делать дальше, — обратился к нему врач, в то время как медсестра говорила по телефону. — Вызовите спецмашину, но лучше дождитесь утра — тогда это обойдется дешевле. При наших с вами зарплатах разница окажется довольно существенной. Впрочем, поступайте как знаете, а мы уходим — поступил новый вызов.
Он протянул руку, и Филипп ее машинально пожал.
— Мои соболезнования.
— Спасибо.
Закрыв дверь, Филипп медленно прошелся по гостиной, заложив руки за спину и напряженно размышляя.
— Что будем делать? — не выдержав его долгого молчания, поинтересовалась Полина.
— У тебя выпить есть?
— Да, разумеется. Виски хочешь?
— Виски? — удивился Филипп. — Вы что с ним пили виски?
— Да, по чуть-чуть, а что?
— Ничего. Налей полстакана.
До предела напряженные нервы настоятельно требовали хотя бы малейшего послабления, поэтому Филипп залпом проглотил поданный ему стакан. Затем он продолжил расхаживать по комнате, а Полина, предварительно закрыв дверь в спальню, села на диван и прикурила новую сигарету.
— Вы сегодня занимались с ним любовью? — вдруг спросил Филипп, резко останавливаясь прямо напротив нее.
— С чего ты взял? — равнодушно пожала плечами она. — Да у твоего с этим делом были большие проблемы. Раз в неделю, да и то… — и она пренебрежительно взмахнула рукой, — сплошные мучения.
— Врешь, он был достаточно крепок и нередко выписывал себе девушек по вызову!
— Неужели? И давно это было последний раз?
Филипп вспомнил, что до момента свадьбы не видел отца четыре года, поэтому ничего не может утверждать наверняка.
— Расскажи, как все это произошло, — чуть смягчив тон, попросил он.
— Я не знаю. Мы разделись, легли спать, погасили свет, и вдруг он начал хрипеть и дергаться. Я испугалась, тут же вскочила, начала допытываться, что с ним, хотела дать ему валокордин, но он так стиснул зубы, что ничего не получилось.
— Ну и?
— А дальше он затих, и глаза закатились. Тут уж я сообразила и бросилась звонить тебе. Ты что, меня в чем-то подозреваешь?
— Он оставил завещание? — вопросом на вопрос ответил Филипп.
Полина совершенно равнодушно пожала плечами.
— А я знаю? Он мне никогда ни о чем подобном не говорил. Да брось ты, Филипп, расслабься… Ты думаешь, мне его не жалко?
Сейчас ее голос прозвучал настолько искренне, что Филипп присел рядом, после чего произошло уж совершенно неожиданное — Полина бросила сигарету в пепельницу, прильнула к его груди и разрыдалась.
Растерянный Филипп неуверенно и неловко принялся ее утешать, одной рукой поглаживая по разметанным волосам, другой — придерживая за вздрагивающие плечи. В этом своем халате Полина была такая теплая, уютная, упругая, благоухающая… В какой-то момент она вдруг приподняла заплаканное лицо, и Филипп, не соображая, что делает, стал целовать ее мокрые щеки. Внезапно она вздохнула, чуть приподнялась и приоткрыла свои соблазнительные губы. Окончательно потеряв голову, он прильнул к ним поцелуем и тут же вздрогнул, почувствовав, с какой страстной жадностью ее горячий язык проник в его рот.
— Что ты делаешь? — с трудом отрывая ее от себя, пробормотал он в тот момент, когда ее рука начала уверенно расстегивать его брюки.
— А что?
— Постой… при мертвом!
Как бы это ни было в данный момент неуместно, но Филипп вдруг вспомнил сцену между Дон Гуаном и Лаурой из пушкинского «Каменного гостя», после того как Дон Гуан заколол Дона Карлоса. Что за бред!
— Ну и что? Я хочу тебя! — требовательно произнесла Полина, повторяя свою попытку.
— Не сходи с ума!
— Да что в этом такого?