— А ты не понимаешь?
Филипп оттолкнул ее и рывком поднялся с дивана.
— Куда ты? — испуганно воскликнула Полина, заметив его движение по направлению к входной двери. — Ты же не собираешься оставить меня здесь наедине с покойником?
Он на мгновение задумался, а затем не слишком решительно и довольно холодно ответил:
— Не хочешь оставаться здесь — собирайся, поедем ко мне.
Про себя он подумал, что это не слишком удачная идея — во время их отсутствия отцовскую квартиру могли обокрасть. Но его и самого отнюдь не привлекала перспектива провести ночь наедине с мертвым отцом. Ведь если смерть отца носит неестественный характер, а его собственные подозрения в отношении Полины имеют определенные основания, то…
Филипп оглянулся на девушку, но та радостно, словно бы только и ждала этого предложения, бросилась собираться. Нисколько не стесняясь присутствия Филиппа, она быстро сбросила халат и ночную сорочку, нагишом прошлась по комнате и, подойдя к платяному шкафу, стала копаться в ящиках. Не в силах сдержаться, Филипп жадно, но украдкой поглядывал на нее. Черт, но в этом адском сочетании смерти и секса была такая неистовая взрывная сила, что ему хотелось овладеть Полиной прямо сейчас, здесь, немедленно, и он стискивал зубы, не позволяя себе окончательно поддаться этому сатанинскому желанию. Чтобы хоть немного успокоиться, он плеснул себе еще виски, залпом выпил и вдруг поймал себя на странной мысли: интересно, а как бы повел себя его сладострастный отец в подобной ситуации? А ведь наверняка бы не сдержался, старик!
— Сейчас, сейчас, скоро я буду готова, — словно понимая его чувства, пообещала Полина, стоя босиком на ковре и натягивая свитер, — вот только джинсы надену и немного накрашусь…
— Краситься-то зачем? Кто тебя сейчас увидит?
— Да, верно.
Она вела себя настолько естественно, что слегка захмелевший Филипп почти успокоился. Ну не похожа эта девушка на сообщницу бандитов! Да, развратна, да, цинична, но ведь есть же в ней и вполне естественные человеческие чувства! Кстати, именно этим она понравилась ему еще во время их первого свидания, когда он вызвал ее к себе домой через одну из «фирм досуга». Возможно, именно это и привлекло к ней его покойного отца…
Внезапный телефонный звонок заставил его вздрогнуть и машинально посмотреть на часы — без четверти два. Кто это может звонить так поздно?
Полина натягивала джинсы, поэтому Филипп успел поднять трубку первым.
— Да, я слушаю.
Звонивший, видимо, не ожидал услышать мужской голос, поэтому промолчал.
— Я слушаю, говорите, — повторил Филипп, в то время как Полина замерла на месте, не сводя с него настороженных глаз.
— А ты кто, мужик? — неожиданно прорезался хриплый мужской баритон.
— Вам кого надо?
— Это номер 356-18-91?
— Да, верно.
— Извини, брат, кажись, не туда попал.
Филипп медленно положил трубку на рычаг, чувствуя, как сильно колотится сердце. Несмотря на последнюю фразу, произнесенную после небольшой паузы и с явной запинкой, он почувствовал фальшь в голосе собеседника. Неужели все-таки его подозрения верны и это звонил сообщник Полины? Филипп посмотрел на нее.
— Кто это звонил? — спросила она, энергично двигая бедрами, чтобы влезть в обтягивающие джинсы.
— Кажется, один из твоих знакомых…
— Моих знакомых? Я никого не жду! — решительно заявила она.
— Н-да? Так ведь и он тоже никого не ждал, кроме тебя, поэтому и повесил трубку.
— Не валяй дурака! — с внезапным раздражением заявила она. — И поехали скорей к тебе, может быть, хоть там ты, наконец, успокоишься.
«Почему она торопится? — с ужасом подумал Филипп. — А вдруг эти ее сообщники уже сидят внизу, в машине? Стоит нам только выйти и… Черт, а не остаться ли здесь?»
— Ну, ты идешь? — уже выходя в прихожую и рассматривая себя перед зеркалом, поторопила Полина.
— Иду, — упавшим тоном подтвердил Филипп, медленно переставляя ватные ноги и чувствуя себя как человек, ведомый на казнь…
Глава 5. Взрыв на кладбище
Тяжело за одну неделю дважды побывать на одном и том же кладбище. Но когда в одном случае этого требует сыновний долг, а в другом — дух боевого товарищества, то поневоле приходится стать «завсегдатаем» этого невеселого места.
В понедельник Филипп похоронил здесь отца, а уже в четверг вновь приехал на Троекуровское кладбище, чтобы поприсутствовать на встрече ветеранов Афганистана, которые пришли на могилу руководителя союза ветеранов, погибшего ровно три года назад после того, как под днище его новенького «Ниссана» была заложена радиоуправляемая бомба.
Возле одной из могил, расположенных в глубине аллей, под молодой березкой собралась компания, состоявшая из примерно трех десятков тренированных людей среднего возраста, одетых в основном в кожаные куртки или неприметные плащи. Расставив на крошечном, вкопанном в землю столике три огромные бутылки водки, они чокались пластмассовыми стаканчиками, вопросительно поглядывая на своего нового начальника — крупного седовласого мужчину лет сорока с бледным, суровым лицом, на котором резко выделялись пышные темно-русые усы.
— Ну что, братцы, помянем нашего незабвенного Александра Петровича, — сказал он. — И поклянемся в том, что, пока хоть один из нас останется жив, он будет искать тех гадов, что подложили ему мину, тем более что на наших родных ментов в этом отношении надежда слабая.
Произнеся этот мелодраматичный тост (кстати, псевдоромантика с неизбывным оттенком пошлости вообще свойственна любым представителям «сурового мужского братства», не избалованным высокой культурой), он первым опрокинул в рот содержимое своего стаканчика. Его примеру последовали остальные. Странные это были поминки — некоторые из присутствующих здесь ветеранов подались в «братву», другие — в правоохранительные органы, однако перед «боевым афганским братством» принадлежность к противоположным лагерям отходила на второй план. Впрочем, вполне возможно, что дело было отнюдь не в пресловутом братстве, а в том, что разница между «ментами» и «братвой» на сегодняшний день являлась настолько несущественной, что бойцы переходили из одного противоборствующего лагеря в другой с той же легкостью, с которой футболисты соперничающих команд могут менять свои клубы. Кстати сказать, только «братва» и «фээсбэшники» способны ходить повсюду в тренировочных «адидасовских» костюмах — в том числе и в рестораны со своими девицами.
Не теряя темпа, «афганцы» выпили по второй, после чего почти все закурили и начали вполголоса переговариваться. Присутствующие вели себя достаточно чинно, равнодушно поглядывая то на дорогой мраморный обелиск с фотопортретом погибшего руководителя, переснятым с его служебного удостоверения, то на нового «командира», ожидая сигнала об окончании торжественной церемонии.
Филипп взглянул на часы и решил позвонить Полине. Той ночью, когда умер отец, они благополучно добрались до дома Филиппа и легли спать вместе. Однако на следующий день, когда тело отца было отправлено в морг, она решительно выставила Филиппа из квартиры, заявив, что «ей надо побыть одной». После этого на все его предложения о встрече неизменно следовал отказ, так что им удалось увидеться снова лишь на похоронах. Полина вела себя весьма пристойно, хотя и крайне сдержанно. Но теперь следовало решить вопрос о наследстве, а она вновь говорила по телефону: «Перезвони попозже, сейчас у меня нет времени это обсуждать».
Найдя в толпе знакомое лицо — это был представительный мужик примерно его лет, с которым он в свое время находился в довольно приятельских отношениях, Филипп тронул его за плечо.
— Здорово, Борис.
— А, привет, Фил, — довольно радушно откликнулся тот, энергично пожимая его руку. — Давненько не виделись. Как жизнь?
— Ничего, нормально. Сам-то как?
— В порядке.
— А чем занимаешься?
— Глава фирмы проката видеофильмов. Вот, кстати, моя визитка, если что-нибудь понадобится — звони, не стесняйся.
— Уже понадобилось, — усмехнулся Филипп, беря визитку и пряча ее в карман. — Одолжи на пару минут свой мобильник.
— Нет проблем, — и Борис тут же протянул ему телефон.
Филипп отошел подальше от остальных, углубившись в одну из аллей кладбища. Через минуту оказалось, что именно это спасло его жизнь.
Стоило ему набрать номер, как позади раздался оглушительный взрыв. Не успев понять, что произошло, но почувствовав, как под ногами содрогнулась земля, он упал ничком, инстинктивно прикрывая голову руками. Через несколько десятков секунд, когда отзвенело в ушах и прошел первый испуг, Филипп приподнялся и сел, оглянувшись назад. Первое, что его поразило — это вид чьей-то оторванной и окровавленной ноги, лежавшей не далее чем в метре от него. Нога еще слегка подрагивала, напоминая гигантского, перерубленного пополам червяка. И лишь затем до сознания донесся отчаянно-жалобный вопль кого-то из пострадавших:
— Братва, а ведь меня убили!
Делом о взрыве могилы на Троекуровском кладбище занималась целая бригада следователей. Предварительные результаты показали, что взрывное устройство было неглубоко зарыто прямо под обелиском и приведено в действие звонком на пейджер, подключенный к детонатору. В результате взрыва восемь человек погибли на месте, еще пятеро были тяжело ранены, а остальные получили ранения разной степени тяжести. Некоторые из легко раненных успели разбежаться до приезда милиции, и в этом не было ничего удивительного, поскольку они уже успели «засветиться» в милицейской картотеке!
Когда оперативники подняли кладбищенские документы — надгробие было расколото вдребезги, — то выяснилась весьма любопытная вещь: помимо бывшего руководителя союза ветеранов Афганистана Александра Петровича во взорванную могилу были подзахоронены еще две урны — одна с прахом его матери — Серафимы Ивановны, умершей полгода назад в возрасте шестидесяти лет от рака молочной железы, и ее мужа — некоего Дмитрия Алексеевича Полутвы. Самое удивительное состояло в том, что этому самому Дмитрию Алексеевичу к моменту смерти было всего-навсего двадцать семь лет от роду, причем он умер за год до смерти своей престарелой супруги!