— А что за дела?
— Это неважно, неинтересно и не имеет отношения к делу, — довольно сухо отвечал он. — Ну что, пойдем домой?
— Пойдем, — согласилась жена.
Распахнутые окна их квартиры выходили на южную сторону, поэтому после целого дня жары в комнатах царила сильная духота.
— Что, если мы сегодня будем спать на балконе? — неожиданно предложил Вадим.
— Но нас там могут увидеть соседи!
— Ну и что?
— А ты не будешь там ко мне приставать? — тут же усомнилась Вера.
— А если даже и буду, то что? — усмехнулся муж.
— Как это что? А вдруг я начну вздыхать и стонать от страсти на всю округу?
Вадим с любопытством глянул на улыбающуюся жену.
— Пока что ты не делала ничего подобного, но если это произойдет именно сегодня, то я буду очень рад!
— Тебе так хочется меня окончательно развратить? — засмеялась она.
— А почему бы и нет? — в тон ей отвечал Вадим.
Вера постелила им на небольшом диванчике, стоявшем на балконе, после чего ушла в глубь комнаты; он быстро разделся первым, а затем лег и закурил, прислушиваясь к доносившейся откуда-то сверху музыке.
— Во многих окнах еще свет горит, — почему-то шепотом заявила Вера, появляясь на балконе в одной ночной сорочке и тут же ложась рядом с ним.
— Ну и пусть! — пробормотал Вадим, обхватывая жену обеими руками и начиная целовать. Через минуту он, уже задыхаясь, спустил с плеч сорочку и повернул ее на спину. Как все это было замечательно и волнующе, а то, что она тоже волновалась, он понимал по учащенному биению ее сердца.
— Давай же скорее, — не открывая глаз, сквозь зубы пробормотала она. Вадим привстал, на какой-то миг застыл над томно раскинувшейся перед ним женой, а затем вскочил на ноги и бросился в комнату. Недоумевающая Вера приподняла голову.
— Ты куда?
— Сейчас, минутку, — пробормотал муж, возвращаясь с каким-то небольшим предметом в руках.
— Что это?
— Неважно, — и он наклонился, пытаясь ее поцеловать, но она тут же отстранилась.
— Ты хочешь надеть презерватив?
— Ну, да, а что? — смущенно пробормотал Вадим, трясущимися руками пытаясь надорвать упаковку.
— Но зачем?
— Да просто так, ради интереса…
— Ты что — мне изменил?
Пораженный ее твердым и негодующим тоном, он поднял голову и поймал напряженный взгляд жены.
— Нет…
— Честно?
— Разумеется.
— Тогда брось это, — и она, проворно выхватив надорванную упаковку из его пальцев, выкинула ее вниз.
Поначалу Вадим чувствовал себя очень скованно, словно бы уже заранее тяготился будущим и крайне тяжелым объяснением, но вскоре горячее и нежное тело жены, ее прерывистое дыхание и закушенная нижняя губа заставили его забыть обо всем. А когда она вдруг коротко вскрикнула и издала приглушенный стон, он, обрадованный этим долгожданным порывом страсти, упоенно прильнул к ее губам…
— Тебе было хорошо? — спросил он, когда они, обливаясь потом, наконец оторвались друг от друга.
— Да, — тихо и чуть смущенно ответила она и тут же добавила: — Очень.
— Ну и прекрасно.
— Дай сигарету.
— Держи.
— А где зажигалка?
— Вон там, на тумбочке.
Обнаженная Вера встала с дивана и взяла зажигалку. Прикурив, она повернулась к лежащему мужу и вдруг застыла на месте — на балконе соседнего дома курил молодой парень, с интересом разглядывая ее груди. Первым ее желанием было прикрыться или быстро пригнуться, но затем она усмехнулась и, выпрямившись в полный рост, показала ему язык.
На этот раз Филипп не стал звонить, а сразу поехал на квартиру отца, горя желанием немедленно поговорить с Полиной. Лишь надавив кнопку дверного звонка, он вдруг спохватился — а вдруг она не одна? Зная, что из себя представляет новоиспеченная вдова, вполне можно было застать ее, как это пишется в любовных романах, «в объятиях другого мужчины».
— Кто там? — послышался из-за двери голос Полины.
— Это я, Филипп.
— И чего тебе надо?
— Поговорить, и немедленно! — как можно решительнее произнес он.
— О чем?
— Сама знаешь.
Полина немного помешкала, но через минуту раздался звук открываемого дверного замка.
— Проходи, — кивнула она Филиппу, впуская его в прихожую.
Первым делом он быстро прошел в гостиную, огляделся и облегченно вздохнул — судя по всему, она была одна.
— Ты чего это такой вздрюченный? — усмехнулась Полина, входя в комнату и насмешливо оглядывая гостя с ног до головы.
— А ты сама не догадываешься? — раздраженно воскликнул Филипп. — Как это все понимать? — и он потряс перед ее лицом газетой рекламных объявлений «Все из первых рук».
Какая-то тень пробежала по ее лицу, и Филипп, заметив это, еще более насторожился. Вчера вечером ему случайно попался в руки один из номеров этой газеты, где он и наткнулся на объявление о продаже квартиры. Это объявление дала Полина — она собралась продавать квартиру его отца! Более того, поскольку номер газеты оказался не самым свежим, оказалось, что это объявление она поместила еще неделю назад!
— Чего ты от меня хочешь? — огрызнулась она.
— Зачем ты собралась продавать квартиру?
— Затем, что мне нужны деньги!
— Так иди работай, черт бы тебя подрал! Слушай, а где картина Айвазовского? — только сейчас спохватился он, увидев, что на стене висит не привычный морской пейзаж, а какая-то дурацкая картинка с лесным водопадом, прилепленная прямо на обои. — Ты что — уже наши фамильные вещи начала распродавать?
— Это мое дело!
— Э нет, голубушка, — Филипп даже покраснел от негодования, распаляясь все сильнее и сильнее. — Этот номер у тебя не пройдет, — и он быстро прошелся по всем комнатам, внимательно осматривая обстановку. Все остальное, начиная от каминных часов и кончая парадной позолоченной шпагой генерала Коновницына, пока было на месте. — Так где картина? — снова повторил он, подходя вплотную к Полине.
— Отнесла в музей, чтобы оценить ее стоимость, — на этот раз она ответила достаточно спокойно.
— Значит, ты собралась продать и ее, и все остальное?
— Слушай, Фил, не ввязывайся ты в это дело, — внезапно попросила она. — Честное слово, когда я так говорю, то для твоей же пользы.
Удивленный ее тоном, он на какой-то момент замер, но так и не поняв выражение ее глаз, снова начал распаляться.
— Я не позволю тебе распродать вещи, принадлежавшие моим предкам!
— А что ты можешь сделать? Твой отец не оставил завещания.
— Ну и что? По закону мне все равно полагается четверть всего наследства.
— Так ты хочешь получить свою долю? Так бы сразу и сказал! Ну, и сколько же ты хочешь? Говори, не стесняйся.
— А чего мне стесняться? Я хочу забрать все старинные вещи и не хочу, чтобы ты продавала квартиру. Живи здесь — пожалуйста, я не возражаю, но продавать-то зачем?
— Значит, есть зачем, — упрямо возразила она. — А вещи я тебе не отдам.
— Тогда я подам на тебя в суд!
— Делай что хочешь, мне плевать!
Последнее замечание, высказанное самым небрежным тоном, окончательно вывело его из себя.
— Чертова шлюха! — закричал он, подступая к ней вплотную и сжимая руки в кулаки.
— Заткнись, идиот, и не вздумай меня ударить! — сидя на диване, она надменно вскинула голову и презрительно прищурилась.
— Я не бью женщин, даже если они этого заслуживают, — отступил Филипп. Немного поостыв, он добавил: — Ладно, давай поговорим спокойно. Если уж так все получается, сделаем как нормальные люди — оценим все имущество, включая квартиру, и я возьму себе четвертую часть. Причем в эту часть в первую очередь должны войти мои фамильные вещи.
— Я подумаю, — кивнула Полина.
— Тут не о чем думать! — снова взвился он. — Как я сказал, так и будет.
— Да ладно тебе, угомонись. Если хочешь, можешь пока взять книги, они мне все равно не нужны.
Тут Филипп вспомнил о Прижогине. Черт, надо было перед приходом сюда посоветоваться с ним! Ведь можно же пока наложить какой-нибудь арест на все имущество отца, до тех пор, пока не будет произведен его окончательный раздел.
— Да, я возьму книги, но завтра же приду снова, и мы продолжим этот разговор, — пообещал он.
Полина равнодушно кивнула и все то время, пока он упаковывал книги в свою объемистую кожаную сумку, сидела молча. Но стоило Филиппу покинуть квартиру, как она тут же бросилась к телефону…
Глава 7. Покушение и дуэль
Едва узнав о том, что Филипп Коновницын ранен в результате повторного покушения на его жизнь и сейчас находится в Боткинской больнице, Леонид Иванович Прижогин немедленно выехал туда, прихватив с собой пару сержантов, чтобы организовать охрану.
По дороге следователь непрерывно размышлял, покуривая любимые сигареты «L&M». Итак, в тот момент, когда он едва только приступил к делу об очевидном убийстве старика, задушенного в собственной квартире, на него случайно свалилось еще два «старческих» трупа: история, рассказанная Филиппом, и история самого Филиппа. Но если дело о старике, умершем в объятиях сладострастной жены, еще можно было отнести к разряду курьезов — впрочем, как только у него появится свободное время, он обязательно побеседует с его вдовой хотя бы из чистого любопытства! — то дело самого Филиппа начинало представляться все более серьезным.
Вчера Прижогин допрашивал телемастера, который, судя по всему, видел задушенного старика последним. Этот молодой человек, несмотря на отсутствие у него какого-либо алиби, произвел на следователя достаточно благоприятное впечатление. На роль жестокого убийцы он никак не подходил, кроме того, он был молодоженом и у него полностью отсутствовал мотив для совершения данного преступления. Леонид Иванович редко ошибался в людях, поэтому даже не стал брать с него подписку о невыезде, ограничившись отеческим внушением на тему: «Да, я вам верю, но все же подумайте о том, как обеспечить себе алиби».
И все же интересно — нет ли что-то общего во всех этих трагических происшествиях? Это — три разных дела, с разными мотивами или за всем этим стоит одна преступная воля?