и. Завтра с утра съезжу в Гив’ат-Рехев. Если Гай не лег на дно, я его найду. Есть у меня там старые связи…
— А я как же? — чуть растерянно спросил Маркин, послушно отдавая шефу ключи.
— Ты? — Розовски задумался. — Видишь ли, это расследование мы ведем неофициально. Так сказать, за свой счет. Поэтому я ничего не могу тебе поручать… — Тут лицо его немного прояснилось. — Если ты найдешь время помочь мне, замечательно. Но, — добавил он, стоя уже в дверях, — это не освобождает тебя от прежних поручений. В том числе и от дела, которое вел. Илан. Кстати, следить будешь из кафе «У Йорама». Покрутишься там, может, какие подробности услышишь. — Последнюю фразу Розовски произнес почти механически, нисколько не рассчитывая на удачу, которая вдруг улыбнется помощнику.
4
Розовски оставил машину на стоянке рядом с торговым центром (утром здесь еще можно было найти свободное местечко), а сам направился в сквер напротив. Здесь, рядом с киоском продажи билетов спортивной лотереи «Тото», находился крохотный бар, вывеска которого уверяла всех и каждого, что именно здесь, а вовсе не в США, и находится знаменитый центр развлечений и бурной ночной жизни Лас-Вегас. Натаниэль постоял у входа, размышляя над страстью соотечественников давать всему громкие, по их мнению, названия. Массажный кабинет «Голливуд» с тремя тощими крашеными девицами при всем желании не мог вызвать у посетителей ассоциаций с местом обитания Шарон Стоун или Джессики Ланж. Равно как ничем не напоминала королевский дворец шашлычная под названием «Виндзор».
Но вот бар «Лас-Вегас», у входа в который стоял сейчас Розовски, кое в чем свое название оправдывал. Его владельцем был Шмуэль Козельски, один из подручных Римера. Мелкая сошка, подпольный букмекер. Не брезговавший, впрочем, сводничеством и контрабандой — опять-таки по мелочам.
Бар был пуст, что не удивило Натаниэля: для десяти утра это вполне естественно. За стойкой в одиночестве сидел Шмуэль Козельски и читал утреннюю газету. Выглядел он весьма благообразно: аккуратно подстриженные усики над скорбно изогнутыми губами, очки в тонкой оправе. Углубившись в чтение, он не обратил внимания на посетителя и взглянул на сыщика лишь после того, как Розовски постучал по стойке монеткой.
В его недовольном взгляде мелькнуло замешательство и даже короткий испуг. Он знал Натаниэля еще со времен, когда тот командовал уличным патрулем в Гив’ат-Рехев. Впрочем, знал он и то, что Розовски ушел из полиции несколько лет назад.
— Что пишут? — спросил Натаниэль. Перегнувшись через стойку, он бесцеремонно забрал газету. — А-а, вчерашнее дело… «Убийство преступного лидера», — прочитал он заголовок. Ниже располагалась фотография Шошана Дамари. Шошан больше походил на вполне респектабельного и ничуть не злого бизнесмена средней руки. Отеческая улыбка, зачесанная набок седая прядь, из-за которой Дамари и получил кличку. — Что тут у нас? Ага, полиция подозревает в совершении убийства лидеров конкурирующей группировки. Так… Угу… Скажи пожалуйста! Возможна вспышка гангстерской войны. — Розовски покачал головой и изумленно посмотрел на безмолвствующего Шмуэля. — Прямо не Тель-Авив, а Чикаго! Аль Капоне, Меир Лански! Ты знаешь, кто такой Меир Лански? Он был большим еврейским бандитом. В конце жизни захотел покоя, решил вернуться на родину предков, а его не пустили. Меир, говорят, очень обиделся… Да. Не повезло… — Он вздохнул и вернул газету владельцу. — Что скажешь, Шмилик?
Шмилик была уличная кличка Шмуэля Козельски еще с юных хулиганских лет.
Шмуэль пожал плечами.
— А что я могу сказать? — Его длинное лицо стало еще длиннее. — То же, что и ты.
— Ну, не скромничай, — протянул Натаниэль. — Кое-что ты мне сказать можешь. По старому знакомству. Видишь ли, там случилась очень неприятная история. Очень. Как ты знаешь, я уже давно в полиции не работаю.
Козельски кивнул и облегченно вздохнул.
— Вот, — Натаниэль сделал вид, что не заметил этого. — Сам понимаешь, такими делами занимается полиция. И если бы этот самый убийца — уж не знаю, кто он, — так вот, если бы убийца уложил только Седого, я бы отреагировал так же, как любой добропорядочный гражданин вроде тебя.
Шмуэль снова кивнул.
— Но все дело в том, что кроме Дамари там пострадал мой человек. Совершенно случайно, конечно, но пострадал. И сейчас лежит в реанимации. А это плохо. Согласен?
Козельски что-то сочувственно промычал.
— Этот тип, который стрелял, — Натаниэль указал пальцем в сторону лежавшей газеты, — он поступил очень плохо. Кроме Шошана он подстрелил моего стажера, молодого парня. Я таких вещей не прощаю. Понимаешь, Шмилик? Поэтому я решил найти его и объяснить: на улице стрелять нехорошо. Стрелять нужно в тире. И я хочу, чтобы ты мне помог донести до него эту простую истину. Ты ведь поможешь? — Для убедительности Розовски уложил на стойку оба своих кулака, вполне способных вызвать уважение собеседника.
Козельски мрачно ответил:
— Я ничего не знаю. И с какой стати я должен тебе помогать? Вообще, при чем тут я?
— Помогать ты мне должен по двум причинам, — начал Натаниэль. — Во-первых, потому что человек вообще должен помогать ближнему. А во-вторых, потому что я могу доставить тебе массу неприятностей. Ты ведь знаешь, у меня информации всегда хватало для того, чтобы по крайней мере организовать тебе хороший штраф. Например… — Натаниэль перегнулся и быстро выхватил из деревянной ячейки пачку сигарет «Давидофф». — Например, за контрабанду. Это ведь из Ливана, верно? Неважно, — он спрятал пачку в карман. — Пустяк, конечно. Хотя есть за тобой и кое-что посерьезнее. Так что пусть тебя не обманывает то, что я ушел из полиции. Наоборот, теперь у меня гораздо больше возможностей. Знаешь, что не пустяк? — Он навалился грудью на стойку и посмотрел в глаза побледневшему Шмуэлю. — Не пустяк то, что ты был моим информатором. В старые времена. Думаешь, твоя расписка в архиве управления? Ошибаешься, дружок, она у меня, — для наглядности Розовски даже похлопал по карману расстегнутой на груди сорочки. — Я ведь запросто могу сообщить семейству Дамари, что. покойного Шошана помог упрятать за решетку ты. Ты ведь сказал, где в тот вечер будет игра, на которой обязательно появится Седой. И что он будет вооружен. Верно? А могу не сообщать. От тебя зависит.
Конечно, Натаниэль блефовал: никогда в жизни он не заложил бы бандитам полицейского осведомителя. Даже такого малоприятного типа, каким всегда был владелец «Лас-Вегаса». И никаких расписок у него не было. Все дела он при увольнении сдал, как и полагается дисциплинированному служаке.
Но Шмилик-то этого не знал. И очень испугался. Это видно было по тому, как он побледнел: волной, начиная от кончика носа.
Натаниэль выждал некоторое время, с интересом наблюдая за игрой красок на лице владельца «Лас-Вегаса», а потом сказал:
— Позвони Гаю и передай: Розовски хочет с ним встретиться по личному делу. Сегодня. Сейчас. Понятно?
— А… а если он не в городе? — проблеял Шмилик. — Если он смылся от греха?
— Да, это возможно, — согласился Розовски. Подумав немного, он сказал: — Тогда созвонись с тем, кто остался на хозяйстве. Кто-то же остался в лавке? А?
— В к-какой лавке? — Шмилик явно не интересовался старыми еврейскими анекдотами.
— Неважно. Звони. Я пока выпью кока-колы, — он направился к холодильнику с напитками, взял запотевшую бутылочку с красной наклейкой и присел за угловой столик.
После недолгого колебания Шмуэль подошел к телефону. Повернувшись спиной к Натаниэлю, он позвонил куда-то. Что-то спросил, дождался ответа. Повесил трубку, набрал другой номер. На этот раз разговор длился немного дольше. Закончив, Козельски повернулся к сыщику. На лице его читалось облегчение.
— Езжай к старому стадиону. Гай будет тебя ждать.
— Спасибо, Шмилик. — Розовски отставил бокал в сторону, поднялся. — Сколько с меня? За колу и за «Давидофф»?
Шмуэль Козельски замахал руками:
— Какой «Давидофф»? О чем ты, Натан? У меня из сигарет кроме «Тайма» и «Ноблесс» ничего никогда не было! За колу — пять шекелей.
Натаниэль хмыкнул, бросил на стол пятишекелевую монетку и вышел.
5
К старому стадиону на другом конце города Натаниэль добирался боковыми улочками. Он не исключал слежки за собой, организованной старым другом Роненом. От вероятного хвоста лучше всего было скрыться в узких запутанных переулках с неожиданными поворотами, которые Розовски успел некогда изучить как свои пять пальцев. И потом, Натаниэль просто хотел собраться с мыслями перед встречей с гангстером. Несмотря на очевидность, ему не верилось в причастность Гая к убийству конкурента. Никакими фактами, подкреплявшими это мнение, Розовски не располагал. Просто интуиция (хотя он и сомневался в ее существовании). Словом, у ворот старого стадиона Натаниэль появился примерно через полчаса после разговора с Шмуэлем Козельски. Выбравшись из машины, он подошел к заржавелой сетке ограждения.
На поле с азартными криками гоняли мяч два десятка пацанов.
Понаблюдать за игрой детективу не дали.
— Ты Розовски?
Он оглянулся на голос. Молодой парень был незнакомым — видимо, телохранитель Гая. Широкие плечи, бритая голова, крохотная сережка в ухе. Из-под желтой футболки выглядывает золотая цепь с амулетом. В глубоко посаженных темных глазах — полное отсутствие интереса к окружающему миру.
— Подними руки.
Натаниэль покачал головой.
— Я не хожу с оружием, Гай это знает.
Телохранитель равнодушно пожал плечами, развернулся и вошел в покосившиеся ворота. Розовски последовал за ним. Поднявшись на пустую трибуну, они сели на лавочку: Натаниэль в третьем ряду, парень — позади него. Гай появился через минуту-другую в сопровождении еще одного телохранителя — близнеца первого. Натаниэль молча наблюдал за ним. Ример постарел за те несколько лет, в течение которых Розовски его не видел. Совершенно облысел, под глазами появились мешки. Ленивая походка потеряла былую упругость.