Правда, ощущение скрытой угрозы, всегда исходившее от бандитского главаря, осталось и даже усилилось.
Гай, не здороваясь, сел рядом с сыщиком. Спросил, внимательно наблюдая за игрой мальчишек:
— Ты меня искал. Ну, вот он я. Говори, с чем пришел? — В голосе слышалась хрипотца, появляющаяся либо от чрезмерного курения, либо от частого крика. Натаниэль вспомнил, что во времена молодости Гая ранили ножом в горло. С тех пор он слегка хрипел. Оставшийся на шее шрам укрывал шейным платком — вот как сейчас.
— Я насчет убийства Седого. Полиция уверена, что это твоих рук дело, — сказал Натаниэль, тоже не глядя на собеседника.
— Полиция всегда в чем-нибудь уверена, — ответил Гай. — Пусть докажут.
Они помолчали.
— Из того малыша получится классный нападающий, — сказал вдруг Гай, указывая на малорослого паренька в майке цветов клуба «Маккаби». — Помяни мое слово, Натан. У него в характере есть упрямство. Азарт. Остальное приложится.
Как раз в этот момент малыш остановился и с силой, которую Натаниэль в нем не предполагал, пробил по воротам соперников. Долговязый вратарь, не ожидавший удара, нелепо взмахнул руками, когда мяч уже запутался в сетке.
Гай Ример три раза хлопнул в ладоши.
— Я слышал, ты финансируешь футбольную школу, — заметил Натаниэль.
Гай неопределенно кивнул.
— Знаешь, почему я согласился с тобой встретиться? — спросил вдруг он, искоса взглянув на сыщика.
— Почему?
— Я тебя хорошо знаю, Натан. Если бы у тебя что-нибудь было против меня, ты бы не стал со мной встречаться сейчас. Ты бы землю рыл, вылавливал бы свидетелей, копал улики. Ты бы обложил меня со всех сторон, загнал бы в угол и только после этого предложил встретиться. Так?
— Может быть, — ответил Натаниэль. — Но я не работаю в полиции. А за это время мои привычки могли измениться.
— Это не привычки, — возразил Гай. — Это характер.
Он снова отвернулся й стал смотреть на поле.
— У тебя ничего нет против меня, — сказал он после некоторого молчания. — У полиции ничего нет против меня. Но полиция все равно уверена, что Седого убрал я. А ты, по-моему, сомневаешься. Так чего же ты хочешь?
— Услышать, что ты сам думаешь об этом, — ответил Розовски.
— Ничего не думаю, — ответил Ример. — Не имею к этому никакого отношения. Вообще к криминалу не имею отношения. На меня все время вешают всех собак. Двадцать лет на меня вешают всех собак: полиция, газетчики. Какой-то проныра выкопал грехи молодости, — Ример выругался. — Уличные драки. Подумаешь, эка невидаль. У кого их не было? Но ведь с тех пор сколько воды утекло!
Натаниэль выразительно посмотрел на двух молодчиков, синхронно жевавших жвачку и внимательно глядевших по сторонам.
— Какие у тебя интересные сопровождающие, — сказал он. — Гляди-ка, жвачку жуют. Будь у них еще и копыта раздвоены, любой раввинат выдал бы свидетельство о кошерности.
Гай тоже посмотрел на парней, усмехнулся.
— Моя б воля, на их месте были бы две длинноногие красотки, — он подмигнул сыщику. — И одну я, так и быть, подарил бы тебе по старой дружбе. Но из-за всей этой шумихи, поднятой газетчиками с подачи твоих друзей полицейских, приходится беспокоиться о собственной безопасности. Мало ли психов на свете, кто-нибудь вобьет себе в голову, что я преступник, в чем-то нехорошем замешан. Захочет посчитаться.
— Да-да, — в тон ему заметил Натаниэль. — Климат у нас жаркий, мозги часто плавятся. Вот и Седого, наверное, какой-то псих застрелил. Так?
— Очень похоже, — убежденно сказал Гай. — Очень, очень похоже. Я знаю, полиция надеется пришить это дело мне. Но не выйдет. Слава богу, доброе имя еще что-то значит в Израиле.
— Верно, — Натаниэль вытащил из кармана подаренную пачку «Давидофф», закурил. — Доброе имя плюс опытный адвокат и пара-тройка надежных свидетелей. И на все нужны деньги.
— Деньги не проблема, — сказал Гай. — Нужно уметь вложить то немногое, что заработано честным трудом, а потом жить на дивиденды. Хочешь, подскажу, куда стоит вкладывать?
— Обязательно, — сказал Розовски, вытягивая ноги. — Обязательно, как только скоплю приличную сумму. Встретимся мы с тобой, и я спрошу: «Гай, так все-таки куда ты вкладывал свои деньги в той, земной жизни?»
Ример засмеялся.
— Ну-ну, — покровительственным тоном произнес он. — Думаю, это случится раньше и здесь, в этой жизни. Мы встретимся, и я подскажу тебе. Слово чести.
— Заметано. А теперь подскажи мне другое: кто и зачем пришил Седого?
— К уголовщине я не причастен, — упрямо повторил Гай. — Во всяком случае, за ошибки молодости я расплатился по полной программе.
Это было правдой. За ошибки молодости — непреднамеренное убийство и нанесение тяжких телесных повреждений — Гай свое отсидел.
— Давай сделаем так. На несколько минут… — Натаниэль посмотрел на часы, — скажем, минут на пятнадцать, ты сделаешь вид, будто все, написанное о тебе в газетах, — правда. Сыграешь со мной в такую игру?
Гай долго молча смотрел на футбольное поле.
— Если я соглашусь, — сказал он наконец, — то ты должен мне пообещать, что это действительно останется игрой. Я знаю, что ты больше не служишь в полиции. Но где гарантии, что ты не побежишь отсюда давать показания?
— Не побегу. Обещаю, — Натаниэль загасил сигарету. — Итак?
— Думаю, кто-то хочет поссорить меня с семьей Дамари, — сказал Ример. — Но я в этом деле чист… — Он снова помолчал. — Полиция не в курсе. Мы встречались с Шошаном. Я приходил к нему в тюрьму. Сразу после несчастного случая.
— Какого несчастного случая? — не понял Натаниэль.
— Когда погиб рав Йосеф. Я очень его уважал, он немало усилий приложил для того, чтобы помирить меня с Седым. Это был несчастный случай. Если хочешь — ошибка… Так вот, мы обо всем договорились.
«Или не договорились», — подумал Натаниэль. Словно отвечая на его мысли, Гай добавил:
— Там был свидетель. Итамар Дамари. Можешь спросить его. Шошан сказал, что прощает смерть Йосефа. Что он понимает. И мстить не будет. Так что никакого резона у меня не было устраивать этот… эту заваруху.
— Тебе — возможно, — заметил Натаниэль. — А в людях своих ты уверен?
— Уверен. Пойми, всем осточертела эта бессмысленная драка. Мы хотим делать бизнес. Понимаешь? Ничего больше. — Гай говорил с детективом откровенно. Ни одному полицейскому он, разумеется, не сказал бы ни о взрыве машины с Йосефом Дамари, ни о вражде между бандами, унесшей за два года восемь человек с обеих сторон. «Какая война? Какие банды? Я честный бизнесмен. И вообще, говорите с моим адвокатом». Поэтому Натаниэль начал склоняться к мысли, что Гай говорит правду и о своей непричастности к убийству Седого.
— Хорошо, — сказал он. — Предположим, ты тут ни при чем. Но может быть, кто-нибудь из твоих парней не хотел покоя? Молодое поколение, знаешь ли…
Гай пренебрежительно махнул рукой.
— Молодые, что они понимают в жизни? Я знаю каждый их шаг, я знаю каждую их мысль. Нет, не было этого.
— А если те, кто был виновен в этом, как ты сказал, несчастном случае, не поверили слову Дамари?
Испугались, что он все-таки отловит их и устроит что-то вроде такого же случая? Несчастного? Как тогда?
Ример поправил платок. Судя по его лицу, он уже жалел о пятнадцатиминутной игре в искренность. Все же ответил, правда неохотно:
— Слышал я краем уха, что их нет в стране. Смотались куда-то в Европу. То ли во Францию, то ли в Швейцарию. От греха подальше.
— Ладно, — Розовски со вздохом поднялся на ноги. — Тогда я пойду. Значит, у тебя нет никаких предположений. Жаль, жаль…
— Погоди, — сказал Гай, тоже вставая. — Я знаю, ты влез в это дело из-за своего парня. Которого ранили шальной пулей. Я звонил в больницу, слава богу, с ним все в порядке. Это уж точно никуда не годится. Я имею в виду, когда страдают посторонние. И еще этот хозяин кафе… как его, Арад, кажется? Тоже бедняга. Я передал его вдове деньги. Не потому, что причастен к этому, просто по-человечески. По-моему, и Дамари сделали то же самое. Нет, так не годится. Я всегда был против таких вещей, ей-богу, ты меня знаешь, Натан… — Гай махнул рукой. — Редкий случай, но я готов был бы тебе помочь. Убийство Седого никому не было нужно: ни его братьям — ну, это-то понятно… Но и мне тоже ни к чему! Мы же обо всем договорились, — повторил он. — Все налаживалось. А теперь, сам понимаешь, ничего не известно. Что будет, как будет. Теперь главное — удержать людей от большой крови. Иначе всему конец.
Беседуя с Гаем Римером, Натаниэль ни на мгновение не забывал, что тот замешан в нескольких убийствах, а бизнес, о котором так деликатно упоминал время от времени глава гив’ат-рехевской группировки, — наркоторговля. Ему разонравилась предложенная им же самим игра. Вдруг стал неприятен этот тип в новеньком дорогом костюме, с перстнем и цепочкой на шее, отечески опекающий малолетних футболистов.
— Надеюсь, ты не подкармливаешь этих ребят своим зельем? — сухо спросил он. — А то они вряд ли доживут до серьезных соревнований… Помолчи, помолчи, Гай. И послушай меня внимательно. Я к тебе не за помощью пришел. В такой помощи я никогда не нуждался. Вот что я тебе скажу, Гай. Если окажется, что в убийстве был замешан ты или кто-нибудь из твоих — пеняй на себя. Я частный детектив, и расследование мое — частное. Я за него сам себе плачу. Так вот, если в деле виновен ты — лучше бы тебе самому пойти в полицию. Там тебя адвокаты отмажут, явку с повинной учтут, чистосердечное признание. Со мной такие варианты не пройдут. А насчет войны — по мне, так перестреляйте вы друг друга, люди только спасибо скажут. Но если опять начнется пальба по случайным прохожим — тебе конец, Гай. Я слов на ветер не бросаю… — После напряженной паузы, когда они оба смотрели в глаза друг другу, Натаниэль вдруг улыбнулся. — Я шучу, — сказал он. — Пятнадцать минут прошли, Гай. Конечно, ты всего лишь честный бизнесмен, знающий куда вложить деньги. Не более того — Он повернулся и, не прощаясь, пошел к машине.