– В случае чего звони Леденцову – деловой оперативник.
11
Евгения Маратовна ни на йоту не изменила течения своей жизни: делала утреннюю гимнастику, ходила пешком, ограничивала себя в еде и работала с утра до позднего вечера. Она считала, что отношение к работе вытекает из отношения к жизни, а отношение к жизни вытекает из отношения к работе. Они нераздельны. Пожалуй, энергии в ней даже прибыло, потому что грозила опасность, а значит, предстояла борьба. Это она поняла всерьез после увольнения мужа. И это увольнение показало, что враг силен и безжалостен. Опускать руки…
Отец говорил: быть несчастной – это слишком легкий путь в жизни.
– Евгения Маратовна, кофе будете? – спросила секретарша.
В кофе кофеин. Ей захотелось чего-нибудь покрепче кофеина, но только чуть-чуть.
– Вера, у нас вино осталось?
– Какое?
– Которое привез итальянец, из винограда со склонов Везувия…
– A-а, «Слезы Христа». Немного.
– Налей мне.
Вера принесла – вышел ровно один бокал. Странное, пахнувшее жарой и, как ей показалось, пеплом вулкана. С последней каплей проскочила и обидная мысль: пить вино в плохом настроении – это ступить на слишком легкий путь.
– Вера, пригласите ко мне коммерческого директора.
Он вошел, респектабельный, как манекен. Полный набор: брюки, пиджак, жилетка, галстук, прихваченный старомодной булавкой. Походка вальяжная, как и подобает ее заместителю. Его одеколон «Boss» посмел перебить ее трепетные духи.
– Филипп Филиппович, хочу с вами поговорить на серьезную тему…
Он сел и оглянулся на дверь: волчья привычка озираться. И вопрос вырвался сам, без спросу:
– А почему вы всегда оглядываетесь, будто чего-то стянули?
– За этим и вызвали? – Коммерческий директор порозовел, а поскольку лицо хорошо загорело, то от прилива крови оно пожелтело.
– Давно хотела спросить…
– Евгения Маратовна, у меня остеохондроз.
– Ага. Филипп Филиппович, в чем заключаются экономические тайны фирмы?
– Не разглашать суть сделок.
– Не только. Планы финансовых операций, информацию о поставщиках, даже распорядок дня директора. А что происходит, если информация утекает?
– Фирма может понести убытки.
– Нет, Филипп Филиппович, если утечет двадцать процентов информации, фирма разорится.
– Вы меня в чем-то подозреваете? – улыбнулся он.
– Вы же моя правая рука, – улыбнулась и она. Евгения Маратовна при помощи пневматического регулятора установила высоту спинки кресла и сквозь стол глянула на свои ноги в колготках из тактиля и лайкры – цвета нежно-телесного. Коммерческий директор, оказывается, тоже смотрел на стол, под стол. Заметив ее внимание, он отвел глаза. Евгения Маратовна с некоторой грустью подумала, что за все время работы никто из сотрудников даже не попытался за ней поухаживать.
– Филипп Филиппович, хочу получить от вас искренний ответ… Может быть, я не права, что не подписываю контракт с Мишелем Кохом?
– Как вам сказать…
– Прямо!
– Фирма теряет прибыль.
– Но я же напомнила про убыточную сделку с флаконами, когда не проверили платежеспособность клиента…
– Евгения Маратовна, коммерции без убытков не бывает.
– Что-то здесь не так.
– Что не так?
– Почему никто из вас не предложил проверить платежеспособность Коха? Тогда я бы подписала, и делу конец.
– Приказали бы юристу, – он пожал плечами. Ее прямые брови пролегли стрелками, в волосах ярче блеснула тонкая медь, темно-карие глаза потеряли каризну, став черными. Коммерческий директор открылся новой гранью: можно работать аккуратно и толково, но от сих до сих. Работать с единственной целью – отделаться от нее. Выходит, она не знала своих сотрудников. Тогда ей й не узнать, кто здесь враг.
– Филипп Филиппович, давайте еще раз глянем контракт…
– Хорошо…
Она встала, взяла ключи и подошла к сейфу, вделанному в стену. Замок пощелкал, погудел и дал открыть дверцу. Внутри было просторно: несколько папок, кейс, бланки фирмы, пирамидка денег в банковской упаковке… Евгения Маратовна перебрала папки, отыскивая пластиковую с контрактом. Ее вроде бы не было. Она еще раз… Папки не было.
– Вера! У тебя контракт с Кохом?
Вбежавшая секретарша только пожала плечами:
– Контракты у меня никогда не хранились. Сейф был проверен до последней бумажки, каждый листок. Контракт как в воду канул. Оба экземпляра. Не оказалось его и у юриста. Работники фирмы скопились в кабинете.
– А замок? – спросил начальник охраны.
– Его невозможно просверлить: сверло уводит в сторону. Открыто ключами.
– А где вы их храните?
– В сумке, на столе…
– И уходили из кабинета?
– Бывало.,.
Начальник охраны закончил следствие – ему стало все ясно.
– Может быть, милицию? – предложил юрист.
– А зачем? – почти беззаботно отозвалась Евгения Маратовна. – Материальной ценности контракт не имеет, моей подписи нет…
Она не сразу поняла, отчего пришло моральное облегчение. А ведь просто: мафиозного звонка она испугалась, контракт не подписала, сделки не будет. Оставлять контракт – оставлять улику. И его выкрали. Кто-то из своих работал на мафию. Мелькнула мысль: все-таки надо позвонить майору Леденцову… Внедрять милицию в работу фирмы? Нет, самой вычислить этого подлеца.
12
Мишелю Коху не хотелось выглядеть предпринимателем: похоже, в России капиталистов, особенно доморощенных, недолюбливали. И хотя сегодня, вполне возможно, состоится церемония подписания контракта, оделся он слегка театрально. Брюки цвета кофе, пиджак цвета шоколада, широкая белая сорочка и галстук лунного оттенка, больше похожий на шейный платок. К разряду деловых людей его все-таки приобщал кейс-атташе, южнокорейский, под коричневую замшу, с двумя цифровыми замками.
Он спрятал бритву в шкаф, протер щеки одеколоном и посмотрел на часы. Пора было звонить. Он набрал номер:
– Фройлен Вера? Гутен таг. Вам звонит господин Кох…
– Здравствуйте, – ответил дряблый голос.
– Мне назначена аудиенция с госпожой Евгенией Маратовной. Ничего не изменилось?
– Изменилось…
– По поводу подписания контракта. – Кох решил, что фройлен его не поняла.
– Вы можете не приезжать.
– Контракт директор не подписывает?
– Нет никакого контракта.
– Извините, не понял. Я же лично его подписал…
– А директор не подписала.
– Тем более я должен с ней встретиться…
– Господи, да нет контракта. Пропал он!
Трубку положили. Кох ничего не понимал: как мог исчезнуть контракт? В конце концов, пропавший документ можно восстановить – все дело в банке, который дал бы под контракт хороший кредит. Кох оттуда, из Германии, при помощи переписки и телефона, факса и прочей электронной почты такой банк здесь нашел. Оставалось только явиться туда с готовым контрактом. Но контракта нет. Как объявить это – не хотелось звать их хозяевами – покровителям?
Мишель Кох спустился в гостиничный бар – надо успокоиться и все обдумать. Народу немного, но в одиночестве не посидишь. Местечко он нашел, крайний стул за стойкой у самой стены-зеркала. Слева, разумеется, тоже был стул, но пока пустующий.
Кох, большой ценитель виски, взял «Джек Дэниелс»: он не только видел цвет напитка и чувствовал аромат, но и долго ощущал послевкусие. Одна порция нервы не смягчила; Кох удивился, потому что нервы не смягчила и вторая порция. Возможно, успокоило бы третье виски, но над ухом глуховато-насмешливый голос спросил:
– Как дела?
– Контракт пропал, – вполголоса сообщил Кох.
Рядом с ним сидел мужчина в темных очках, которые держались не на заушных оглобельках, а на крутом горбу его носа. Черные волосы закрывали лоб до самых очков. Впалые щеки с коротко-модной щетинкой темнили кожу. И Кох подумал, что это лицо он назвал бы тонированным.
– В банке был?
– Что там делать без контракта? – удивился Кох.
– И они тебя вообще не видели?
– Разумеется, нет.
– Пойдешь.
– Вез контракта?
– С контрактом,
– Я же сказал: контракт исчез.
– Контракт не исчез.
Кох кивнул: контракт не исчез, а это он отупел. Пришлось подозвать бармена и взять третью порцию виски. Своему мрачному соседу он ничего не предложил, потому что перед мрачным соседом стоял полный бокал коньяка граммов на триста. Поскольку и после этой порции виски в голове не просветлело, Кох сообщил:
– Слишком большой риск.
– А ты рискни.
– Я уже сидел, с меня хватит.
Мужчина слегка опустил очки – глаза за стеклами оказались такими же черными. Ноздри раздулись так, что, похоже, увеличился и горб на носу. На Коха повеяло крепким коньяком, который перебил его виски, словно задушил. Голос, без всякой глухоты и насмешки, поинтересовался довольно-таки громко:
– Миша, ты забыл?
– Что забыл?
– Как отправил в Турцию контейнер с русскими проститутками и две из них задохнулись? Мы тебя отмазали. А девчонку, которую ты изнасиловал в Мюнхене?
– Она отказалась от обвинений, – промямлил Кох.
– Ну да, после того, как мы подарили ей норковую шубу.
Кох судорожно допил виски, словно хотел захлебнуться. Дилемма… Выбор, как правило, между плохим и хорошим. У него был выбор между плохим и очень плохим. Идти в банк за деньгами с поддельной подписью… А если банкирам взбредет позвонить в фирму? Не ходить же в банк значило порвать отношения с людьми, которые опаснее милиции. Выход оставался один, тем более он был близок к правде:
– Я боюсь не за себя, а за всю операцию: по-моему, за мной следят.
– Кто?
– Кто же, кроме милиции?
– Как узнал?
– Ушел из номера и у порога положил пять кнопок. Вернулся, посчитал: двух нет.
– Ну и что?
– Впились в подошву тому, кто входил без меня.
– Уборщица…
– Оставил волосинку на замке кейса – нету.
– Сдуло…
– В кейсе газету положил на газету, чтобы верхняя закрывала пять строчек. Вернулся, газета закрывает три строчки.