— В здании компании убит сторож, вскрыты несколько сейфов.
— Не может быть. — Хозяин перекрестился и тяжело опустился в глубокое кресло. Лицо его вытянулось, задрожали губы, и улыбка превратилась в гримасу боли. — Не может быть, — вновь повторил он, будто не веря словам собеседника.
— Вы что-то знаете об ограблении? — Кирпичников интуитивно отметил, что Рейнботу что-то известно.
— Абсолютно ничего.
— Но…
— Простите, господин Кирпичников, но мы живем не в безлюдном мире и общаемся друг с другом, поэтому некоторыми сведениями делимся.
— Кто «мы»?
— Хозяева заводов и компаний.
— Так что вам известно?
— То, что в столице почти четыре месяца тому появилась банда, вскрывающая сейфы.
— И, зная это, вы не приняли никаких мер?
Георг Анатольевич пожал плечами.
— Нас уверяли, что купленные сейфы самые надежные и нет человека, способного их вскрыть.
— Но их могли вынести?
— Простите, вы знаете вес одного сейфа?
— Нет, — честно признался начальник уголовного розыска.
— Сто пудов, — нахмурил брови Рейнбот. — Как вы думаете, легко ли спустить такой железный ящик со второго этажа? Вот то-то.
— Хорошо, но почему оставлен только один сторож?
— Кроме содержимого сейфов у нас брать нечего. Тогда, посудите сами, зачем содержать лишних людей?
— Ваши соображения мне понятны, — сказал Кирпичников. — У вас есть опись находившегося в сейфах?
— Конечно.
— Будьте любезны подготовить ее.
— Я подготовлю, но прежде мне надо взглянуть, что в сейфах осталось.
— Господин Рейнбот, в последние дни кто-либо интересовался Электрической компанией, замечали что-либо странное, выбивающееся из привычного течения жизни?
— Пожалуй, нет, — с сомнением в голосе произнес хозяин.
— Но, может, все-таки что-то было?
— Увы, нет.
— Юлий Анатольевич, — Кирпичников поправил очки, за которыми блеснули огоньками раздражения глаза, — ваше право мне ничего не говорить, но потом, когда посыплются на вас неприятности, учтите, что я вас предупредил.
Рейнбот, вместо того чтобы возмутиться словами какой-то ищейки, втянул голову в плечи и отвел взгляд.
— Я вам все сказал.
Сергей Павлович положил на стол перед собою шесть папок, в которых находились собранные документы по делам о вскрытии сейфов в компаниях, трестах, магазинах. Седьмая пока была пуста и ждала своего часа. Везде на охране находился один сторож, имевший при себе оружие: в одних случаях ружье, то ли трехлинейку, то ли системы Бердана, в других — револьверы марки «Наган» образца 1895 года. Никто из охранявших не сумел воспользоваться предоставленным огнестрельным средством защиты. Сторож привязан к стулу, на голову натянут мешок, предварительно сунут в рот кляп. Протокол.
1918 года, июля 17 дня, в гор. Петрограде. Я, Уголовного розыска начальник первой бригады Громов, на основании ст. Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, допрашивал нижепоименованного, который объяснил:
«Зовут меня Иван Григорьев Неродов. От роду имею 48 лет, вероисповедания православного. Звание мое — крестьянин Рязанской губернии, Касимовского уезда, Бетнинской волости, д. Рудаково. Проживаю в гор. Петрограде, на Мало-Охтинском проспекте, дом 10, в доходном доме Новгородского десятинного монастыря, состою сторожем при Кинешматорге.
В ночь на 16 июля я нес службу, будучи сторожем, и находился в каморке, предназначенной для сторожей. Обход порученного мне здания я проводил каждые полчаса, часы висят на стене каморки. Приблизительно в начале второго часу ночи я собрался на очередной обход, когда услышал какой-то шум. Из-под входной двери потянуло дымом. Я открыл дверь и получил удар в лоб, упал, лишившись чувств. Когда пришел в себя, почувствовал, что голова чем-то закрыта, руки привязаны к телу, а сам — к стулу. Бандитов не видел, мешал мешок. Начал прислушиваться к голосам, но ничего не мог разобрать. Голосов было то ли шесть, то ли семь. Потом они смолкли. Утром меня нашел сменщик. Более показать ничего не могу».
Второй протокол походил на первый:
«Протокол.
1918 года, июля 3 дня, в гор. Петрограде. Я, Уголовного розыска начальник Первой бригады Громов, на основании 23 ст. Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, допрашивал нижепоименованного, который объяснил:
«Зовут меня Степан Федосеев Власюк. От роду имею 58 лет, вероисповедания католического. Звание мое — крестьянин Киевской губернии, Бердичевского уезда, Мало-Чернякинской волости, с. Овечачева. Проживаю в гор. Петрограде, в доходном флигеле по Обводному каналу, дом 51, состою сторожем при кожаном заводе Ильина.
В ночь на 3 июля заступил на дежурство сторожем. Один раз в час я обхожу помещения здания с проверкой, закрыты ли двери, не разбиты ли окна. В коридоре первого этажа кто-то ударил меня по голове. Очнулся связанным у стены в том же коридоре, голова закрыта холщовой тряпкой. В голове так шумело, что не слышал голосов нападавших. Потом наступила тишина, я начал выпутываться из веревок, которыми вязаны были мои руки. Когда освободился, бросился к телефону и телефонировал хозяину. Через полчаса приехал хозяин. Добавить ничего не могу, никого не видел и плохо слышал».
Примечательным в допросных листах было следующее обстоятельство. Формально ко всем гражданам столицы могло быть применено распоряжение о военном положении, это несмотря на то, что линия фронта откатилась за Варшаву. Председатель Правительства Керенский, памятуя о событиях прошлого года, не имел доверия ни к рабочим Петрограда, ни к войскам гарнизона. Именно поэтому Александр Федорович хотел иногда применять довольно жесткие меры к бунтовщикам, забастовщикам и провокаторам. Втайне он распорядился формировать батальоны Национальной гвардии, подчинение напрямую ему, наделенному диктаторскими полномочиями.
И так все свидетели: «ничего не видел, ничего не слышал», только один смог показать, что голосов было шесть и два прозвища: Лупус и Ваньша. В сохранившейся от прошлогоднего пожара картотеке таких прозвищ не встретилось.
Действительно, Лупус — «волк» в переводе с латинского. Странное прозвище для русского бандита. Может быть, поляк, эстляндец, чухонец или бог его знает. В России столько народов намешано, что не всегда определишь, кто есть кто. Второй, Ваньша. Так зовут в Сибири, но это только предположение. В карманах второго ничего не обнаружено, кроме табачных крошек.
Сергей Павлович распорядился сделать фотографические карточки убитого и раздать агентам бригады с тем, чтобы они показали снимки информаторам. Он не надеялся на удачу, но вдруг произойдет чудо.
Четыре месяца идет дознание, а никто не известен, даже толком не понятно, сколько человек в банде. С Жоржиком хотя бы есть проблеск, но тоже не явный. Если Чернявенький вырастил ученика и передал свой навык, что не исключено, то получается, что за четыре месяца ничего не узнали. Сведений от той части населения, которая живет на неправедные деньги, не поступало. Твердят, что гастролеры. Но как приезжие могут знать, у кого можно взять сейф, притом определенной марки, и в какой день. Должны быть наводчики, просто обязаны быть. Но, увы, работники заводов, трестов, магазинов проверены не по одному разу. Никто не замешан, а… кражи продолжаются.
Кирпичников вернулся на Офицерскую в крайне раздраженном состоянии. Визит к финансовому помощнику главного акционера Электрической компании был предсказуем, то есть безрезультатен.
Дежурный по уголовному розыску доложил, что уже дважды телефонировали от генерала Игнатьева и настойчиво передавали, чтобы начальник, как только появится, срочно связался с ним по телефону.
«Слава богу, хоть не ехать на аудиенцию», — пронеслось в голове Аркадия Аркадьевича.
— Секундочку, — голос адъютанта звучал доброжелательно.
— Генерал Игнатьев, — раздался искаженный электрическими помехами голос начальника Всероссийской чрезвычайной комиссии, которую собирались переименовывать, но название так и оставалось прежним.
— Здравия желаю, Николай Константинович, у аппарата Кирпичников.
— Аркадий Аркадьевич, — послышался тяжелый вздох, — очередное ограбление, произошедшее сегодня ночью, обеспокоило не только Александра Федоровича, но и меня. По столице ползут панические слухи, и они не приносят спокойствия населению. Какие шаги вы предпринимаете в связи со случившимся?
— Николай Константинович, мне не хотелось бы рассказывать о тонкостях уголовного дознания, но поверьте, принимаются все меры к поимке преступников.
— Видимо, недостаточные, если разбойники распоясались и начали резать свидетелей, как скот на бойне. Если не хватает людей, я готов помочь своими, но преступников необходимо изловить в ближайшее время. Если нужна помощь моя, я готов оказать любое содействие. Если необходимо, чтобы вмешался Александр Федорович, то с этой стороны, я думаю, не возникнет никаких проблем. Что все-таки надо для уничтожения банды грабителей?
Кирпичников на миг задумался.
— Мне не помешала бы помощь.
— Аркадий Аркадьевич, что вы тянете, — вспылил генерал, — говорите.
— Мне понадобятся сведения от директора Механического завода Сан-Галли.
— Сан-Галли? А он-то каким боком к ограблениям? — изумился Николай Константинович.
— В том-то и дело, что наводит на размышления тот факт, что вскрыты сейфы, изготовленные на этом заводе.
— Может быть, простая случайность?
— Возможно, тогда мне хотелось бы исключить случайность из дознания.
— Хорошо, я телефонирую хозяйке завода. Хозяйке, — повторил Игнатьев. — Как вы занимаетесь заводом, если не знаете, что после смерти основателя всю недвижимость, в том числе и завод, унаследовала Вирджиния Ивановна?
— Мне казалось, что она уехала в начале войны во Францию.
— Нет, дорогой сыщик, госпожа Сан-Галли вернулась назад и проживает в том же доме, что и раньше, Литовский проспект, дом шестьдесят.
— Николай Константинович, откуда такие сведения?