— Вирджиния Ивановна приходится крестной матерью моей жене.
— Простите, Николай Константинович, но мне очень нужно содействие директора завода.
— Я поговорю с госпожой Сан-Галли и попрошу, чтобы она прислушалась к вашей просьбе.
— Благодарю.
— Это все?
— На сегодня — да.
— Жду результата. — Генерал положил телефонную трубку на аппарат.
Механический завод начинался в 1853 году с маленькой мастерской, в которой работали двенадцать слесарей, изготавливая кровати, камины, металлическую посуду. Но благодаря хозяйственной хватке Франца Карловича к концу пятидесятых годов число рабочих дошло до тысячи человек, а завод расширился за счет покупки незастроенных соседних участков Яковлева-Кудрявцева и Блохина. За территорией завода, на участке, примыкающем к Николаевской железной дороге, он построил школу и двадцать два дома для рабочих и их семейств, снабдив дома водопроводом и керосиновым освещением. Когда в 1905 году министр внутренних дел князь Святополк-Мирский, пригласив Сан-Галли к себе, спросил, почему его рабочие не волнуются, когда на других заводах беспорядки, тот мог ответить, что его, как он называл, «колония» действует, как бочка с маслом, вылитая на бушующее море.
Так было и в семнадцатом, когда февральские события охватили столицу. Рабочие механического завода Сан-Галли не присоединились ни к забастовкам, ни к демонстрациям, ни «каким-либо протестам. Продолжили работать, и хотя заказы пошли на убыль, можно было выжить.
В последнее время завод возвратил всех рабочих и набирал обороты, невзирая на продолжавшуюся войну.
Для визита к госпоже Сан-Галли Аркадий Аркадьевич заехал домой переодеться в более подходящую для этого случая одежду: костюмную пару, белую сорочку и галстук. Все-таки приходилось ехать не к простой мещанке, а к госпоже, занимающей определенное место среди богатых хозяев столицы.
Вирджиния Ивановна оказалось дамой то ли под шестьдесят, то ли под семьдесят лет, невысокого роста, с худощавым вытянутым лицом, на котором проступали следы прожитых десятилетий. Волосы редкие, но аккуратно уложены. Ни намека на английскую чопорность. Приняла она Кирпичникова, сидя в глубоком кресле. На лице появилась улыбка.
— Давно я не принимала в своих апартаментах молодых мужчин. — На лице женщины вспыхнули, как у юной курсистки, щеки.
Аркадий Аркадьевич поздоровался и представился.
— Николай мне о вас говорил и просил посодействовать в одном важном деле.
— Буду премного благодарен.
— О деле он мне ничего не сказал. До чего же вы, мужчины, любите всякие тайны и секреты, словно от них зависит дальнейшая жизнь.
— Может быть, и так. — Теперь настала очередь улыбнуться начальнику уголовного розыска. — Но, я думаю, вам, Вирджиния Ивановна, я могу всецело доверить наши тайны.
— Упаси бог, — отмахнулась госпожа Сан-Галли, — мне со своими бы разобраться, не то что с чужими. Так чем я могу помочь?
— Я понимаю, что тайна покупателя священна, но подолгу службы я просил бы вас об одном одолжении…
— Аркадий Аркадьевич, бросьте вы политесы, говорите прямо.
— Мне нужен список покупателей ваших сейфов, находящихся в столице.
— Список, говорите? Уж не связана ли ваша просьба с той волной ограблений, начавшейся в столице четыре месяца тому?
— От вас невозможно ничего утаить.
— Значит, — Вирджиния Ивановна на миг умолкла, обдумывая сведения, — вскрываются сейфы моего завода?
— Да.
— Значит, появился умелец. Вот его бы я взяла на службу. — Улыбка стала не такой приветливой, скорее задумчивой.
Госпожа Сан-Галли взяла с журнального столика колокольчик и позвонила. На зов явилась девушка в синем платье.
— Анна, позовите Арнольда Маркусовича и скажите, чтобы поспешил.
Девушка сделала книксен и удалилась.
— Мне крайне неприятно, что рекламируемые моей фирмой сейфы вскрываются, как железные ящики. Репутация нашей фамилии не становится привлекательнее. Досадно.
— Вы не совсем правы, Вирджиния Ивановна, как сказал мне один… преступник: если вещь смог смастерить один человек, то найдется другой, кто сумеет ее разобрать. Так и сейчас — появился человек, у которого работают не только руки, но и голова.
— Наверное, вы правы, — тяжело вздохнула женщина, — но нашим покупателям не до философии, они мыслят примитивно, но по-своему правы. Если я купила какую-то вещь, то непременно хочу, чтобы она мне долго служила и не ломалась.
— Вещь вещи рознь, — начал Кирпичников, но, заметив, что хозяйка поморщилась, умолк.
В дверь впорхнула Анна, вслед за ней вошел грузный человек пятидесяти лет, с лысой головой, отвислыми щеками и непроницаемым взглядом. Увидев незнакомца, Арнольд Маркусович поприветствовал того кивком головы, подошел к Вирджинии Ивановне и приложился к руке, потом обернулся к Кирпичникову и представился:
— Арнольд Маркусович Литвин, управляющий.
— Аркадий Аркадьевич Кирпичников, начальник уголовного розыска, — в свою очередь отрекомендовался гость.
— Здесь такое дело, Арнольд Маркусович, — женщина погладила по склонившейся голове директора, — надо помочь Аркадию Аркадьевичу.
— Чем сможем.
— Надо составить список всех столичных покупателей наших сейфов с адресами.
— Вирджиния Ивановна, — мужчина выпрямился и сказал с укоризной: — Это наш секрет, как мы можем…
— Можем. — В голосе послышались железные нотки. — Для нас будет более полезно, чем для начальника… Как ваша должность звучит? — повернула она голову к Кирпичникову.
— Начальник уголовного розыска, по-старому сыскной полиции.
— Арнольд Маркусович, надо, — женщина выделила последнее слово, — помочь нашему начальнику уголовного розыска, и никаких возражений.
Далеко идти не понадобилось. Управление заводом находилось в соседнем доме. Пришлось выйти из особняка госпожи Сан-Галли и войти в ворота, над которыми возвышались две чугунные фигурки мальчиков: один в костюме Мерсия, другой в костюмчике кузнеца. 2 февраля 1903 года, когда фирма справляла свое пятидесятилетие, Франца Карловича ранним утром поздравили сын, невестка, близкие друзья, общим хором пропев приветствие. Семилетний внук (в костюме кузнеца) и маленькая внучка выразили в стихах сердечные пожелания. Вот их-то и повелел хозяин запечатлеть в виде фигурок над воротами.
Перед входом в заводскую контору первыми их встретили два чугунных льва, выкрашенных недавно в черный цвет. Краска не до конца просохла и издавала характерный запах.
— Прошу, — распахнул дверь директор, исполняя роль привратника.
— Благодарю.
Лупус шел по улице, небрежно помахивая тростью. Казалось, прогуливается беззаботный человек без цели, останавливается у витрин магазинов, приглядывается к портерным и ресторанам — то ли пока с выбором не определился, то ли зайти хочет. Но цепкий взгляд буравил прохожих и подмечал мелкие штрихи. Вот из подворотни выглянул и сразу скрылся человек в фартуке дворника и с метлой в руке. В самом деле это дворник или агент уголовки? Навстречу идет господин в пиджаке и неброском галстуке, может быть, следит, а может, обычный прохожий? Крылья носа раздуваются, как у животного на охоте, но лицо выглядит спокойным — не дрогнул ни один мускул, когда из-за афишной тумбы вышел постовой с кобурой на правом боку и цепким взглядом. Лупус не замедлил шага, а продолжал идти так, как шел. Только улыбнулся бескровными губами, полоска усов приподнялась. Дом Илюши Вареного находился рядом.
Лупус прошел до угла, украдкой посмотрел назад. Никого не было позади, даже постовой смотрел в другую сторону. Главарь прогулялся до следующего угла, развернулся и направился в обратную сторону. В доме напротив никто не выглядывал в окна, не прятался за шторами и не стоял у арки. Но что-то тревожило, Лупус не мог понять что. Поэтому он без остановки миновал парадный вход и неспешным шагом начал удаляться от дома Илюши Вареного.
Не успел Лупус свернуть за угол, как из арки соседнего с Стоголовом дома вышел молодой человек, поправил кепку и направился за праздным прохожим. И так пытался казаться незаметным, что преследуемый даже не обратил внимания и больше был погружен в мысли, хотя изредка проверялся.
Через полчаса он поднялся на второй этаж гостиницы, бросил трость и шляпу на кресло. Сам подошел к окну, под которым находилась крыша хозяйственной пристройки. Лупус выбрал номер с умыслом. Пусть неказистый вид, но в любую минуту можно уйти прочь, да и уходить не дело, сподручней так, чтобы окружающие думали, что ты просто отдыхаешь.
Что-то у дома Вареного не понравилось. Главарь начал рассуждать, но так и не смог сформулировать. Не понравилось, и все. Потом сообразил: тревожно.
Молодой человек покрутился около гостиницы, не рискнув зайти. Просто наблюдал.
Потом взял с кресла трость, шляпу и вышел, чтобы телефонировать перекупщику.
На улице он заметил молодого человека. По спине пробе-кал холодок, и на висках выступили капельки пота.
«Надо что-то делать, — мелькнуло в голове, — надо его увести и переезжать отсюда, хотя имя… Нет, об этом паспорте можно забыть».
Лупус двинулся по улице в сторону Литейного проспекта, где он знал много проходных дворов, в которых можно было легко затеряться. Прошел несколько дворов и притаился, благо вокруг никого не было. Даже никто не выглядывал в окна, это было на руку.
Преследователь почти бегом вскочил во двор и столкнулся нос к носу с главарем.
— Молодой человек, — Лупус смотрел насмешливо и в то же время испытующе, — вы кого-то потеряли?
— Я? — опешил молодой человек и промямлил: — Домой иду.
— В какую квартиру?
— Вам какое дело? — Собеседник пытался принять вид развязного человека.
— Никакого. — И в ту же минуту молодой человек оказался прижатым к стене, к шее прикоснулось металлическое жало четырехгранного штыка, спрятанного в трости, как в ножнах. — Ты следишь за Вареным?
Молодой человек только раскрывал рот, но ничего произнести не мог.
— Я задал тебе вопрос и жду ответа: ты следил за Вареным?