Посёлок приходил в себя после страшной ночи – вокруг сновали люди, раздавались крики, ехали телеги и носилки с ранеными. Я дошёл до импровизированного госпиталя и помог дотащить пострадавших в нашу казарму. Проследил, чтобы погибших доставили в «холодную» в казармы гарнизона, проведал Пятнашку, опустился на стул в штабе – и в очередной раз подумал, что не пущу её больше ни в один бой… ни в один…
Мрачный лес смыкал надо мной ветви, образуя сплошную тёмную крышу. Приглушённый солнечный свет не мог разогнать глубокие тени, залёгшие между кривыми корнями. Вокруг вздымались стволы деревьев, обхватить которые с трудом могли бы и три человека. Кора деревьев покрыта толстым слоем мха. С крон, между стволами, свисают лианы, обвитые вьюнами. Откуда-то из темноты доносятся рычание и тявканье хищников – и жалобные крики добычи, на все лады оглашающие лес.
Мне надо идти вперёд. Тихо, чтобы не потревожить местную жизнь, незаметно – чтобы самому не стать добычей. Моя цель там – впереди. И я пошёл. Руками раздвигал широкие листья папоротников и гирлянды мха, ноги ступали тихо и аккуратно – разве я так умею? Уши ловили каждый тревожный шорох. Я был напряжён, как натянутая тетива, готовая отправить своё смертоносное послание миру.
Лес закончился, и я внезапно вышел на поляну – хоть в этом мрачном лесу такое и казалось невозможным. На каменистом пустыре почти не было травы и жизни. В самой его середине горел костёр, рядом с которым сидел старик с седой бородой в странной одежде. Его раскосые глаза задумчиво смотрели на огонь. Я сел рядом и тоже стал наблюдать за пляшущими языками пламени. По телу расползалось приятное тепло.
- Мы много переживаем об одном, – неожиданно проговорил старик, – но важно совсем другое.
- Я о чём-то переживаю? – удивился я, силясь вспомнить.
- О пролитой крови, – глядя в огонь, ответил старик. – Но, знаешь, кровь тебе ещё придётся проливать. Свою ли, чужую…
Я промолчал.
- Нет, это вовсе необязательно, – старик наклонился к огню, поднял палку и поправил сухие ветки. В воздух выстрелил сноп искр. – Но искры не дают вам правильно думать. Как не давали думать и мне… Да… Поэтому крови ты прольёшь много.
- А… я не должен переживать о крови?
- Должен, – ответил старик. – Но это не главное, чего тебе следует опасаться.
Старик молча протянул руку ко мне. На его ладони лежало маленькое зёрнышко.
- Зерно? – не понял я и неожиданно разозлился. – Причём тут зёрна?
С тихим треском зёрнышко лопнуло, и из него выскользнул тонкий побег, впиваясь в держащую его руку.
- Корни, – хрипло проговорил старик, и черты его лица плавно изменились, переплавляясь в мою точную копию. Теперь на меня смотрел я сам. – Зерно может дремать многие годы, но когда настанет его час – корни, что оно пустило, пробьют даже гранитную глыбу. Они найдут трещину. Всегда находят.
Зерно на ладони пошевелилось, корни теперь врывались под кожу меня-старика, тянулись по руке… И там, где корни сумели прорваться, тело менялось. Ещё несколько ударов сердца, и передо мной сидело странное и страшное существо – большое, сильное. И вполне человеческие глаза на его морде смотрелись страшно и как-то неправильно.
- Пробудишь его, допустишь слабину, – прогудела тварь, – и сначала оно пожрёт твоё тело… а потом душу!
Глаза изменились, наливаясь краснотой.
- И тогда все, кто будет рядом…. Р-р-р-р!..
Тварь не договорила, стремительно кинувшись на меня, а я даже не успел отскочить. Острые зубы впились в шею, и я слабо выкрикнул:
- Прекрати!..
Тварь замотала головой, тряся моим телом, как тряпичной куклой:
- Прекрати!..
- Уже прекратила, ага! – голос Пятнашки вырвал меня в реальность. – Подъём, командир!
- Боги!.. Ты очнулась? – я улыбнулся, глядя на девушку. В окно врывались солнечные лучи.
- Очнулась, милый, – Пятнашка наклонилась ко мне и поцеловала. – И теперь не хочу выходить и узнавать, что там происходит вокруг… Без тебя – не хочу.
Глава 20
Три костра занялись быстро. Облитые маслом брёвна, уложенные в высокие поленницы, окутались клубами пламени. Там, в огне, уходили в последний путь наши товарищи и соратники, которых мы не смогли спасти. Которых не смог сберечь я. Го-лани, Лысый и Ао-лени – только скопившие, чтобы выплатить долг. Они мечтали со временем стать вэри, покинуть службу и начать мирную жизнь. Го-лани хотел купить дом и посадить на своей земле фруктовый сад – он любил фрукты. Не знаю, о чём мечтал Лысый, но он отлично пел местные заунывные песни. Ао-лени просто отлично умел смеяться. От его смеха становилось как-то теплее на душе. Три соратника, три товарища, три прерванные жизни и неисполненные мечты. И всё это грузом лежит на душе.
Неподалёку вспыхивают всё новые и новые костры – город хоронит своих защитников. Лишь пепел останется от них, и ветер разнесёт этот пепел по всему миру. Пепел залетит в те уголки мира, в которых никто из погибших никогда не был. Возможно, он промчится и сквозь земли Линга – а может быть, улетит в океан и опустится на самое дно. У погибших теперь свой путь – у нас свой. И у моих бойцов, глядящих в костёр, и у детей, которых мы спасли из Линга. Все они стоят рядом. И хорошо, когда после битвы ты можешь похоронить своих товарищей. И как тяжело бросать их, отступая под натиском врагов.
Похороны состоялись уже глубокой ночью. Весь день и вечер люди чинили стены, выправляли и укрепляли ворота. Получилось так себе – но лучше, чем сразу после боя. А ещё все ждали возвращения Линга. Но алхимики так и не пришли. Видимо, Ксарг с Соксоном были правы – сил у них хватило на одну атаку.
- Обидно за ребят, – проговорил Эр-нори. – Полгода бегали от смерти, а почти перед самым отъездом…
- Я думала, вообще все тут останемся… – вытирая нос, ответила зарёванная Фука. – Вас как начали со стен одного за другим приносить…
И тишина. Слышен только треск пламени, пожирающего дерево. То тут, то там в толпе возникают разговоры об ушедших, но больше чем на вопрос-ответ – никого не хватает. Чудо, что вообще сумели прийти и попрощаться – усталость и ранения давали о себе знать. В результате прощание продлилось недолго. На обратном пути меня окликнул Воргот.
- Шрам, ты как? – он снова был в своей просторной простой одежде. – Говорят, что вы всё-таки уезжаете. Неужели граф не просил остаться ещё?
- Мастер! – обрадовался я. – Нам и не предлагают. Нельзя нам больше в Линг – да и рядом находиться опасно. Это уже решённый вопрос. Помнишь?
- Вон оно что… – строитель почесал бороду, припоминая совещание. – Я уж было думал, и с нынешним не сошлись. А я вроде с ним хорошо пообщался. Нашим он достойную оплату дал.
- Да я с ним толком и не общался, – признался я. – Но мы и не ругались. И отношение у него хорошее. Но так уж сложилось… Нельзя долго в Линг ходить. Даже нам. А уж когда заслужил ненависть тамошнего хозяина…
Я не удержался и улыбнулся. Воргот посмотрел на спасённых детей, которых уводили в казарму с прогулки, и тоже не сдержал улыбки.
- А куда малышей-то денете?
- Пока думал в Форт привести и попробовать там пристроить, – признался я. – Здесь им тоже небезопасно оставаться. В города княжества… Они и без того сейчас в тяжелом положении, и помогать мне с детьми там никто не станет. Вот и получается, что остаётся только Форт.
- Ну, дай боги, всё у мелких хорошо сложится, – кивнул Воргот. – Может, зайдём ко мне… помянем?
Я на секунду замялся, поглядев на Пятнашку, и Воргот быстро сориентировался.
- Пятнашка!.. Пятнашка, можно я Шрама украду?
- Это ты, мастер, с какой целью? – девушка обернулась.
- Посидим, бойцов помянем, – ответил тот. – И ты с нами давай. Позавтракаем и на боковую.
- Пфф! Нет, я сразу спать! И вы там до завтрака не засиживайтесь, – Пятнашка поцеловала меня на прощание и двинулась в сторону казарм.
Сказать, что с Ворготом мы просидели недолго – это очень сильно приврать. Мы просто уснули за столом после второй рюмки какой-то крепкой настойки. Разбудили нас к завтраку, так что выспаться мне не удалось. Зато и полдня не потерял.
Первым делом я заглянул в казарму. Кроме самых ранних птах, там все ещё спали. Я черканул записку Пятнашке и отправился в лабораторию мудрецов. Пора было закрывать дела. Обычно я ходил через ближайшие ворота – так было быстрее и приятнее. Но в этот раз за воротами местность имела совсем другой вид, и смотреть на него совсем не тянуло. Поэтому отправился я через город.
Местные жители от штурма отошли быстро. Кругом уже кипела активная жизнь: шумели торговцы со стороны порта, рыбацкие лодки сновали по морской глади, корабль разгружался и загружался товаром у причала, а в посёлок тянулась вереница телег. На площади коготь гарнизона под присмотром графа Ленгета и барона Скраги отрабатывал перестроения. Я даже остановился посмотреть. Граф Кадли такими смотрами, насколько я помнил, себя не утруждал. Впрочем, возможно, я несправедлив к нему, потому что и сам не слишком часто приходил на площадь – своих дел хватало.
Пока я проявлял любопытство, меня заметили. Барон призывно помахал рукой, и я подошёл к нему и графу.
- Высокородный, благородный, – проговорил я, сгибаясь в поклонах.
- Приветствую, Шрам! – произнёс граф, а барон ограничился приветственным кивком. – Мне давно надо было с тобой поговорить. Но ситуация не позволяла. Поэтому приношу свои извинения.
- Высокородный, вам не надо извиняться.
- Надо, – граф оборвал мои словоизлияния на взлёте. – Жаль, что мы не успели с тобой раньше познакомиться. Как я понял, твой отряд – это мастера работы в Линге. И, как мне уже сказали, продолжить эту работу вы не сможете.
- Да, высокородный, – подтвердил я. – Мастер Соксон считает, что теперь это слишком опасно для нас. К тому же, взаимная нелюбовь между мной и хозяином Линга, спасённые дети…
- Жаль, Шрам… Действительно жаль, – ответил граф с совершенно искренним сожалением. – Тем не менее, я полностью подтверждаю все договорённости по контракту. В том числе и те, что вносил граф Кадли.