Я повернулась к Лиаму и ответила на его вопрос:
– Буду изучать журналистику и психологию, чтобы вести интересные расследования и узнать все твои секреты.
Ого! Он испугался, побледнел. На секунду я ощутила гордость: умение убедить – хорошее качество для журналиста. Но когда проследила за взглядом Лиама, то поняла, что дело вовсе не во мне.
Из кабинета к нам навстречу вышел мужчина. Его черные волосы лежали на левую сторону, а глаза напоминали о льдах где-то в Арктике: такие же холодные, но серого оттенка.
– Профессор Ричардсон? – удивился Лиам.
– Что вы здесь делаете, Джонсон?
Профессора в университете всегда ассоциировались у меня с брюзжащими стариками, но Ричардсону едва больше тридцати. У него высокие скулы, тонкая полоска-шрам на нижней губе и хороший вкус в одежде: он был одет в белую рубашку и черные брюки, его ботинки идеально начищены, а шею обхватил бордовый галстук. Ричардсон выше и стройнее Лиама. Прямая осанка, жилистые руки. Я бы приняла профессора за аспиранта, проходившего в Берроузе практику, но Лиам вряд ли перепутал звание и, видно, побаивался Ричардсона.
– Разве занятия начались, Джонсон?
– Нет, – Лиам растерянно помотал головой, – показываю университет первокурснице. Астрид.
Я вздрогнула, когда Лиам назвал мое имя.
Или потому, что профессор перевел взгляд на меня? Смотрел снисходительно, как старшие по званию смотрят на младших. Но страха я не испытывала. Только жар на щеках и волнение… оно усиливалось. Что со мной? Что со мной?! Ощущения новые. Неизведанные.
Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
– Первый день в Берроузе и уже столкнулись со мной? Вот так неудача, Астрид. – Наверное, он шутил, но его слова звучали угрожающе, лицо же было непроницаемо, а в глазах скука.
Ричардсон пошел прочь вдоль коридора, оставив после себя шлейф: ваниль и древесные ноты. Сладость и терпкость. Словно кто-то ест лакомство в лесу после проливного дождя. Мне бы хотелось вдохнуть этот головокружительный аромат снова.
Я подошла к закрытой двери и прочитала табличку: «Дерек Ричардсон. Профессор зарубежной литературы». Его предмет есть в моем списке для первого учебного семестра, а мое состояние в присутствии профессора уже далеко от нормы. Отличное начало, Астрид.
Встреча с Дереком Ричардсоном изменила атмосферу маленькой экскурсии, и, не сговариваясь, я и Лиам свернули к выходу из корпуса. До дверей мы брели в тишине. Лиам тоже чувствовал смущение, будто мы делали что-то противозаконное? Профессор умеет испортить веселье.
– Местный Северус Снейп? – спросила я, когда мы вышли на улицу.
Прохладный ветерок остудил щеки, и я снова могла говорить без кома в горле. Лиам тоже оживился. Он дернул широкими плечами и ответил:
– Строгий, дотошный. Всего третий год преподает, а ведет себя… Да, ты права. Он местный Северус Снейп. Но пусть у тебя умный вид, как у Гермионы Грейнджер, о фанфиках забудь.
Я вспыхнула. Моя симпатия так очевидна?
– Значит, у него доброе сердце! – Я попыталась разрядить обстановку, но по унылому виду Лиама поняла – вышло не очень.
Мы сели на край каменного фонтана, и под журчание прозрачной воды я поинтересовалась:
– Девушкам он тоже грубит? Или студентки без ума от профессора Ричардсона? Он молод… – Я чуть не добавила «и красив», но вовремя поняла, как бестактно прозвучит оценка внешности в разговоре с парнем.
Лиам скрестил руки на мускулистой груди: футболка угрожающе натянулась. Он сощурился от лучей дневного солнца и наконец произнес:
– Конечно. Но студенткам нравятся футболисты, с ними проще, а этот… – Лиама все равно задел мой интерес. Вдруг он повеселел: – Одна девчонка пыталась закадрить Дерека Ричардсона: заваливала предмет, задавала глупые вопросы. Все, чтобы услышать фразу, – он изобразил нью-йоркский акцент: – «Останьтесь после занятий».
Лиам замолчал, а я заерзала на бортике – интересно!
Мы сидели в тишине, разглядывая монетки на дне фонтана: кто-то кинул один цент, кто-то пять. Наконец я не выдержала:
– Расскажи, что было дальше!
– Ничего. Ходила счастливая, а потом… Никто ее больше не видел.
Я напряглась.
– Ну и лицо, Астрид! – Лиам засмеялся. – Она ушла из университета. Думаю, ничего не вышло и ей стало стыдно ходить к Ричардсону на лекции. Разные слухи были… Знаешь, девчачьи сплетни.
Меня ошпарила мысль, что я хотела бы оказаться на месте студентки, которой Дерек Ричардсон оказывал знаки внимания. Впервые в жизни я почувствовала что-то серьезнее мимолетной симпатии. Не влюбленность, нет. Влечение. Брюнет в элегантной одежде, рассуждающий о Шекспире и Бальзаке, слишком идеален для реального мира, поэтому мечтать о нем можно без последствий, как о кинозвезде. И мне вновь захотелось испытать то приятное чувство: пылающие щеки, сбитое дыхание.
В подростковом возрасте мне никто не нравился: ни знаменитые актеры, ни соседские мальчишки. Да, с некоторыми ребятами было весело, но я не испытывала тех эмоций, о которых пишут книги. Может, потому что в моем городе не было привлекательного профессора зарубежной литературы.
После долгой поездки хотелось спать, но я планировала разложить вещи и структурировать план на завтрашний – первый учебный! – день. Поэтому направилась на поиски кофе. Без кофеина я не могла нормально функционировать – это все влияние Пат и ее воспоминания о «Старбаксе». Нам в Луксоне оставалось довольствоваться самодельным капучино.
На карте была отмечена единственная кофейня в кампусе. Указатели помогли найти одноэтажное здание из темного кирпича рядом с дальним учебным корпусом. Аромат кофейных зерен и выпечки убедил: я иду в верном направлении. Когда я подошла, то разглядела на окне чашку и надпись «У Кацика». Звучит… странно. И не особо аппетитно.
Внутри кофейня напоминала уютную гостиную: панорамные окна, лампы на подоконниках, ковры на полу, диваны и кресла по углам. Атмосферу дополнял приглушенный джаз из колонок. Я представила, что буду приходить сюда, готовиться к лекциям, делать домашнюю работу – хорошая альтернатива библиотеке.
К напитку бариста дала мне печенье.
– Что за интересное название? – не смогла я сдержать любопытства.
– Ты хотела сказать чудно́е? – Блондинка за прилавком хихикнула. – Генри Кацик, словацкий бизнесмен. Открыл кофейню в родном городе Зволене и постепенно расширил сеть. Но успеха, как видишь, не сыскал. – Бариста беззлобно усмехнулась. – Я уже привыкла пояснять всем название.
– Кофейня в университетском городке – весьма успешно, – заметила я и откусила печенье – м-м-м, миндальное. – Он молодец. У нас в Луксоне тоже есть несколько амбициозных владельцев общепита.
– Где-где? – Бариста прищурилась, и на ее круглом лице сверкнул румянец. – Это где-то… в Миннесоте?
Я была готова, что о моей дыре никто не знает, поэтому махнула рукой:
– Ага! Не буду отвлекать, увидимся.
– До встречи! – Она занялась следующим заказом.
Я отошла на пару шагов от прилавка, сделала глоток. Второй, третий, и даже запотевшие стекла очков не испортили удовольствия от долгожданного напитка. Ароматный капучино с ореховым сиропом постепенно вернул меня к жизни. Впервые за день я расслабилась…
Вдруг кто-то толкнул меня, направляясь к кассе, и стакан чудом не выскользнул из рук, но капли кофе украсили рукав джинсовки. Вот дерьмо! Прежде чем подумать о студентах, спешащих по своим делам в последний свободный день, я крикнула:
– Смотри, куда прешь, мать твою! Разуй глаза! – Грубить и защищаться. Нападать первой. Только так можно было выжить в Луксоне.
Парень проигнорировал. Он позвал бариста и что-то показал ей на экране телефона. Урод! Я отряхнула рукав и собралась пойти в общежитие, но взгляд стальных глаз словно прибил мои ноги к полу.
Дерек Ричардсон сидел на табурете у окна: помешивал ложкой кофе, держал в руках газету и… смотрел в мою сторону.
– Профессор?
Все, что удалось сказать.
Обычно я контролировала речь, но в моменты опасности или злости что-то ломалось. Едва ли Ричардсон удивился грубым словам: мы же в студенческом городке, и ему явно не привыкать, что милые первокурсницы показывают зубы. Но я стушевалась, крепко стиснув стакан. Горячий напиток покалывал подушечки пальцев. Температура кофе мало меня беспокоила, а пожар, опаливший щеки, – да, нервировал. Как и ситуация. Почему-то не хотелось выглядеть в глазах профессора деревенской невежей.
Он первый образованный мужчина на моей памяти – героев фильмов или книг не беру в расчет. И лучше бы меня толкнул он! Я вспомнила романтичные истории, возглавлявшие рейтинги сентиментальной прозы: мистер Ричардсон извинился бы за неловкость, предложил бы купить новый кофе, проводил бы до общежития…
Вместо этого профессор чуть склонил голову.
– Удача не на вашей стороне. – Он указал на мой рукав, испачканный кофе, следом взял салфетку и положил на стол.
А… романтичный жест? Спасти даму в беде? Хотя бы взгляд глаза в глаза, и мои пальцы касаются его пальцев? Нет. Ничего подобного. Ричардсон вернулся к чтению газеты и забыл о моем существовании.
М-да. Оставь такие сюжеты на своих полках, Астрид.
Я взяла салфетку и промокнула пятно. Но прежде чем уйти, отметила, что уголки губ Дерека Ричардсона едва заметно дернулись. Оказывается, местный Северус Снейп умеет улыбаться. Да улыбаться так, что у меня задрожали колени.
Я вспомнила, что читала о женском общежитии на сайте университета: «Двухэтажные постройки: в каждой пять одноместных спален с отдельными ванными комнатами, гостиная и кухня. Продукты привозят каждую субботу, но вы можете хранить в холодильнике свою еду. Просим соблюдать порядок и не нарушать комендантский час».
Взобравшись по ступенькам, я оказалась в доме. Чемодан стоял там, где я и Лиам его оставили, – у дивана в гостиной. Перед приездом в Берроуз я насмотрелась молодежных комедий про студенческие коммуны, где новичков часто подвергали унизительным испытаниям, поэтому с опаской огляделась по сторонам. Никто не выпрыгнул из-за угла с мертвой курицей и не вылил мне на голову липкий сироп. Успех!