– Вне всяких сомнений. Вы правы, тётушка.
– Один штрих для полноты картины, если позволите? – Взгляд модистки интриговал нас.
– Слушаем вас.
– Посоветую припудрить передние пряди волос, остальное можно оставить без изменения, либо уложить на макушке в локоны. Так вы будете выглядеть достовернее, соответствовать образу и наряду.
– Учтём. Спасибо, Людмила. Дома пудра найдётся, – приняла совет тётушка.
– Первостепенные вопросы мы решили, определились в планах, теперь приступаем к делу, - настраивалась модистка.
Бал-маскарад
Через неделю посыльный доставил два больших увесистых пакета, поочерёдно внося их в дом.
– Тётушка Софья Гавриловна, наряды прибыли, - весело оповестила я, вбежав в гостиную. Тётя дочитывала корреспонденцию. Она сняла пенсне, перевела на меня задумчивый взгляд и ответила:
– Вот и хорошо. Теперь мы точно попадём к Орлову на бал.
В ответ на её слова я закружилась и запела.
– Я очень рада, дорогуша моя, ты наконец повеселела.
Приехали мы к назначенному часу.
Прямо у входа в дом громко звучала музыка, все двери были распахнуты навстречу гостям. Дом утопал в атрибутах маскарада. Развешанные под потолком гирлянды, серпантин на цветных нитях, маски героев из спектаклей и книг настраивали на определённый лад. В вестибюле в углу был накрыт стол с прохладительными напитками, фруктами, десертами для тех, у кого возникнет необходимость освежиться и отведать угощение. В зале под аркой расположился оркестр.
Мы сняли верхнюю одежду и отдали слугам. Прошли через просторный вестибюль, в котором нас приветствовали устроители бала-маскарада – сам граф Орлов с супругой. Оттуда сразу попали в большой танцевальный зал, в центре которого шикарная лестница, извиваясь, уводила наверх. На втором этаже тематика в оформлении помещения отличалась, устроителями были задействованы иные мотивы. Пары в масках и маскарадных костюмах кружились в танце. Все улыбались друг другу. У гостей было праздничное настроение, и это ощущалось во всём.
– Сударыня, позвольте вас пригласить? - Передо мной выросла грузная фигура в маске, накидке и высоких сапогах. Костюм был выдержан в тёмных тонах, шляпа с широкими полями и пером прикрывала волосы. Лицо разглядеть не смогла, его полностью скрывала массивная маска, и только прорези выдавали глаза мужчины, метавшиеся из стороны в сторону. Он нервничал и всё же протянул мне руку. Я посмотрела на тётушку, она подала мне знак. Намёк её явился сигналом к действию. Пересилив себя, я прикоснулась к его ладони и почувствовала, что она влажная. Матушка говорила, что это признак неуверенных в себе людей. И в этот миг я заметила на его безымянном пальце украшение – фамильный перстень моего отца, его подарил моему папеньке дед. Отец берёг эту реликвию и никогда не расставался с ней. Мимолётом уловила: под миниатюрной крышечкой нет камня. Мне стало нехорошо. Лицо горело, тело лихорадило.
«Как у незнакомца мог оказаться перстень моего отца? Снять его он мог только с умершего. - У меня так забилось сердце, оно вылетало из груди. - Убежать подальше и не дознаваться…» Всё настроение тут же померкло.
А он как ни в чём не бывало второй рукой обхватил за талию и повёл в танце. Меня преследовало странное чувство, что этот человек не случайно подошёл ко мне и выбрал в партнёрши. Незнакомец внимательно изучал моё лицо, напряжённо с кем-то сверяя по памяти. Мне это показалось очень странным. Но я молчала, не желая начинать разговор. Очень неприятным показался мне этот человек. От него веяло чем-то неестественным.
– Сударыня, вы случайно не дочь погибшего юридического советника государя императора?
– Она самая – княжна Ларская. Почему вы спрашиваете?
— Не уверен, но мне кажется, вы похожи на его супругу.
– Вот оно что.
– Так похожи или нет? - настаивал он.
– Я обязана отвечать?
– Если не хотите… – замялся он.
– Не подскажете, кто вы такой, что так заинтересовались моей персоной?
– Честь имею. Гвоздков, – представился партнёр по танцу.
– И каким образом вы знавали моих родителей?
– С вашим батюшкой мы были знакомы, не на короткой ноге, разумеется. Встречались по службе.
– Вы состояли на службе у государя императора?! – Мой вопрос завёл непрошеного собеседника в тупик.
– Не совсем так. Не могу похвастаться.
– Так к чему весь этот разговор? Или вы имели отношение к убийству моего отца, матери и сестры? – Мой собеседник тут же остановился, я заметила, как его передёрнуло. Он промокнул лоб и щёки платком.
– Вы отдаёте отчёт своим словам? - Его глаза от страха пробежались по залу.
– Вполне. И что вы мне скажете?
– Ничего, - опустил он верхние веки, прикрывая узкие щёлки глаз.
– Стало быть, вы и есть убийца нашей семьи?! – Его руки задрожали, я это отчётливо видела. Насколько поняла, он этого вопроса боялся больше всего.
– Вы себя плохо чувствуете. Позвольте, я провожу вас на место?
– Благодарю, моё самочувствие к делу не относится. Не трудитесь, сама доберусь. Но напоследок скажу что думаю.
– Вы несколько преувеличиваете свои возможности, - высказался он, по–прежнему не поднимая на меня глаз.
– Ошибаетесь, господин Гвоздков. Я дочь подчинённого и друга государя, и мне дозволено нести ответственность перед обществом и императором. Более того, запомните, несмотря на мой юный возраст, я смогу противостоять убийце и доказать его вину.
Он молчал. Возражать было бессмысленно. Да и к кому он мог апеллировать? Разве что к Господу Богу.
– Запомните. Ни один врач не в силах сделать подлого бездушного человека великодушным и отзывчивым, добрым и понимающим. К сожалению, такая болезнь неизлечима. Да будет вам известно, меня преследовало искушение – убить вас! – Он отпрянул, в страхе обшарил глазами мои руки, его всего затрясло от моих слов. Как он желал сбежать – его состояние выдавало мысли.
– Не бойтесь, пачкаться не стану. Для этого есть правосудие. Вот оно пускай вами и занимается. Приговорят к высшей мере, поверьте, сожалеть не буду. Вы убили моих родителей, сестру – самых дорогих моему сердцу людей. Вы лишили меня радости, той счастливой жизни, которую я так любила. Мне вас не жаль. Поделом вам. Буду счастлива, когда вас отведут на эшафот.
Выражение лица господина Гвоздкова подсказало мне, что он готов завопить на весь мир, ибо осознал – намерения мои серьёзные, беспощадные, и я их не изменю.
После разговора
Гвоздков, подгоняя кучера, летел домой. На душе было скверно. Он почувствовал, что разоблачён. Наследники не оставят его, будут добиваться прилюдного разоблачения и полного расследования дела.
– Что же ты ползёшь, как черепаха? - психовал он. – Хлестни разок-другой как следует, чтобы кобыла твоя побежала.
– Не могу, барин. Одна она у меня осталась, кормилица. Другие подохли. Загоняю, с чем останусь? А дома малые дети плачут, да жена болеет.
– Ладно, ладно, чего бурчишь? Не отвлекайся от дороги. - Гвоздков заёрзал на сидении.
«Как я мог так просчитаться? Всё учёл, а двух наследников советника оставил в живых. Моё упущение. Старшая пошла следом за отцом и матерью, туда ей и дорога, – ликовал убийца. - А этих не нашёл. Будь моя воля, пришиб бы княжеское отродье собственными руками, с большим удовольствием и без промедления. Глаза бы мои их не видели, опротивели. Ну не мог, не мог еще раз наведаться в те края, было опасно. Оплошность допустил. Начнут копать, не сносить мне головы».
Гвоздков почуял, что от суда ему не уйти. Что-то сдерживало его, мешало избавиться от меня и брата. Он жаждал расправы. «Повременю малость, разделаться с ними всегда успею. Руки коротки у юнцов. Им со мной не тягаться. Всё равно перехитрю. Но с этой семьёй пора кончать, мешают они мне. Разделаюсь и буду жить в своё удовольствие».
Решающая схватка
Мы приехали в оперу. В фойе Софью Гавриловну окружили знакомые. Она увлеклась беседой с ними. Василёк быстрым шагом направился в партер к нашим местам. В этот вечер был аншлаг, если кто и хотел пройти в театр, свободных мест не нашёл бы, даже с учётом приставных сидений. На этот раз зал показался мне особенно нарядным. Канделябры и люстры ярко освещали на потолке запечатлённые талантливым живописцем сцены из художественных произведений великого Шекспира, которые я не единожды перечитывала, как «Сон в летнюю ночь», и фрагменты на библейские мотивы. Шикарные вечерние туалеты блистательных дам создавали торжественность и значимость посещения храма муз. Я подняла глаза, в царской ложе было пусто. Мой взгляд машинально перескочил в соседнюю ложу. Так незаметно я дошла почти до сцены, и вдруг…
«Вот он!!! – чуть не выкрикнула я, с трудом сдерживая порыв. – Это тот, с кем разговаривала на бал-маскараде. Его нельзя упускать. Бегом в ложу. А как же Вася? Надо бы его позвать. Нет времени, преступник опять уйдёт, где потом искать? Сама справлюсь», - и я быстрее ветра выскочила из зала, полетела по лестницам к ложе, где мило беседовал с дамой, разодетой в шелка и бриллианты, убийца моих родителей и Антонины.
«Только бы не перепутать. Вторая ложа от сцены». В груди у меня всё клокотало. Словно птица, загнанная в клетку, билась об стенки боль, желая вырваться наружу. Душа скулила и упрямо твердила: «Я обязана его остановить. Сколько страданий он причинил моим родным! За что им такое наказание? А всё по его вине. И он после всего разгуливает на свободе?!»
Подбежав к ложе, заглянула в неё, но никого не обнаружила.
«Вернётся»… – только и успела подумать, как внезапно почувствовала острую боль.
«Что это?»
Кто-то будто клещами схватил меня за шиворот и как слепого котёнка заволок в ложу, со всей злостью и яростью захлопнув за собой дверь. Он с силой тряс моё тело, прежде чем приставить к стене.
– Шпионишь, глупая девчонка?! Ты что же, думаешь, тебе это сойдёт с рук? Представления не имеешь, кто я! – Убийца со всего размаха наградил меня пощёчинами. - Да я раздавлю тебя, как блоху, не глядя! – Мерзавец противно захохотал. – И кирпичей в России достаточно, чтобы укокошить весь ваш поганый род, – уточнил он. - Твой папенька оглянуться не успел, как получил кирпичом по голове, да так умело я постарался, что угодил князьку прямиком в висок. Рука у меня меткая, крепкая, почувствовала?! – рассвирепел он. Я не знала, как реагировать. Лицо горело от пощёчин. - Да, долго я его выслеживал, где только не караулил. Случай подоспел, к кому приезжал ваш папенька – мне неведомо. Настиг его, и дело сделано, следов не осталось, не докажешь, понятно? А после похорон нагрянул к вашей безутешной матушке под предлогом выразить соболезнование. Да так изловчился, что в чаёк ей и вашей старшей сестрице ядок подсыпал, - веселился убийца. – Ничего не докажешь, - грозно выкрикнул злодей. – Будешь следить, приговорю с лёгким сердцем без зазрения совести и с чувством полного удовлетворения. Запомнила? Второй раз не повторяю.